Амэрикэн-бой наконец-то признал, что рейтинг у него так себе, никудышный, проще говоря – и вовсе маленький. Тандем делает рокировку, но тщетны надежды, что он сменит ориентацию. Посмотрел бы этот тандем на себя со стороны.
Как-то раз сидит в телевизоре Путин (он тогда президентом был) на заседании кабинета министров и вслух читает правительственную бумагу. Скороговоркой. Доходит до места о внешней торговле и скучным голосом произносит душераздирающую цифру. Оказывается наш родной российский высокотехнологичный экспорт составляет то ли один, то ли полпроцента от суммарного. Понятно, что все остальные проценты приходятся на долю сырьевого экспорта. У кого как, а у меня – телезрителя – так мурашки побежали по спине от этой удручающей статистики. Но министры – люди выдержанные и закаленные – даже бровью не ведут. Путин вскидывает голову на Зубкова, тогдашнего премьера и говорит: вы мол, разберитесь там, почему такая загогулина получилась? Встрепенулся Зубков. «Щас, – наверное, грешным делом думает он – шнурки вот поглажу и побегу загогулину выпрямлять, то бишь технологию увеличивать». Он мог напомнить президенту, если бы набрался смелости, что такое безобразие как раз и предопределено отсутствием в России высоких технологий, и продажа углеводородов по идее затеяна в первую очередь для покупки оных, а также для инноваций и модернизаций, и уж только во-вторую, - для устройства олимпиад и прочих излишеств. Однако премьер хмуро и сосредоточено кивает, не разжимая рта, а Путин уже пролетел тему экспорта и шпарит дальше по тексту.
Зубков не забыл о поручении, он его просто игнорировал, так как понимал, что путинские слова – это работа на телекамеру. Если бы это было не так, то, вероятно, существовал бы правительственный орган, который вел бы точный учет проданным углям, углеводородам, металлам и зерну, и купленным на вырученные деньги и внедренным высоким технологиям и реконструированным предприятиям. Этот орган сигнализировал бы правительству об успехах или недостатках в деле модернизации и о каких-то перекосах в товарообмене с держателями технологий. Следуя этим сигналам, правительство могло бы менять тактику экспорта не в зависимости от политической и экономической конъюнктуры, а от степени решения генеральной задачи.
И трубопроводы строились бы не из максимума возможного, а из минимума необходимого. И договора на поставку нефти и газа заключались бы не на полвека вперед, а на более разумные сроки. И Путин, обозревая поднимающиеся из руин заводы и фабрики, уже давно умерил бы пыл, расходуемый на развитие логистики экспорта, а занялся более полезными делами.
А поскольку ничего подобного не происходит, значит, все высокие слова о высоких технологиях произнесены для отвода глаз. Это значит, что никакая модернизация не проектировалась и даже не замышлялась. И еще это свидетельствует о том, что наши правители и им сочувствующие лица не только не видят Россию процветающей страной, а наоборот не хотят ее такой видеть и даже принимают меры, чтобы она случайно процветающей не стала.
Тут попутно надо заметить, что пользоваться этой штукой под названием «модернизация» нужно с оглядкой и с большой осторожностью. А то с дури можно все переломать. Взять, например, аграрный сектор. Модернизировав на селе все, что ни попадет в поле зрения, можно избавить крестьян от необходимости рожать больше детей – своих помощников. Тогда с мечтой об улучшении демографии надо будет распрощаться. Ну а если провести модернизацию агросектора по американскому образцу, оставив на селе не более миллиона фермеров, то хорошего будет еще меньше. Интересно, что предпримет власть, когда тридцать миллионов бывших сельских жителей, согнанных со своих земель – мужчин и женщин, стариков, детей и сосущих младенцев, – выстроятся вдоль МКАДа с протянутой рукой?
Представитель организации по улучшению единства и сплоченности, случайно заруливший на эту страничку, скривит в усмешке губы и подумает о дремучей наивности автора. И, если он снизойдет до оппонирования, то, наверное, объяснит что, столько людей никогда и нипочем не наберется, потому что все тридцать миллионов никто сгонять не собирается, по крайней мере, не одномоментно. И еще потому, что вслед за утратой крестьянами земельных наделов, достойной работы и смысла жизни вступают в силу природные факторы, а за ними, как правило, происходит естественная убыль людей, не справившихся с этими факторами. В заключение представитель даст понять, что автор отстал от жизни, и перезревшая проблема лишних русских миллионов уже решается в нужном ключе, без всякой модернизации и без ненужного ажиотажа.
И все же давайте представим в уме замечательную картину, когда наш сырьевой экспорт принес таки заметные плоды, и русские мужики и бабы почти все модернизировали, возродили и создали. Давайте заглянем вперед лет на двадцать, чтобы полюбоваться современными предприятиями, ухоженными плантациями и уставшим, но счастливым населением. Мысль о том, что как раз в эти прекрасные деньки Россия, полностью освоив высокие технологии, глушит скважины и сворачивает экспорт углеводородов – это первое, что должно прийти в голову, потому что тот свою задачу выполнил.
Стальные плети труб нарезают длинными кусками и пароходами вывозят на переплавку. Блоки компрессорных станций сдергивают с фундаментов и отправляют вглубь страны по железной дороге, а фундаменты выворачивают из грунта и хоронят в распадках, приводя окружающую среду в первозданное состояние. Потом и рельсы со шпалами из гиблых мест цивилизация длинным, серым хвостом уволакивает за собой в обжитые края, а аборигены, имеющие в паспорте запись: «Место рождения – ямальская тундра» опять берут на попечительство свою землю. Вернее, это родная земля вновь берет их под свое попечительство.
Может ли такое предположение исполниться? Очень даже сомнительно. Равносильно думать о том, что, продавив очередной stream в Европу и не успев насладиться триумфом и шуршанием зелени, Путин добровольно перекроет вентиль. Россия из-за трубы вдрызг разругалась со всеми соседями не для того, чтобы в разгар энергопотребления объявить Европе, что её деньги нам уже не нужны. Масштабы наращивания сырьевой инфраструктуры так велики, а отдача от инноваций настолько мала, что очевидно желание олигархата никогда не останавливаться и вычистить недра России до самого дна. Не ради модернизации, не для удовлетворения потребностей убывающего населения (раз население убывает, значит, нефтедоллары – не в коня корм) и не в политических целях (так как надо видеть, что внешняя политика России только страдает от навязывания евространам услуг по газоснабжению), а исключительно в интересах кучки дельцов неопределенной национальности ходят VIPы на работу в кремль и белый дом.
В известной шутке брежневских времен о Советском Союзе, отставшем от Японии навсегда, скрывалась, похоже, большая доля истины. Россия в своем стремлении быть принятой в клан избранных наций напоминает опоздавшего пассажира, который безрезультатно, срывая ногти, пытается схватиться за поручень последнего вагона.
Человек, упустивший поезд, не бежит по шпалам, высунув язык, а ждет следующего. Что делать России, отставшей от поезда цивилизации «навсегда»? Ждать или догонять? Или может быть все-таки лучше никуда не ехать? Что мы забыли в том поезде? Свои критические дни?
Западная цивилизация теряет не только последние ресурсы, но и остатки благоразумия, и состав, уносящий в неизвестную даль ее «безумный, безумный, безумный, безумный мир», для России не самое комфортное средство передвижения и не самое безопасное. То есть не самое лучшее средство достижения цели.
Россия до сих пор независима в силу с божьей помощью обретенных в середине прошлого века инструментов сдерживания.
Россия может и должна послать всех забугорных советчиков по известному адресу и предпринять срочные, всеобъемлющие и единственно возможные меры по спасению русского населения, диктуемые развитием событий и здравым смыслом.
Россия все еще велика и обильна и может позволить такую вольность, как быть себе на уме.