Часть V
Вилле пошевелил пальцами, проверяя, насколько он еще свободен в своих действиях. Оказалось, вполне достаточно, для того чтобы суметь отойти от стены и осторожно выбраться из объятий призрака. Остановившись у стола, Вало протянул руку к пламени свечи, но не коснулся его.
— Я вернулся, потому что мне не все равно, Лаури. Я пришел просить у тебя прощения.
— И что ты готов сделать во имя моего прощения? — парень повернулся к Вилле, но больше не делал попыток приблизиться. — Думаешь, простого "извини" будет достаточно? Если бы это было так, слишком многие из вас остались бы живы. Тебе удалось уйти из этого места, но сбежать от меня ты так и не смог. Ты ещё веришь в свою добрую волю,Вилле Вало?
— Я верю, что при жизни у тебя было доброе, отзывчивое сердце, Лаури. А еще, — Вало, сожалея, улыбнулся и взглянул на юношу, — я верю, что настоящая любовь умеет творить чудеса. Если это неправда, и я ошибаюсь, если человеческая душа ничего не стоит, и если я сейчас лгу, мое тело завтра будут поедать рыбы.
— Уже сегодня, — неприятно усмехнулся юноша.
Он прошёл к сундукам и расположился на них с максимально возможным удобством, после чего поманил мужчину к себе пальцем.
— Ты готов умереть ради меня, Вилле?
Сердце в груди билось бешено, на лбу мужчины проступила холодная испарина, руки дрожали, когда он медленно подошел к юноше и опустился перед ним на колени, взял его руки в свои и осторожно поцеловал холодные ладони.
— Я не хочу умирать, но когда я ехал сюда, я предполагал, что ты не отпустишь меня просто так...
Пальцы Лаури были холодными, но Вало пытался отогреть их горячим дыханием, губами, слезами, что против воли капали с ресниц. Ничего не получалось!
— Я могу попросить тебя убить меня на рассвете, с первыми лучами солнца?
— Нет, не можешь. Мне не позволено находиться здесь при свете дня.
Парень внимательно следил за действиями мужчины, и его пальцы подрагивали против воли, выдавая странную чувствительность к подобным действиям. А разве мёртвые могут чувствовать? Выходит, что так.
— Так зачем же ты приехал? — устало спросил блондин и ненавязчиво отнял свои руки от тёплых прикосновений путника. — Я же не настолько надоедал тебе ночными визитами, только когда мне становилось совсем скучно.
— Я хотел помочь тебе, Лаури, — обреченно вздохнул Вало и поднял глаза на парня, — но по дороге сюда так и не придумал ничего. Сегодня ты убьешь меня, а завтра найдешь себе новую жертву, и это будет длиться годами. Эта мысль мне причиняет такую глубокую боль, что я не нахожу покоя. Я проклят так же, как и ты, Лаури. Я знаю, что ты чувствуешь.
Парень долго молчал, смотря куда-то поверх головы путника. Там была только пыльная стена, но призрак видел далеко не её.
— Скажи, бравый воин, защитник слабых и угнетённых, а тебя когда-нибудь брали против воли только ради того, чтобы увидеть страх в твоих глазах? За тобой когда-нибудь гнались со сворой охотничьих псов? Тебя когда-нибудь насиловали девять человек, которым было мало тех отверстий, что дал нам Бог, и они прорезали ещё? — тяжёлый взгляд опустился со стены на мужчину, но в нём не было ни страха, ни боли — ничего. — Только тогда ты знаешь, что я на самом деле чувствую.
Глаза Вало распахнулись от ужаса, а дыхание сперло. Даже представляя себе все это, он едва сдерживал тошноту. Что за кошмар пришлось вынести несчастному сыну оружейника? Кто додумался сотворить такое? Как можно назвать человеком тварь, которая способна ни подобные извращения? Вилле не знал, он не испытывал ничего подобного. Сердце в груди болело, и он виновато опустил глаза.
— Тебе было страшно, Лаури?
— Страшно? — парень на несколько секунд задумался, а потом криво усмехнулся. — Нет, это не то слово, чтобы выразить все мои эмоции в тот момент. Страха не было. Видишь ли, болевой шок стирает это чувство подчистую, после того, что с тобой уже сделали, бояться больше нечего. Понимаешь? Совершенно нечего бояться. Даже когда ты ещё живой летишь с обрыва на скалы — тебе уже лучше. Лучше, чем было до этого.
Лаури изучал лицо мужчины, будто пытаясь увидеть все его эмоции от рассказа.
— Ты пришёл сюда только для того, чтобы услышать всё из первых уст? Грета тебе не всё рассказала, или ты особый любитель слезливых историй?
— Не говори так! — человек у ног призрака обхватил голову руками, понимая, что медленно сходит с ума, а потом умоляюще схватился за руку блондина. Зеленые глаза Вилле блестели от слез. — Я не враг тебе! Я не враг тебе, Лаури! Я хочу знать, что сделать, чтобы твоя боль отпустила тебя? Чтобы ты был свободен. Что, Лаури? Я всего лишь человек, который мало знает о жизни и, тем более, о смерти. Мне не понять, почему такое происходит, но должен же быть какой-нибудь выход, надежда! Господи, ну хоть что-нибудь!
Если привидения и умеют удивляться, то с Лаури сейчас случилось именно это: он смотрел на человека у своих ног и молчал, не понимая, что вызвало такие сильные эмоции. Жалость была для него простым словом, особенно жалость к постороннему. Это казалось неправильным и почти диким, хотя он и не чувствовал в Вилле лжи.
— Это невозможно, — сказал он как можно более сухо. — Смерть Лорда не прекратила моего существования, как и смерть всех участников моей гибели. Теперь рассчитывать на что-то глупо.
Вало замер, на его лице проступила какая-то ужасная ядовитая обреченность: если призрак не знает, как освободиться, откуда будет знать человек? Что ж, это означало только одно: Вилле ошибся и заплатит за свою глупость жизнью.
Человек поднялся с колен и, склонившись к лицу парня, ласково погладил по волосам:
— Сколько у меня осталось времени?
— Лет сорок, сорок пять, — серьёзно произнёс призрак, глядя на мужчину снизу вверх. — Ты проживёшь долгую и счастливую жизнь, у тебя будет трое детей и красавица-жена. Ещё и с внуками повидаться успеешь.
Вилле долго вглядывался в глаза мертвеца, пытаясь понять, но потом просто открыто спросил:
— Разве ты не убьешь меня еще до восхода?
— До какого из восходов? — усмехнулся блондин. — Их, знаешь ли, слишком много, чтобы загадывать наверняка. Если я не убью тебя ни в одну из ночей — ты проживёшь свои сорок лет.
— Ты хочешь, чтобы я приходил к тебе время от времени? Это цена за мою жизнь?
— Понимай, как знаешь, — Лаури искривил губы в подобии улыбки и поднялся на ноги. — Докажи, что отличаешься от всех тех, кто имел меня здесь только потому, что я не оказывал сопротивления — и будешь жить.
Он с вызовом посмотрел на мужчину и направился к двери.
— И не вздумай бежать, ты прекрасно знаешь, что я найду тебя где угодно. Во сне я тоже умею менять облик.
Вало молча смотрел, как Лаури растворился в ночной темноте, и думал о том, что не особо-то он отличается от других, потому что, несмотря ни на что, он хотел Лаури. Договор с дьяволом — вещь губительная, и в ней всегда проигрывает человек.
Остаток ночи Вилле провел без сна, а задремал лишь под утро, но и с приходом солнца ему не удалось поспать. Черногривый проголодался и устал сидеть на привязи, а потому громко заржал и едва не своротил забор. За долгий день Вилле почти заново отстроил сарай, что стоял за домом, и неплохо пристроил в нем вороного. В ближайшем перелеске обнаружился родник, что тоже порадовало воина. И все же ночь неумолимо приближалась, и снова, как по мановению руки, на столе с наступлением тьмы зажглась свеча.
Дверь уже привычно открылась, и на пороге появился мокрый белокурый юноша. Но в этот раз он не пошёл дальше двери, а лишь сделал человеку знак следовать за собой и исчез в постепенно сгущавшейся тьме.