- А ты умеешь молиться. Какая погода в начале апреля! Прямо летняя!
В незанавешенное окно льётся солнце. Лёгкие пылинки хороводят в потоках света. Горячие ярко-жёлтые пятна скользят по нашей постели. Совершенно обнаглевший солнечный зайчик устроился чуть повыше твоего левого колена, как раз на моей любимой родинке. Ты блаженно жмуришься и улыбаешься:
- Ммм хорошо…
Нежу губами тёплую родинку, колено, поднимаюсь вверх по бедру…
За что мне это счастье, Отче наш, сущий на небесах? Наверное, тебе виднее. Я крепко прижимаю к себе разгорячённое солнцем и желанием тело любимой женщины, моего рыжего неугомонного солнышка и замираю на миг: «Господи, если это возможно, продли минуты нашей встречи. Будь так милосерден, Господи.»
И снова, в который раз, мой серебряный с чернотой нательный крестик, опускается на твой золотой, когда я вхожу в тебя. Опускается и поднимается, помедлив… Когда твоё дыхание учащается, комната начинает качаться перед глазами, и я опускаю веки…
Вот ты рыдаешь на моём плече. Рыдаешь, размазывая слёзы бессилия по щекам, всё время повторяя один и тот же вопрос: «Почему? Почему? Почему?» Я не знаю, как тебя утешить. Я вообще не умею утешать. Молча глажу по голове, перебираю невесомые пушистые прядки и думаю: « Отче наш сущий на небесах, тебе же там сверху виднее, тебе же там всё видно. И ты, конечно, видишь, что я не могу быть с ней рядом. Просто не могу! Но ты знаешь, что я люблю её. Люблю! Что же мне с этим делать?»
Птица моя белая, Жар-птица моя, ты снова прилетела ко мне. Каждую ночь, долгие месяцы, вышёптывая «Отче наш», я молила Бога о хорошей погоде, о счастливом стечении всех обстоятельств, о везении, об удаче, чтобы ничто не помешало нашей встрече. И мои просьбы были услышаны - ты прилетела. Мой город встретил тебя десятками златоглавых церквей и почти неумолчным колокольным звоном...
Бом! Бом! Бом! Тили-бом! Тили-тили-тили! Несётся над апрельским городом переливчатый праздничный звон. Тили-бом! Бом! Бом!
Ты как ребёнок впитываешь в себя окружающий мир. И эту бесконечную перекличку церквей, и весну с её запахами, птичьим щебетом, журчаньем воды, и людей вокруг, их лица, движения, взгляды. Вооружившись фотоаппаратом, ты запечатляешь всё, что тебе интересно, или улыбнуло, или удивило. Загораешься моментально: «Хочу!» И тебя уже просто не остановить.
- Смотри. Какая колоритная фигура! Хочу её снять!
Это монахиня с настороженным тёмным взглядом (загадочная женщина в чёрном, буквально с головы до пят) выбирает себе книгу, бережно перелистывая страницы. Сколько лет назад она отказалась от любви к человеку, ради любви к Богу?
Вот священник в праздничном облачении, с огромным крестом на объёмном животе, отвернувшись, считает деньги, аккуратно отбирая купюры покрупнее. Ничточеловеческое, как говорится…
Две послушницы в длинных юбках с мобильными телефонами на поясе. Идут по своим делам, взгляд – в камни мостовой, головы опущены, но лица совсем юные. Девочки, милые, а как же весна?
Отче наш сущий, разве ты хочешь, чтобы мы перестали любить друг друга? Скажи мне, чего ты хочешь от нас в этой жизни?
Светлые лики святых, огненные язычки церковных свечей и колокола… колокола… колокола…
Ночью я целую тебя уже спящую. Завтра ты уедешь. Привычно складываю руки
для вечерней молитвы: «Отче наш сущий, благодарю тебя за всё, что ты
делаешь для меня. И прошу тебя: пошли нам радость новой встречи».