Часть вторая
1
Новое утро. Первое послерождественское утро. 1999 земной год.
Обнулённый мир. Его сверкающая белизна. Дыхание свежести. Они не давали покоя, несмотря на свой, казалось бы, безжизненный вид.
Прошлой ночью всё казалось праздничным. То, что осталось далеко, не волновало. Возможно, с ней случилось некоторое забытье. Благотворно-полезное, впрочем.
Проснулась Она недавно. Всё ещё нежась в многочисленных подушках, думала: «Втайне лишь мечталось о такой жизни! Только не возносись выше положенного. Помни это всегда!»
В конце концов, надоело лежать без дела. Она встала и отправилась в ванную. На несколько секунд не могла оторвать восхищённого взгляда от белозеркальных стен. Очнулась. Вчера Она выглядела иначе. Может, зеркала волшебные?..
Дальше. Здесь для неё одной слишком много места. Она, правда, была счастлива. Пусть даже ещё не «отошла от усталости сна». Она всегда характеризовала своё утреннее этой зацепившейся строчкой из той песни.
Неожиданное смущение. Оно поджидало её в соседней комнате. Прикрыла глаза: Он сидел в кресле и разглядывал её.
Она пришла в себя довольно-таки быстро. Не стоит драматизировать – полураздетость только телесная. Это естественно с утра.
Она настоящая.
Завязка или развязка? Высшая степень воодушевления.
Явных аналогов в природе не существовало. Смотреть так пристально и долго – неприлично, кажется. Скользящее. Та, что легче света и быстрее волны. В ней – причудливый образ его касания. Прежние искушения – простые инстинкты. Это первое.
– Что это значит? Что ты здесь делаешь? – её прерывистое человеческое колебание.
– Вспомнил, что давно тебя знаю, – глуховато-отточенный голос.
– Не может этого быть. Как это можно вспомнить, что знаешь меня?
– Ты сама говорила, что я должен вспомнить…
– Мало ли, что я говорила. Всё это глупости, и не надо было вот так сюда приходить.
Он растерялся. Но продолжил говорить с ней:
– А ты никогда не оставляла поздравительных открыток для меня?
– А ты как думаешь? – сердце её взволнованно подскочило.
– Расскажешь?
– Мне холодно. Вот же пристал…
Неоднозначная попытка приблизиться.
Он обиженно отвёл глаза. Она заметила.
– Ладно, я ухожу, – сказал Он.
– Нет уж! – Она быстро спохватилась.
– Я бы сразу сказал «я» – последнюю букву алфавита.
– Мне так неинтересно! Всё равно не стану просить извинить.
– Знаю, – Он смягчился. – А если мне некогда?
– Тебе всегда некогда. И не буду тебе мешать.
– А ты не хочешь со мной идти? – Он не смотрел на неё и старался не улыбаться.
2
Наконец вспомнили прошлогоднее.
Летнее захоронение останков Николая II и семьи наделало много шума. Собрало помпезных зевак. В Петропавловской крепости разместились лишь избранные.
Споры о подлинности.
Летний кризис. Девальвация рубля – обычное сумасшествие. День на привыкание. И поехали, как сказал Гагарин – наш первый настоящий космонавт.
Кстати, Москву посетили «роллинги»1. Ну и что?
Мик Джаггер, наверное, хорошо целует – взасос и с потрохами.
Вообще, Диана – в Петербурге.
Нужен ли России новый президент? Они сошлись во мнении, что пока нужны друг другу.
А правительство. Черномырдин, Кириенко, Примаков… «С ведром для бумаг вдаль уходят министры».
Кстати, опыты ВБ – далеки от совершенства. Зато не без прикола.
А у Шевчука – «Мир номер ноль». Диана побывала в его мире. Он понравился и показался виртуальным.
А много чего было. Или не было. А может, жили по-другому…
3
Они не обнаружили никого и ничего, кроме непривычной тишины.
– Второй раз, – Она не обратила внимания на его слова. – Вот тянет… меня… к музыке постоянно.
– А в первый раз? – Он почему-то удивился.
Она решила не выдумывать, не отнекиваться:
– В «Театре ДДТ».
– А что ты поёшь?
– Я не пою специально. Меня просто притягивает… влечёт...
Она осторожно взяла гитару. И улыбнулась. Скользящая по корпусу ладонь. Ласковое созвучие струн.
– Твоя. О, гитара и струны – священный союз, – Она почувствовала. – Но когда-то я хотела научиться играть на фортепиано?
– А ты видела, что мне когда-либо приходилось держать в руках?..
Он прищурился. Медленно подошёл к ней.
Кровь прихлынула к её щекам.
Он бесцеремонно изучал линии её ладони.
Диана хотела сказать, что Бутусову, к примеру, следует пойти учиться вокалу к специалистам. Так как ей, видите ли, не нравится его концертная деятельность.
Они обернулись, встретившись взглядами.
– Привет, – сказал Он. – Остальные где?
– Главное – я здесь, – отозвался сотрудник. – Телефон. Уверен, это у тебя.
– Только не начинайте вступительные экзамены без меня, – предостерёг Он, выходя напротив.
Она округлила глаза.
– А у нас так принято, – Он усмехнулся ей.
– Извини, что оставляю тебя одну, – сказал вновь прибывший. – Я за сигаретами.
– Предупреждаю: курение опасно для моего здоровья.
Улыбнулся, но ушёл.
Она оглянулась. На что присесть? Справа компьютер. Стул, на котором можно крутиться. Она осторожно села, как бы опасаясь падения. Вразброс – листки бумаги. Она собрала их и стала просматривать.
В другое время тексты песен очень заинтересовали бы. Скажем, Диана их коллекционировала.
Надо прислушиваться к разговору, доносившемуся из соседнего отсека. Ничего не разобрав, Она не огорчилась, а повернувшись к двери, дождалась его появления.
– Я сейчас, – бросил Он ей и снова вышел.
– Угу, – отозвалась Она и аккуратно сложила бумаги в папку.
Ведунья решила «опробовать» всё: прочитала обозначения кнопок на синтезаторе, хотя бы и по-английски. Вернулась к компьютеру и чуть было не привела его в рабочее состояние. Созерцатель помешал.
Она ещё не повернулась и не видела, что Он словно искал поддержки.
«Что ему сказали обо мне? – подумала Она и, закинув голову, посмотрела на него. – Или это «загнивающее самолюбие» Достоевского?»
Он немного успокоился. Бессмыслица ушла из его глаз.
– Осторожнее, – предупредил Он, – если будешь долго так сидеть, закружится голова.
– Да что произошло-то? – Диана с негодованием изменила позу, вечно эти мужчины всё пытаются скрыть.
Внезапно упала гитара.
– Ой, – Диана вздрогнула, вслушиваясь в необычное.
Он перед ней. Положил ладонь на её колено.
– Ну что же, – мужественно вздохнул, – придётся ехать.
– Сказать – что? – Диана просила уточнения. Она догадывалась.
– Я понимаю, – Диана встала, чтобы одеться. – Но ты меня мало вспомнил, и твоё доверие сюрреалистично. Нынешняя твоя опрометчивость связана с событием века, я бы предпочла сначала утихомириться, а потом делать выводы. Я пойду с тобой.
Он перестал сопоставлять факты: слово и действие у неё разнились, его проблема и объяснения не обуславливали данные характеристики.