О жизни певицы Новоспасской

Татьяна Морозова 7
               
       После окончания гражданской войны как-то к полудню солнце растопило выпавший ночью в Киеве снег, и ноги певицы Надежды Новоспасской, бродившей в поисках дешёвого пшена, утопали в базарной грязи. Краем глаза она заметила ходившего за ней по пятам мужчину в длинном пальто и без головного убора.  Наконец, отыскала хорошую крупу по приемлемой цене и стала торговаться. Мужчина в длинном пальто тоже подошёл и смотрел, как ей взвешивают пшено. Наде стало не по себе: «Зачем он ходит за мной? Может, хочет украсть сумку с продуктами?»
Она расплатилась и собралась уходить, крепко прижимая покупки,  и тут неожиданно он обратился к ней:
       - Надежда Константиновна?
       - Мы знакомы?
       - Я работал у Вашего мужа, не припоминаете?
       - Нет, извините, не узнаю.
       - Это не важно. Мне нужно Вам кое-что передать.
       Надя отошла в сторонку.
       - У меня письмо от Анатолия Ивановича, но прочитать Вы его должны дома.
       Незнакомец протянул скрученный лист бумаги и быстро ушёл. Надя спрятала письмо в сумку и направилась домой. Не было почему-то радости, что получила, наконец, долгожданную весточку от мужа: слишком мрачным было лицо незнакомца. Накатило тяжёлое предчувствие: «Вести, должно быть, недобрые». Послушалась незнакомца и не стала читать на улице, хоть и было искушение.
Дверь открыла Галина, дальняя родственница, приехавшая на днях из Петрограда поступать на Высшие женские курсы:
       - Что так долго, Надежда Константиновна? Сейчас уже Иринка должна прийти  из школы.
       Надя молча вытащила скрученное письмо и протянула ей сумку:
       - Галина,  пожалуйста, помойте и замочите пшено, а я прочитаю, что пишет Анатолий Иванович.
       Она быстро удалилась в свою комнату, раскручивая на ходу длинный лист бумаги, исписанный мелким убористым почерком мужа.
       Галина домывала пшено, когда услышала  крик певицы. Она вбежала в комнату и увидела  Надежду Константиновну, катавшуюся на полу под иконой. Письмо валялось возле двери, и Галина подняла его. В глаза бросились строчки: «Напишите, как Надя перенесла своё ужасное горе», и стало понятно, что её сына Бориса нет в живых. Галина бросилась за сердечными каплями, а потом встала рядом с Надеждой на колени и стала уговаривать: «Я знаю, как Вам сейчас тяжело, но сына не вернуть, подумайте о девочках. Они мёрзнут, недоедают, и нарывы ещё не прошли».
       Вскоре тот же незнакомец передал Наде дневники Анатолия – четыре общие тетради под названием «Последние дни жизни Боречки».  Узнала она, что муж с сыном и Василий Витальевич Шульгин перебрались в Турции на остров Халки и заразились там от эмигрантов гриппом. Их поместили в госпиталь, но Боря, выкарабкавшись из гриппозной инфекции, заболел сыпным тифом и умер. Похоронил Анатолий сына в цинковом гробу, чтобы мать и сёстры могли когда-нибудь перевезти его на родину.
       Там же, на базаре, узнала Надя под строжайшим секретом, что муж Анатолий Савенко вернулся из Турции в Россию и устроился на работу дворником под вымышленной фамилией «Степуренко». Вскоре из Керчи стали приходить письма. Девочкам своим отец тоже писал весточки, подписываясь «Ваша тётя». Через какое-то время Анатолий сообщил жене, что его перевели на работу в «Рыбтрест», и сразу же прислал бочонок керченских сельдей. Радость была неописуемая – даже тюря из картофельных очисток казалась вкуснятиной, когда к ней добавлялся кусочек селёдки. Однако недолго Надя радовалась возвращению своего любимого мужа – в очередном письме он сообщил, что тяжело заболел и лёг в госпиталь.
       - Сильно болен Анатолий, - поделилась она с родственницей, - Пишет, что жить ему осталось недолго. Галиночка, Вы присмотрите за девочками?  Я хочу съездить в Керчь, повидаться с мужем перед его смертью.
       - Да Вы знаете, сколько придётся туда добираться в товарном вагоне? В лучшем случае две недели и назад столько же. Помочь Вы ему ничем не сможете, только намучаетесь и потратитесь. К тому же, Вас и выследить могут. Подумайте о своих девочках, пожалейте их.
       - Я должна увидеть мужа и сохранить в памяти нашу последнюю встречу.
       В декабре Надя отправилась в Керчь. Больше двух недель она ехала в товарном вагоне вместе с мешочниками. Когда тело начинало зудеть от укусов насекомых, выходила в тамбур, раздевалась и вытряхивала их на ходу. Ночами вспоминала свою жизнь с Анатолем и родителей.
               
                * * * 

       Муж Анатолий Савенко был старше всего на три года, но она иногда ощущала себя в его присутствии студенткой рядом с профессором. Перед свадьбой он подарил ей свою только что изданную книгу с трогательной подписью – «… от Тольки».
       Анатолий родился в Переяславе в семье урядника Малороссийского конно-казачьего полка. Его отец всю свою жизнь прожил в этом городе и там же был похоронен. Почему сын казака решил организовать в Киеве клуб русских националистов, выступавших за великую и неделимую Россию, Надя не знала, но верила ему, когда он утверждал, что это дело нужное и правое.
       Анатолий получил хорошее, по тем временам, образование:  окончил Кременчугскую гимназию, а затем Киевский университет. Его назначили на должность управляющего по водным перевозкам, и сын урядника написал интересный путеводитель по Днепру и Десне. В этой книге содержалось много полезной информации об истории возникновения сёл и городов, о культуре и природе.
       Это было начало века - время их страстной любви. Высокий русоволосый молодой человек, всегда безупречно одетый и хороший оратор, влюбил в себя талантливую певицу из города Волчанска на Харьковщине, и надежда профессора Лавровской на то, что её ученица посвятит свою жизнь сцене и никогда не выйдет замуж, улетучилась. Надя сохранила экземпляр путеводителя, который ей подарил любящий жених: «Дорогой, милой моей невесте Надечке в день приезда ея в Киев 20 июля 1902 г. – от автора – Тольки».
       Она пела в киевской опере, выезжая время от времени на гастроли, и летели ей вслед письма страстной любви и ожидания встречи. В 1904 году у них родился сын Боря. А потом поутихла у Анатолия страсть, и появились серьёзные увлечения вне семьи. Вскоре затянуло его в водоворот великодержавного шовинизма, и стала для него Малороссия частью «Великой, единой, неделимой России», разделяя взгляды националиста Шульгина. Он написал скандальную брошюру «Украинцы или малороссы?» и попал в прессе в компанию национал-шовинистов.

                ***
 
       Дверь певице открыла молодая женщина. Надя назвала себя и спросила про мужа.
       - Он очень болен. Проходите, пожалуйста, но не удивляйтесь: мы втроём живём в одной комнате. Я всё знаю про Вас, Надежда Константиновна. Анатолий Иванович говорил, что вернуться в семью уже не получится – сразу арестуют. Мы живём с ним гражданским браком.
       Надя была поражена – ни в одном письме муж не писал про Лидию Михайловну и свой гражданский брак. Она вошла в комнату и увидела сидевшую возле постели, на которой лежал Анатолий, пожилую женщину, маму Лидии Михайловны. Во взгляде мужа она прочитала вопрос: «Зачем ты сюда приехала? Разве я тебя звал?»
Спрашивал о детях, но не слушал Надю, когда она рассказывала об их жизни, искал его взгляд новую гражданскую жену. Сказал только, что нет надежды на скорое выздоровление, и не надо было ей бросать девочек.
       Наде постелили на полу возле кровати мужа, и ночью она тихонько плакала, вспоминая его равнодушный взгляд. При прощании она опять прочла  в его глазах: «Не надо было тебе сюда приезжать».
       Меньше месяца прошло после её возвращения, когда пришло письмо из Керчи с известием о смерти мужа. Лидия Михайловна сообщала, что похоронила Анатолия Ивановича под его настоящей фамилией на центральном кладбище.
       Надя проплакала несколько ночей – на сорок пятом году жизни  умер её единственный любимый мужчина. Всё простила ему: и дочь внебрачную в Кременчуге, и измены в Киеве, и гражданскую жену в Керчи, и даже последний взгляд равнодушный. Вот и закончились её страдания.
       Но не дано было предугадать, что очень скоро в её судьбе появится новый муж, а с ним и новые муки раздвоения.