Ей было так хорошо в её маленькой уютной квартире. Персиковые обои на стенах, обтянутый гобеленом старый массивный диван, низкий книжный шкаф, плотно набитый книгами, круглый стол, за которым так здорово было собираться с друзьями, когда все садились лицом друг к другу, и создавалось такое единение, что каждый чувствовал себя чем-то значительным и весомым. А ещё в этой комнате было удивительное окно.
Удивительное не потому, что имело какую-то необычную форму, нет, на вид оно было самым стандартным: прямоугольное, трёхстворчатое, с массивными деревянным переплетами, многослойно окрашенными в молочный цвет, с большими тугими шпингалетами и, слегка помутневшими от времени, толстыми стёклами. Но за этими стеклами открывался удивительный мир!
Даже самый пасмурный день за окном преображался странным непонятным образом: тяжелый осенний дождь вдруг превращался в музыканта в черном фраке, вдохновенно играющего на контрабасе, а вот летний дождик принимал образ молоденькой девушки, изящно перебирающей пальцами струны арфы. Легкий весенний ветерок казался бело-парусной шхуной, а снегопад - седобородым старцем, который облокотившись на карниз в пуховых белых рукавицах, с любопытством заглядывал внутрь, не решаясь войти. И, словно статная дама в длинном облегающем платье, грациозно вальсировала метель, пафосно останавливаясь на минуточку передохнуть, а потом снова продолжала своё завораживающее кружение.
И вообще весь мир за окном казался необычайно добрым и приветливым: люди шли, держась за руки, улыбаясь друг другу, даже спешившие пешеходы выглядели забавными и дружелюбными. Поток машин, весело перемигиваясь фарами, напоминал чинное шествие бальных пар, помпезно одетых в разноцветные камзолы и вечерние платья, которые галантно раскланивались друг другу, выполняя фигуры медленного фокстрота.
В ясный день, сквозь окно в дом проникали озорные лучики, они дробились на тысячи солнечных бликов, которые скользили по стенам, отражались в зеркалах, нагревали старый паркет и диван, освещали книжный шкаф, делая переплёты старых книг такими загадочными и мудрыми.
И от этого в доме становилось ещё уютнее: желто-зелёная канарейка начинала весело прыгать по клетки с щебетанием, цоканьем и похлопыванием крыльев; чайник, закипая, начинал гудеть, словно старый дед, который старательно выводит носом заунывную мелодию. И всё это вызывало у хозяйки дома добрую улыбку, неимоверное умиротворение и счастье.
Но вот однажды на стекле, не известно от чего, в самом уголке появилась небольшая трещинка, которая стала расти с каждым днём, прокладывая себе путь к середине стекла. Вызванный слесарь сказал, что замена стекла, вряд ли изменит положение, что уже давно пора сменять это старое окно.
Новое пластиковое окошко выглядело вызывающе наглым. Оно брезгливо смотрело своими сверкающими стеклами на мир вокруг. Дождь теперь стал просто дождем, бешено колотившим по новеньким стеклам. Одинаково серые люди, сгорбатившись, зябко прятались под приплюснутые зонтики. Машины с гулом дерзко неслись куда-то, не замечая друг друга. И вся комната тоже как-то осунулась: диван теперь казался таким потрепанным и непростительно старым, круглый стол сиротливо жался в углу, стесняясь своих трещин на столешнице, а полки с книгами прогнулись от тяжести, делая ножки шкафа ещё более кривыми. Даже канарейка в клетке стихла, пряча клюв под крыло.
«Наверное, следует сменить тяжелые бордовые занавески на лёгкие шелковые шторы» - подумала хозяйка. Но это не принесло результата. Самодовольное окно, которое с каждым днём всё больше занимало лидирующее положение в доме, теперь зловеще улыбалось, обрамленное рыжими волосами новых занавесок.
Она проснулась ночью и сразу почувствовала, что что-то безвозвратно изменилось. Огляделась. Мрачные стены и вещи, такие знакомые днём, теперь наводили ужас и страх. И только окно, освещенное холодной луной, неестественно белыми переплётами зубов, словно в зверином оскале, улыбнулось ей. Она забралась с головой под одеяло, призывая спасительный сон.
На рассвете в комнате царила трагичная тишина. Диван, стол и книжный шкаф, молча взирали на неподвижное желто-зелёное тельце в опустевшей клетке. Она бросилась к окну и с неистовой силой стала колотить по стёклам руками, но крепкое стекло только гулко отзывалось в ответ. «Оно никогда не даст трещины!» - с ужасом подумала она….
Новое окно, словно желтый цыпленок, нахохлившись, робко оглядывалось вокруг, несмело пропуская в комнату первые солнечные лучи. Оно ещё пахло смолой и свежей древесиной. В клетке суетился молодой попугайчик, очищая свои ярко розовые перышки и любопытно разглядывая новое жилище. А на кухне, всё громче и громче, набирал силу знакомый заунывный мотив чайника.