Юрий Овтин
Могильник
Рассказ
Таймер мелодией моцартовского турецкого марша просигналил об окончании рабочего дня. Людмила Михайловна Швидкая, член Верховного Совета республики, советник Президента по вопросам социального обеспечения, отодвинула бумаги и откинулась в кресле. Завтра – знаменательная дата – ровно два года как она, в прошлом простая деревенская девушка, была избрана в высший законодательный орган государства.
Людмила Михайловна подошла к зеркалу, поправила прическу, подкрасила губы и улыбнулась своему отражению. На нее смотрела привлекательная блондинка с правильными чертами лица, ладной фигурой, крепкой грудью. Она выглядела по меньшей мере лет на десять моложе своего возраста и знала, что производит должное впечатление на многоопытных парламентариев мужского рода. Мало кто, однако, догадывался, каких усилий это стоило. Беспощадная диета, ежедневная изнуряющая гимнастика, питательные маски и массажи шеи, чтоб предотвратить появление предательских морщин, обязательное посещение плавательного бассейна...
Молодые годы ушли безвозвратно.
Закончив факультет физической культуры Одесского педагогического института, Людмила Михайловна вернулась в родной Красноокнянский район и какое-то время преподавала физкультуру в школе. Но молодую интересную учительницу заметило районное начальство и вскоре она была переведена заведующим школьным отделом в райком комсомола, а через год избрана вторым секретарем. В одной из зарубежных поездок в составе молодежной делегации она приглянулась комсомольскому вождю – первому секретарю обкома комсомола, красавцу-мужику, имевшему уже, правда, семью и троих детей, и через короткий срок ее забрали в Одессу на должность секретаря по школам. Полтора года она прожила в обкомовском общежитии, а потом получила двухкомнатную квартиру в престижном доме на берегу моря.
Насыщенные событиями комсомольские будни, однако, долгое время не давали возможности устроить личную жизнь. Многие ответственные работники были не прочь провести время с симпатичным комсомольским функционером, но все они уже имели семьи.
И когда при застолье после очередного пленума ей предложил свое сердце и руку комсорг средней мореходки, весельчак и балагур Сергей Затулийветер, Людмила Михайловна не раздумывая согласилась. Согласилась, несмотря на то, что Сергей был на два года моложе, не имел высшего образования, а только учился, вот уже четвертый год, на втором курсе заочного отделения. Единственным ее условием было, что фамилию она сохранит девичью.
Сыграли, как это тогда водилось, комсомольско-молодежную свадьбу, через год она родила прелестную дочку – Машеньку.
В тридцать пять лет Людмила Михайловна стала секретарем по идеологии райкома партии. Она заставила Сергея закончить мореходку и, благодаря связям, устроила сначала вторым штурманом, а затем – старшим помощником капитана сухогруза на заграничные линии. В общем, семейная жизнь у них складывалась не хуже, чем у многих других. Сергей помногу месяцев бывал в рейсе, особенно не докучая и не мешая ей.
Шли годы. Людмилу Михайловну выдвинули на должность зампреда облисполкома. Сергей плавал капитаном балкера. Находясь же в отпуске – беспробудно пьянствовал, волочился за молодыми девками, часто не ночевал дома, объясняя это поездками то на рыбалку, то на охоту, беспрестанно ревновал ее (да и не без оснований) к областным и республиканским начальникам. И если бы через короткое время не уходил опять на несколько месяцев в рейс, Людмила Михайловна давно бы с ним развелась. Сдерживало, правда, и то обстоятельство, что развод мог неблагоприятно отразиться на карьере.
Машенька окончила школу и с большими сложностями была определена на факультет романо-германской филологии, но через полгода учебу бросила. Людмилу Михайловну это обстоятельство очень расстроило, но, как говориться, худа без добра не бывает.
Помог новый приятель Людмилы Михайловны, ответственный работник ЦК, с которым она познакомилась на всесоюзном семинаре в Москве. В свое время и ему пришлось столкнуться с аналогичной ситуацией – не у всех высокопоставленных руководителей, независимо от занимаемых ими должностей, горячо любимые чада расположены к усвоению ученых премудростей. Однако дети есть дети, и устраивать их жизнь – святая обязанность родителей. С этой целью в Москве и было создано мало кому известное профессионально-техническое училище, попасть на учебу в которое было не на много проще, чем в Институт международных отношений или Высшую дипломатическую школу. А готовило это ПТУ машинисток-стенографисток для работы в советских посольствах и консульствах.
Директор училища, бывший завотделом ЦК КПСС, отставной генерал-лейтенант КГБ, был очарован Людмилой Михайловной, и вопрос учебы Маши был решен элементарно просто, в гостиничном номере «России»...
После училища Машенька была распределена в генеральное консульство СССР в Канаде и через полгода вышла замуж за симпатичного молодого человека, атташе по культурным связям. Вскоре Людмила Михайловна стала счастливой бабушкой.
Внука нарекли Тарасом. Несмотря на такой ономастический патриотизм, усилиями своих дальновидных родителей он тут же сделался гражданином Канады.
На приеме в Министерстве обороны, Людмила Михайловна познакомилась с немецким предпринимателем Юргеном Лоцманом.
Герр Лоцман был привлекательным мужчиной лет сорока, высокого роста, с вьющимися русыми волосами. Очки делали его лицо простодушным, но это впечатление было обманчиво – сильные дымчатые линзы скрывали внимательный и расчетливый взгляд холодного прагматика.
Юрген Лоцман был уроженцем бывшей ГДР, всю жизнь прожил в Лейпциге, работал главным бухгалтером, а затем и директором крупного торгового предприятия, снабжавшего товарами группу советских войск в Германии. Он свято верил в учение Маркса и Ленина, состоял в рядах СЕПГ, однако, после того как рухнула берлинская стена и он побывал в западных городах страны, быстро осознал, как глубоки были его заблуждения.
Он основал частную фирму и, имея многолетние связи среди высших советских военных чинов, создал после распада Советского Союза дочерние предприятия в России, Белоруссии и Украине. За короткий срок Лоцман стал одним из самых влиятельных бизнесменов, расширяя свое дело в бывших советских республиках.
Благодаря усилиям Юргена Людмила Михайловна была включена в состав немногочисленной парламентской делегации, приглашенной Бундестагом для знакомства с деловыми кругами Германии. Она побывала на загородных виллах у Юргена и его друзей. От всего увиденного у Людмилы Михайловны голова пошла кругом.
Естественным следствием этой поездки стало создание в Одессе частного украинско-германского совместного общества с поэтическим названием «Женский каприз», учредителями которого стали пани Швидкая и герр Лоцман.
Через горисполком Людмила Михайловна выбила помещение для фирмы непосредственно на Дерибасовской, Юрген же инвестировал в уставной фонд двести тысяч долларов.
Модная дамская одежда, поставляемая фирмой Лоцмана в Одессу, мгновенно раскупалась и «Женский каприз» за короткое время стал одним из самых популярных магазинов в городе, а через год Людмила Михайловна была уже совладелицей целой сети таких магазинов в разных городах Украины.
В Лондоне Юрген познакомил Людмилу Михайловну со своим другом, нефтяным магнатом, тот ввел ее в высшее общество. Рядом со знаменитыми леди Людмила Михайловна почувствовала себя ничтожной выскочкой, этаким «гадким утенком», и отчетливо осознала, что свободное предпринимательство, в которое она недавно окунулась, – всего лишь первый робкий шаг на пути в большой бизнес.
И потому, когда герр Лоцман на приеме в германском посольстве в Киеве завел разговор о крупномасштабной взаимовыгодной сделке, сердце Людмилы Михайловны учащенно забилось: «Вот она, наконец, долгожданная жар-птица!»
Суть сводилась к следующему.
Молодое украинское государство, стремясь сохранить свою независимость как от цепких «братских» объятий огромного восточного соседа, так и от колониального порабощения западным содружеством, после нескольких лет бесплодных метаний намерилось развивать свой энергетический комплекс путем создания новых современных и безопасных атомных электростанций. Строительство в Одесском заливе мощного нефтяного терминала энергетическую проблему не сняло, поскольку за нефть, откуда бы она ни поступала – из Ирана, Ливии или же России, – надо платить валютой, которой и без того не хватало. Для развития же атомной энергетики в Украине было все: высокоразвитая машиностроительная инфраструктура, урановые рудники в районе Желтых Вод, высококвалифицированные специалисты-ядерщики и, наконец, печально приобретенный опыт Чернобыля, заставивший ученых радикально пересмотреть концепцию строительства и безопасной эксплуатации атомных станций. За короткий срок в Украине было построено восемь новых АЭС и завод по обогащению урана. Доля электроэнергии, вырабатываемой АЭС, достигла в общем объеме 90% и Украина стала экспортировать ее избыток в соседние страны. По суммарному объему электроэнергии, производимой АЭС, Украина обогнала такие высокоразвитые страны как Германия и Франция.
И вполне закономерно встал вопрос захоронения радиоактивных отходов.
До недавнего прошлого эти функции принимал на себя гигантский могильник в Западной Сибири. Однако с некоторых пор Россия стала оказывать на Украину политическое давление, поставив вопрос ребром – либо передать России в долгосрочную аренду бездействующие из-за отсутствия заказов николаевские судостроительные верфи оборонного значения, либо рассчитываться за захоронение все увеличивающегося количества радиоактивных отходов той же свободно конвертируемой валютой.
Ни одно из этих решений для Украины не являлось приемлемым.
Тем временем группа спелеологов, готовивших по заданию редакции «Комсомольской правды» репортаж об одесских катакомбах, обследуя их разветвленную сеть под городом, обнаружила в районе пляжа «Аркадия» уникальную карстовую пещеру объемом около одного кубического километра.
Об этом открытии месяц трубили все средства массовой информации. А спустя некоторое время, помимо спортивного возник и экономический интерес – его проявили немецкие предприниматели. Интерес этот сводился к возможности строительства в пещере ультрасовременного могильника для захоронения утилизированных радиоактивных отходов.
Сложность ситуации заключалась в том, что законодательство Украины разрешало сооружение экологически опасных промышленных объектов только при условии, что две трети населения региона, на территории которого предполагалось бы подобное строительство, путем референдума дадут на него свое согласие. Пикантность положения усугублялась тем, что конституционно оно было закреплено именно с подачи одесских депутатов, после того постыдного события, когда вопреки воле одесситов в Одесском заливе был все-таки построен нефтяной терминал.
– Вот если бы нашелся в городе лидер, в которого поверили бы одесситы? – вопрошал Людмилу Михайловну герр Лоцман. – Тогда к обоюдному удовлетворению Украины и Западной Европы была бы решена эта сложная проблема, да и одесситы сорвали бы неплохой куш, так как вкупе с могильником западноевропейские банки инвестировали бы строительство в городе международного торгового центра и суперкомбината по производству газетной бумаги, что, безусловно, склонило бы в пользу строительства мнение пишущей братии.
– И если бы вы, Людмила Михайловна, – продолжал Юрген, – прожив в Одессе почти всю жизнь и прекрасно зная людей и нравы, царящие в городе, смогли указать такого человека, то мои друзья – западные предприниматели – помогли бы ему стать мэром, финансировав избирательную кампанию. Да и Людмила Михайловна не была бы забыта и получила бы возможность, наконец, осуществить свою заветную мечту – приобрести виллу на Пальма-де-Мальорка.
Людмила Михайловна загадочно улыбнулась. Ей не нужно было напрягаться в поисках кандидатуры. Человек, обладавший всеми нужными качествами, существовал. Это был давний, с комсомольских лет, друг, ныне директор Одесской атомной станции, ее старая и неугасимая любовь – Степан Николаевич Сверчков.
Сверчков, несомненно, представлял собой тип человека неординарного. Внешне сильно смахивая на известного эстрадного певца Буйнова и обладая недюжинными ораторскими способностями, он производил на окружающих самое выгодное впечатление. Имея твердый и решительный характер Степан Николаевич Сверчков принадлежал к той породе руководителей, которые – поставь им такую задачу – сумели бы повернуть реки вспять, ни на секунду не раздумывая о том, каковы будут последствия.
Распад советской империи застал Сверчкова в кресле заведующего промышленным отделом обкома партии, где он успел проработать всего полгода. Впервые Степан Николаевич был ошеломлен и подавлен, вдруг потеряв все.
Но друзья, перешедшие на ответственные должности в облисполком, не отвернулись от Сверчкова, ему предложили занять освободившееся место директора машиностроительного завода. Предприятие, неизвестно почему называемое машиностроительным, производило велосипеды, металлические кровати и алюминиевые раскладушки. Это было непристижное, умирающее производство. Однако, положение Сверчкова было таково, что, как говорится, не до жиру.
Придя на завод, Степан Николаевич развернул бурную деятельность, пообещав коллективу в кратчайший срок провести реконструкцию и модернизацию производства, приступить к выпуску мотороллеров и мотоциклов, способных конкурировать с «Хондами», и за два года полностью решить жилищный вопрос, построив для заводчан 100-квартирный дом.
Для реконструкции и строительства нужны были средства и Сверчков неделями просиживал в кабинете министров. Однако экономика независимого государства, интегрированная в экономику бывших братских республик, стремительно агонизировала. Финансовые инъекции были необходимы предприятиям разваливавшегося военно-промышленного комплекса, шахтерам, металлургам, энергетикам. В сложившейся ситуации даже самые надежные друзья в коридорах власти разводили руками.
Тогда Сверчков решил получить средства от заграничных инвесторов. За полгода он побывал в Японии и четырех странах Западной Европы. Но западноевропейцы боялись вкладывать капиталы в государство, где несовершенное законодательство не могло гарантировать их сохранность, японцев интересовала только поставка отходов алюминия, завод же не был способен обеспечить металл в интересующих их объемах.
На заводе дела тем временем шли все хуже. Сверчков постоянно находился в разъездах, текущее руководство осуществляли пришедшие вслед за ним на должности бывшие партийные деятели, откровенно слабые производственники.
Поверившие было в Сверчкова начальники цехов и отделов стали разбегаться на другие, более благополучные предприятия, уводя с собой высококвалифицированных рабочих. Из-за нехватки комплектующих остановилось велосипедное производство. Из двухтысячного коллектива на заводе осталось 500 человек, да и те работали три дня в неделю.
Многие бывшие товарищи по партии, так же, как и он, Сверчков, не сумевшие вписаться в промышленные или коммерческие структуры, ринулись во вновь созданную чиновничью генерацию – областную государственную администрацию, численность которой уже в три раза превышала номенклатуру бывшего аппарата обкома партии. Выкормыши обкомовских буфетов рвались к новому корыту.
Но областной масштаб Степан Сверчков считал для себя недостаточным. Хотелось быть поближе к вершине власти. К примеру, почему бы, с его опытом партийной и хозяйственной работы, не стать помощником Президента или, на худой конец, вице-премьером. С такой закидкой он и обратился как-то к Людмиле Михайловне Швидкой, своей все еще возбуждающей томные воспоминания пассии.
Людмила Михайловна, как всегда, внимательно выслушала Сверчкова и через два месяца вызвала к себе в Киев. Ее предложение пойти директором реконструировавшейся Одесской атомной электростанции поначалу почти оскорбило Степана Николаевича, но, основательно взвесив все «за» и «против», он согласился. Это был важный государственный объект, щедро финансируемый из казны и дававший возможность запросто быть вхожим ко многим высокопоставленным правительственным чиновникам. Да и в родной Одессе такое значило немало.
Завершив в ударные сроки реконструкцию АЭС, Сверчков остался директором действующей электростанции и получил все, что хотел: почет, славу и материальное благополучие.
Но, будучи человеком честолюбивым, Степан Николаевич внимательно присматривался к начинающейся избирательной борьбе за кресло мэра города. Однако, возможности включиться в кампанию самому у Сверчкова были весьма ограничены.
Молодые, стремительно разбогатевшие предприниматели – директора коммерческих банков, владельцы крупных частных фирм и СП, консолидировавшись для защиты своих интересов, выдвинули в мэры города единого кандидата – управляющего коммерческим банком «Катран» – современного легального одесского магната. В противовес им симбиоз представителей исполнительной власти вкупе с директорским корпусом выставил кандидатуру генерального директора производственного объединения «Красный луч», в прошлом секретаря обкома партии по промышленности.
Обе кандидатуры щедро финансировались своими сторонниками. Чтобы успешно противостоять им, нужны были большие деньги, которые Сверчков, будучи даже руководителем такого крупного государственного объекта, как АЭС, найти сам не мог.
Вот почему когда позвонила Швидкая, Степан Николаевич не раздумывая согласился войти в обойму могущественного политического и промышленного лобби и осуществлять его программу, направленную, конечно же, на благо державы. Иметь сильного покровителя в высшем законодательном органе и мощное финансирование избирательной кампании, а в случае успеха ни в каких снах не снившиеся перспективы – чего можно еще желать?
Предвыборная кампания, в которую Сверчков окунулся с головой, не имела ничего общего с теми приснопамятными временами, когда он баллотировался на пост председателя райисполкома. Наличие могучего источника финансирования давало реальную возможность успеха, но эти деньги надо было еще умело использовать. Нужен был опытный сценарист и режиссер-постановщик. Однако таких друзей, из плеяды творческих работников, умеющих украсить черствую корку тезиса заварным кремом художественного образа, у Сверчкова не было.
После долгих раздумий и переборов Степан Николаевич неожиданно для себя самого остановился на личности своего бывшего политического оппонента – Георгии Петровиче Медведеве. Новые времена порождают новые отношения.
Георгий Петрович Медведев, будучи по образованию инженером, но обладая незаурядными журналистскими способностями, в молодые годы попал в отдел пропаганды и агитации горкома партии. Несколько лет бескорыстной работы привели его к печальному выводу, что его талант попросту эксплуатируется – для написания всевозможных докладов и статей, публикуемых за подписями начальства.
Однако уйти из горкома было не так просто. После многих усилий Медведев сумел стать секретарем парткома станкостроительного завода, находившегося в промышленном районе, где первым секретарем райкома незадолго до того был избран Сверчков.
Степан Николаевич ревниво воспринял бывшего горкомовца Медведева, имевшего к тому же строптивый характер – его интеллектуальное ехидство в субординированном понимании Сверчкова граничило с хамством. Через несколько месяцев, суммировав необходимое количество огрехов в работе секретаря заводского парткома, Сверчков запланировал вопрос на пленум райкома, в проекте постановления предусматривалось исключение Медведева из партии и снятие с работы по несоответствию.
Но, заблаговременно доведавшись о грозящей расправе, Медведев сумел ускользнуть в неподвластную Сверчкову ипостась – устроился заведующим сценарного отдела Одесской киностудии.
Он легко и непринужденно вошел в эту среду, стал регулярно печататься и вести полубогемный образ жизни, попивая когда кофе с коньяком, а когда и просто водочку в компании литераторов и постановщиков, истово и со знанием дела поругивая как бывших коммунистов, так и пришедших им на смену псевдодемократов. Сверчкова Георгий Петрович воспринимал теперь не иначе, как рептилию.
Но недаром Степан Николаевич слыл умелым и находчивым организатором.
Неожиданно, без предупреждения, он приехал к Медведеву с бутылкой «Мартеля» и после непродолжительного вступления предложил Георгию Петровичу возглавить группу поддержки его, Сверчкова, в борьбе за кресло мэра, предоставляя полную свободу действий, посулив хорошие гонорары «зеленью», а в случае победы – четырехкомнатную квартиру в Приморском районе.
Медведев, как человек неглупый и в меру беспринципный, прекрасно знал – кто бы ни сел в кресло мэра, на росте благополучия его любимого города это отразится вряд ли. А вот положение его лично, проживающего с большой семьей в двухкомнатной квартире, может значительно улучшиться. И он принял предложение Сверчкова.
Основным ударным моментом в предвыборном марафоне Медведев определил создание рекламного телеролика.
В то время как соперники Сверчкова – управляющий банком и директор завода – в двухчасовых телеподачах сухо излагали свои, в общем очень похожие программы, многословные и малоконкретные, Георгий Петрович решил пойти по пути создания имиджа кандидата – доступного и понятного простому обывателю.
Отсняв в течение полуминуты Сверчкова в его кабинете на АЭС, режиссер затем перебросил своего героя на известную крейсерскую яхту «Одесса-200», где Степан Николаевич в тельняшке, на фоне разноцветных парусов, живо обсуждал с мужественными, обветренными яхтсменами возможности победы в предстоящих кругосветных гонках «Уитбрэт».
После этого объектив телекамеры переносил Сверчкова на садово-огородный участок, там в спортивном костюме, в поте лица он полол картошку, в то время как его жена в простеньком ситцевом халате, с внуком и собакой, поливала из лейки помидоры.
Затем телезритель, завтрашний избиратель, попадал в городскую квартиру Сверчкова. Режиссер за чашкой чая беседовал с кандидатом о нашей непростой жизни, а оператор бегло обстреливал объективом непритязательную обстановку, невзначай останавливая камеру на порванных тапочках хозяина.
Апофеозом фильма стали кадры с популярной английской певицей Сандрой. Во время ее выступлений во Дворце спорта изобретательный Медведев уговорил ее, за 100 тысяч долларов, сняться со Сверчковым в артистической уборной, где под его, Сверчкова, гитарный аккомпанемент она спела куплет из нестареющей песни про одессита-Костю, а также призвала всех горожан отдать голоса за ее друга Степана.
Телеролик имел такой ошеломительный успех, что его бесконечно крутили все каналы кабельного телевидения, вперемежку с клипами всемирно известных шансонье.
Помимо выпуска телефильма Георгий Петрович отпечатал на германской мелованной бумаге и расклеил по городу 10 тысяч красочных плакатов, с которых избирателям улыбался жизнерадостный Сверчков. Лаконичная надпись гласила: «Сверчков – наше завтра!»
По выходным дням над городом кружил спортивный самолет, привлекая внимание одесситов прикрепленным к хвосту огромным ярко-желтым полотнищем, на котором было начертано: «Голосуем за Сверчкова!» С самолета периодически сбрасывались листовки завлекающего содержания.
Но подлинно козырным ходом в предвыборном штурме Сверчкова суждено было стать футбольному турниру на Кубок Одессы. Фирма герра Лоцмана, не без поддержки английских партнеров, установила призовой фонд в один миллион американских долларов. В турнире вместе с «Черноморцем» играли такие футбольные гранды, как чемпион Германии мюнхенская «Бавария», серебряный призер чемпионата Англии «Манчестер Юнайтед», чемпион Украины киевское «Динамо» и обладатель кубка УЕФА чемпион России московский «Спартак».
Десять дней Одесса жила футболом. Имя Сверчкова, как организатора этого великолепного спортивного зрелища, не сходило со страниц газет, многочисленные интервью были главной темой теле- и радиопередач.
После финального матча, в котором «Черноморец» в дополнительное время переиграл с перевесом в один мяч мюнхенскую «Баварию», счастливый Сверчков, вручая землякам кубок, призвал одесситов проголосовать на референдуме за строительство могильника и тем самым интегрировать себя в европейское сообщество.
Наблюдая за этими событиями из Киева Людмила Михайловна Швидкая чувствовала, что все рассчитала правильно и старый друг-любовник не подведет.
Старший офицер отдела Эм-Ай-6 Сикрет Интеллидженс Сервис, ведущего разведывательную деятельность на территории стран бывшей советской империи, Ричард Кэслейк закинул на стол уставшие ноги, закурил сигарету и взглянул на старинные часы в викторианском стиле, украшавшие его кабинет. Часы показывали 18 часов 58 минут.
Сэр Кэслейк ожидал донесения из Одессы, где в 22 часа по местному времени должны были стать известны предварительные итоги выборов мэра и общегородского референдума.
Два года назад, после рассмотрения в правительственных кругах плана строительства в гигантской карстовой пещере украинского портового города могильника для захоронения радиоактивных отходов, он, по заданию разведслужб Соединенного Королевства, начал проведение секретной операции, схожей по сложности с многоходовой шахматной комбинацией. Сегодня вечером партия должна быть завершена.
Несмотря на внешнее спокойствие, в глубине души Кэслейк волновался: слишком уж высоки были ставки в этой игре. В Западной Европе скопилось колоссальное количество отработанного ядерного топлива, а стран, которые бы согласились предоставить свои территории в качестве могильников, становилось все меньше. Лучшие ученые мира работали над поиском альтернативных способов решения проблемы. Всерьез рассматривался даже проект вывода ядерных отходов за пределы Солнечной системы. Останавливало лишь отсутствие гарантий полной безопасности этого проекта. В случае аварии или взрыва ракеты-носителя это могло привести к глобальной катастрофе. Вот почему операция под кодовым названием «Клад» (который, однако, следовало не найти а, наоборот, тщательно спрятать) не должна была иметь иного завершения кроме успешного.
В прошлом году Кэслейк, в составе группы английских спелеологов, лично ездил в эту самую Одессу. Город произвел на него удручающее впечатление. Мрачными и какими-то потусторонними под жарким южным солнцем выглядели пустынные, покрытые нефтяной пленкой пляжи. Обшарпанные, не ремонтировавшиеся с прошлого века здания в историческом центре, неприглядные железобетонные жилые коробки в новых районах, таксофоны без телефонных трубок, до отказа набитый изломанный городской транспорт, километровые очереди в продовольственных магазинах, сотни нищих на улицах и в подземных переходах, несметное число голодных бездомных собак – такой он увидел Одессу, бывшую некогда, как ему рассказывали, вольным веселым городом, столицей юмора.
Самым же поразительным было то, что люди внешне практически не отличались от его соотечественников: белая кожа, европейские черты лица. Именно этот фатальный феномен, не поддавался разгадке: как могли такие как будто нормальные люди пойти на строительство в городской черте огромного аммиачного комбината, а в зоне водозабора – атомной электростанции, нефтяного терминала – вблизи пляжей и, наконец, могильника для захоронения ядерных отходов – в самом центре города, в курортной его части с идиллическим названием «Аркадия»?
Ни одна из так называемых развивающихся стран африканского или латиноамериканского континентов, несмотря на наличие серьезнейших проблем – голода и разрухи, бесконечных братоубийственных войн, инфекционных болезней, уносящих десятки тысяч жизней, не поддалась соблазну улучшить свое экономическое положение путем строительства на своих территориях подобных объектов.
Кэслейк даже и на миг не мог вообразить, чтобы нечто подобное случилось в его собственной стране. Какой бы шум подняли пресса и общественные организации! Министры мгновенно лишились бы портфелей, а виновники без лишних разговоров пошли под суд, какое бы положение не занимали!
Размышления Кэслейка прервал дежурный офицер связи, принесший информационную сводку из Одессы: 87% жителей города, принявших участие в выборах мэра и в референдуме, – отдали свои голоса за Сверчкова и за строительство могильника.
Что же двигало этим народом, который подавляющим числом голосов принял такое безрассудное с позиций здравомыслия, решение?
Надо полагать, – рассуждал Кэслейк, – полное безразличие к тому, что они оставят после себя, безразличие, с кровью впитанное ими за семь десятилетий тоталитарной власти, алчность и ненасытность чиновников, полнейший экономический и правовой волюнтаризм политиков, пытающихся любой ценой утвердить сомнительную независимость государства для удержания собственных шкурных приоритетов.
И, думается, английский разведчик был не так уж далек от истины.
31 декабря 2000 года в 23 часа 15 минут по киевскому времени, прослушав традиционное телепоздравление Президента, мэр Одессы Степан Николаевич Сверчков предложил поднять бокалы за уходящие 2000-й год, XX век, за все хорошее, что удалось сделать.
Только что позвонили и поздравили дочь Анна, обучающаяся в Сорбоне, и сын Артем – он с друзьями, детьми бизнесменов, улетел встречать Новый год на Сейшельские острова.
Из Лондона, позвонила и пожелала удачи Людмила Михайловна Швидкая.
Конечно же, можно было и ему с женой встречать Новый год в одной из европейских столиц. Однако Степан Николаевич решил, что новый век, новое тысячелетие он должен встретить в родной Одессе, рядом со своими избирателями. И обставить это событие Сверчков постарался широко, с размахом. Во всех районах города, на центральных площадях и улицах установили нарядно украшенные елки. Деревья были унизаны гирляндами разноцветных лампочек. На передвижных подмостках выступали музыкальные ансамбли. Работали все кафе, рестораны, бары. В городских столовых неимущим за счет средств горисполкома выдавали бесплатный ужин с глинтвейном – сладким горячим вином. Несмотря на густой туман, окутавший город, на улицах было многолюдно и празднично.
Единственным, что несколько омрачало новогоднее настроение Степана Николаевича, были интенсивные выделения сероводорода из морских глубин, на протяжении нескольких последних дней наблюдаемые в районе нефтяного терминала...
Цви Шухгалтер, капитан израильского супертанкера «Голд Стар» дедвейтом в 200 000 тонн, несмотря на густой туман, полным ходом уверенно вел судно в порт Одесса. Цви хотел встретить новый, 2001-й год с прекрасной одесситкой Ритой – месяц назад она приезжала в Хайфу и пленила воображение капитана.
Из-за бюрократических проволочек турецких навигационных служб «Голд Стар» почти на шесть часов задержался при проходе Босфорского пролива и теперь вынужден был нагонять упущенное время.
Однако все складывалось не так уж и плохо. Отец Риты – заместитель директора нефтетерминала –дежурил до 24-х часов. Цви установил с ним радиосвязь и тот обещал, что если «Голд Стар» успеет войти в гавань до 22-х, его поставят под разгрузку раньше ожидающего на внешнем рейде ливийского танкера «Муаммар Каддафи».
Да, все бы ничего, если бы не этот густой, как парное молоко, туман, спустившийся над фарватером. Правда, современные радары, установленные на «Голд Стар», работали безотказно.
Но, какие только непредвиденные и необъяснимые вещи не происходят в этом лучшем из миров...
Груженный нефтью ливийский супертанкер «Муаммар Каддафи» находился на расстоянии не более полумили от идущего полным ходом израильского супертанкера «Голд Стар» и выглядел на его радарах большой яркой точкой, когда неожиданно, без всяких видимых причин, экраны радаров погасли.
Надеясь не столько на свое мастерство и опыт судовождения, сколько подчиняясь нахлынувшему на него безрассудному и обжигающему сердце чувству к прекрасной одесситке Рите, Цви Шухгалтер не остановил машины и в сплошном тумане на полном ходу врезался в борт ливийца.
Удар был настолько мощным, что ливийский танкер переломился надвое. Вырвавшиеся наружу нефтяные пары смешались с сероводородом, интенсивно выделявшимся из разломов морского дна, образовав адскую гремучую смесь. Последовавший взрыв был эквивалентен потенциалу нескольких термоядерных бомб...
Страшной разрушительной силы ударная волна снесла с лица земли все наземные постройки в радиусе 200 километров к северо-западу от эпицентра взрыва.
Гигантское шестидесятиметровой высоты цунами обрушилось на Крымский полуостров.
Чудовищный взрыв спровоцировал тектонические подвижки в предгорьях Восточных Карпат, на Динарском нагорье и вдоль всего Рила-Родопского горного массива. В результате произошли значительные землетрясения, вызвавшие невиданные разрушения по всему Трансильванскому плато, на Верхнефракийской низменности и вдоль 1000-километровой цепи Понтийских гор.
Катастрофический характер имели последствия землетрясения в Апеннинах, на обширной территории Центральной и Южной Италии, от Неаполя до Ионического моря.
Разрушительному воздействию землетрясения подверглось Черноморское побережье Грузии и Краснодарского края.
В результате поражения ударной волной погибло две трети населения Одессы и южных районов области. Густые ядовитые пары аммиака, высвободившиеся из разрушенных заводских резервуаров, гонимые норд-вестом, окутали южную часть города, уничтожив все живое.
Наполовину заполненный могильник вследствие землетрясения был раздавлен сдвинувшимися пластами породы, а его содержимое выдавлено на поверхность.
Жуткая трагедия, разыгравшаяся в некогда благодатном крае, унесла более 30 миллионов человеческих жизней.
Это было последнее предупреждение Господа Бога землянам, погрязшим во лжи, неверии и разврате, наивно возомнившим себя властителями Вселенной.
1993 г.