Фрэнк.
Фрэнк, вот имя, которое раздражает всех. Фрэнк – реклама для тех детишек, которые ещё не уверены, что знают, как проебаться, не встав с дивана. В свои тридцать пять Фрэнк настоящий скучающий брэнд; он всё никак не начнёт лысеть, но уже скорбно подволакивает левую ногу при ходьбе. День Фрэнка начинается с того, что не начинается, не бывает дня Фрэнка, он заранее его пропил, проебал и сдал вместе с молочной бутылкой, в том редком случае, когда удаётся выгнать его за порог с целой сеткой этих молочных бутылок, и он тащится, горестно и немелодично ими звеня, цепляясь дырявыми кедами за каждую трещину в асфальте и грозя обвалиться, как фасад торгового центра в прошлом году. Нельзя сказать, что Фрэнк безвреден, но в том случае, когда с ним приключается алкоголическая ярость, его легко можно обездвижить. Это, пожалуй, единственная причина, по которой Сара всё ещё здесь, а не спит мирно на автобусной остановке где-нибудь в Сан-Франциско.
Но сегодня Фрэнк превзошёл самого себя.
Восседая на толчке как какая-нибудь средней важности и высоты гора, он лениво почёсывает голову под вязаной шапочкой. На сальном лбу Фрэнка цветёт добротный синяк – он приложился о дверь, когда вернулся с помятым, но даже пригодным для еды пакетом хлеба – его руки безвольно опущены, кажется, он собирается уснуть.
- Фрэнк, ты трусов моих не видел? – почти выплёвывает Сара ему на ухо, крутясь рядом в одной тонкой майке на бретельках и накинутой поверх плеч цветастой рубашке. – Фрэнк, – Сара помахивает рукой у него перед лицом. Когда она стоит напротив, то жёсткие волосы с его наклонённой головы щекочут живот. Покачнувшись, Фрэнк упирается носом ей в лобок, что-то сумрачно бормоча. – Иисусе, – выдыхает Сара, пытаясь отодвинуть его голову. Фрэнк мягко отваливается назад, стукнувшись спиной о сливной бачок. Теперь Сара замечает, что в руке, спущенной между ног, у него что-то подозрительно светлое и голубоватое.
- Фрэнк, – высоко начинает она, – твою в бога душу мать!
Сара орёт, Фрэнк, наконец, просыпается, прозрачно глядит на неё и с улыбкой младенца первых лет жизни, передаёт ей трусики. Перепачканные в говне.
В следующую секунду Фрэнк, не надев толком штанов, проносится по длинному коридору, удирая от Сары, на которой всё ещё нет ничего, кроме рубашки и полупрозрачной майки.
- Причёска – высший пилотаж, – орёт кто-то Саре вслед, и она уверена, что этот кто-то имеет в виду не волосы. Во всяком случае, не те волосы, что растут у неё на голове.
В руке она всё ещё сжимает проклятые трусы; раздумывает над тем, чтобы запихать их Фрэнку в глотку, прежде чем сообщить, что сегодня она совершенно точно съезжает, не намереваясь больше кормить его, убирать за ним или обеспечивать его ещё каким-либо образом.
Оказывается, Фрэнк рухнул в конце коридора, вниз лицом.
Он демонстрирует голую бледную жопу и полнейшее равнодушие к происходящему. Сара останавливается, некоторое время сосредоточенно пинает его бедро. Обуви на ней нет. Она ставит голую, перепачканную в пыли ногу на задницу Фрэнка и как следует давит. Раздаётся сомнительный звук, нечто среднее между стоном и тем хорошо знакомым бульканьем, с которым рвота покидает человеческое горло. Фрэнк молниеносным движением хватает Сару за ногу, и она падает, приземляясь на него сверху.
- Ах ты ****ый говнюк! – кричит Сара, в то время как Фрэнк, хохоча, лапает её руками за голую задницу.
- Что? – спрашивает он. – Я спал, дорогая. Что-то случилось?
- Чтоб ты сдох! – с чувством сообщает она.
Им удаётся доползти до двери квартиры за промежуток чуть менее четверти часа, Сара выбрасывает несчастные трусы, наконец, находит другие, Фрэнк с сомнением чешет грязную голову.
- Вроде как люблю тебя, детка, – нудит он, пока разъярённая Сара расхаживает по квартире, спотыкаясь о вещи. Она застывает как гончая, напряжённая, готовая к броску. Заслышав эти его слова, устало садится на пол.
- Фрэнк, – печально замечает она. – Давай сделаем что-нибудь. Хочешь, я начну работать проституткой, а затем мы положим тебя в клинику.
- На ***? Ты думаешь, что-нибудь изменится? – честно интересуется Фрэнк.
- Действительно.
На следующей неделе она выбрасывает его вещи с балкона, Фрэнк с воем собирает их, умудрившись поймать в полёте гитару. Следующие полтора часа он угрожающе воет что-то из репертуара «Красных горячих перцев Чили», получается донельзя погано.
Когда беременная латиноамериканка из соседней квартиры, наконец, вызывает полицию, Сара выходит к ним, рассказывая, что Фрэнк болен, он, видите ли, сэр, забыл сегодня принять таблетки, это всё случайность, сэр, конечно.
Сара улыбается полицейским, призывно выставив красивое бедро.
Первую ночь Фрэнк проводит в коридоре, пуская слюни на скатерть, потому как Сара недостаточно милосердна, чтобы пожертвовать ему что-либо более существенное.
Следующим утром он делает ей кофе. Извиняется. Предлагает переехать в Сан-Франциско.