Ребенка переиграть невозможно. Можно только сохранить его в себе. Самые лучшие актеры – те, кому это удалось. Гилат Клеттер, Юваль Янай, Нета Шпигельман и Тали Орен блистательны в знаменитом мюзикле "I Love You, You`re Perfect, Now Change", поставленном в «Гешере» молодым режиссером Амиром Вольфом, еще и потому, что играют с той же детской увлеченностью, когда «песочница» (сцена) вырастает до размеров мироздания и возможны любые чудеса.
Незамысловатые истории о взаимоотношениях двух полов – с ранней юности и до гробовой доски - легли в основу сюжета мюзикла драматурга Джо ДиПетро и композитора Джимми Робертса "I Love You, You`re Perfect, Now Change" («Я люблю тебя, ты великолепна, сейчас – изменись...»), премьера которого состоялась на Бродвее в 1996-м году. Впоследствии он покорил весь мир и был отмечен многими международными наградами.
Гилад Клеттер (в прошлом - участник театрального ансамбля израильских ВВС, обладатель премии театрального фестиваля в Акко, в «Гешере» с 1998-го года):
- Эта пьеса "I Love You, You`re Perfect, Now Change" очень популярна во всем мире. Я носился с ней много лет. Предложил ее Амиру для постановки, и он сделал из нее нечто особенное...
Юваль Янай (выпусник школы-студии актерского мастерства Йорама Левинштейна; обладатель премии «Многообещающий актер» фестиваля «Будущее театра»; в «Гешере» с 2007-го года):
- Это правда. Амир сделал такую элегантную вещь из пьесы, которая в основе своей довольно простая, даже примитивная. И мы со всеми нашими глупостями, которые позволяем себе во время действия, все же находимся в неких изящных, установленных режиссером рамках. Но при этом - потрясающее чувство внутренней свободы, когда все позволено...
Нета Шпигельман (выпускница школы-студии актерского мастерства Йорама Левинштейна. В «Гешере» с 2006-го года):
- Мы смешим друг друга и получаем от этого огромное удовольствие. Невероятная атмосфера такой трогательной глупости, где возможна любая импровизация. А еще в этом спектакле мне впервые пришлось на сцене запеть. Это было так сложно-о...
Юваль:
- Кстати, мы с Амиром знакомы еще с тихона. Я ему жутко завидовал. Потому что тоже хотел ходить в школу, как и он, в костюме, а не в майке и сандалиях. Когда мои родители жили в Канаде, я одевался очень элегантно, а тут пришлось сразу поменять стиль. И вдруг я вижу парня, который не боится прослыть в Израиле «белой вороной» и спокойно расхаживает повсюду в пиджаках. Я себе такого позволить не мог – не хотел выделяться среди других. А недавно вот встретил Амира в баре – такого элегантного - пошел и купил себе сразу три пиджака! – смеется.
- Откуда такое потрясающее чувство уверенности в себе? – спрашиваю я Амира.
- Скорее, глупость, - смеется он и добавляет. - Однажды я пошел на какую-то вечеринку и надел самый элегантный костюм. Девушка уронила бокал, я нагнулся, поднял его и через минуту почувствовал какой-то жар, заметив, что все почему-то смотрят на меня округлившимися от изумления глазами. Оказалось, что, когда я нагибался за стаканом, в кармане самопроизвольно щелкнула зажигалка и костюм на мне загорелся. Не «теряя лица», я быстро и элегантно освободился от него, оставшись в неглиже, и, пожав плечами, спросил у ошеломленных участников вечеринки: «Неужели вам никогда не приходилось видеть горящего человека?»
ДЕТСТВО, КОТОРОЕ "НЕ ПРОХОДИТ"
- На иного человека посмотришь и такое ощущение, что он сразу родился взрослым – «застегнутым на все пуговицы» и с вечно осуждающих всех выражением лица. Глядя на вас, мне очень легко представить, какими вы были в детстве, - говорю я участникам мюзикла. (Спектакль только что закончился, актеры успели снять грим. Мы сидим в театральном баре). – И все же спрошу: какими вы были детьми и насколько с тех пор изменились?
Юваль:
- Я был очень удобным ребенком. Не плакал, даже когда терял пустышку. И еще я был элегантным. Красиво одевался. Мы тогда жили в Канаде, в большом доме, и я все время был занят собой, своими воображаемыми мирами. Устраивал для взрослых и их друзей маленькие представления, играл на пианино и бил своих младших братьев. Потому что был старше. С тех пор ничего не изменилось, кроме того, что я уже не бью своих братьев. Они за это время выросли, стали сильнее менее, - смеется. – И я их очень люблю, - задумывается. – Нет, вообще-то я очень изменился. Лицедейство помогло мне вытащить на сцену всех моих чертей, и в жизни я стал более открытым, мягким и не таким агрессивным. Научился владеть собой.
- Замечательный рассказ. Сегодня вечер чудес. Какой подарок ты бы хотел получить, Юваль?
- Хочу, чтобы у меня были волосы! – мечтательно произносит он, поглаживая ладонью лысину.
- Только и всего? – разочарованно спрашиваю я. – Но это же так просто. Ты мог бы попросить гораздо большего. Ведь сегодня исполняются даже самые невероятные желания.
- Волосы!!! – смеясь, повторяет Юваль. Наступает очередь Неты:
- Я была страшно высокая, уже в одиннадцать лет у меня был такой же рост, как сейчас, и все обращались ко мне, как к большой девочке. Когда я выходила на прогулку с друзьями, прохожие думали, что я их вожатая. В доме родителей висело огромное зеркало, и я все время торчала у него, примеряя на себя образы. Надевала мамины вещи и шляпы, изображая строгую религиозную женщину, или представляла, как я, несчастная и одинокая, бреду по пустыне, у меня кончились еда и почти не осталось воды... Когда мы с родители жили в Америке, я ходила там в садик с детьми из разных стран и заплетала несколько косичек, как у африканских девочек, причем, одну спускала на лоб. «Нета, это же некрасиво и смешно», - говорила мама, а я отвечала: «Зато интересно». Мне все время хотелось быть кем-то другим. И еще я очень верила в Питера Пэна, мечтала с ним встретиться. И когда подружка однажды сказала, что видела настоящего Питера Пэна, у меня все внутри трепетало: «Правда??? Расскажи!!!» Думаю, что сейчас я гораздо ближе к детству, чем в свои 17 лет. И, как маленькая девочка, боюсь смерти и каких-то несуществующих вещей. Например, мне кажется, если бы я встретила живого мертвеца...
- Почему же несуществующих? – подхватываю я, корча страшную. гримасу и протягивая к ней руки. Все смеются, а я начинаю рассказывать: «Маленькая девочка, умирая от страха, идет ночью по кладбищу. Полная луна. Тишина. Ни души. И вдруг она видит идущего навстречу человека, бросается к нему: «Дяденька, как хорошо, что я вас встретила! Я так боюсь, так боюсь!» - «А чего же ты боишься, девочка?» - «Как чего? Мертвецов!» - «А почему это нас надо бояться?», - снова взрыв смеха, а я говорю Нете:
- Теперь твоя очередь получить подарок.
- Не хочу, чтобы моя жизнь когда-нибудь закончилась... Не хочу умирать.
- О кей. С сегодняшнего дня ты бессмертна. Теперь - очередь Гилада.
Гилад:
- Я был очень чувствительным ребенком, любил всех смешить и смеяться. Когда повзрослел, это стало частью моей жизни. А потом я встретил свою сильную и мудрую жену, и многое изменилось. Когда мы познакомились, мне было всего 22, но уже через неделю я знал, что мы будем вместе. Благодаря жене все вдруг стало на свои места и обрело смысл. И я предпочту провести лишний день с семьей, чем куда-то пойти. При этом, как в детстве, люблю себя кем-то воображать - боевым летчиком, хирургом, солдатом в бою. Это дает мне такой драйв... По большому счету, я остался тем же, что и в детстве. Только волос на голове стало меньше. А еще я стал очень строгим отцом: требую от детей порядка и не люблю повторять одно и то же много раз.
- Неправда! Ты замечательный отец, - возражает Юваль.
- А твой старший сын – настоящий гений, - добавляет Нета и говорит, обращаясь уже ко мне. – В восемь с половиной лет он приходил на наши репетиции и давал очень дельные советы, как настоящий режиссер! Мог спеть любую песню из мюзикла.
- Я строгий отец, - повторяет Гилад, - но при этом всегда помню историю о том, как брат и сестра ехали в поезде, и сестра всю дорогу сердилась на брата и ругала его за то, что он вышел из дома без ботинок. Когда они прибыли на место, она пошла направо, а он налево, и больше они никогда не виделись, потому что поезд следовал в лагерь смерти. Эта история очень помогает мне не забывать о том, что любое мгновение нашей жизни можеть быть последним. Даже если я на детей сержусь, обязательно объясняю, почему. И никогда не забываю добавить, как я на самом деле их люблю, даже когда за что-нибудь ругаю... Так что я прошу очень простой подарок: пусть все будет так же хорошо, как сейчас, а моя жена и дети - здоровы и счастливы.
...Теперь черед Амира:
- Мой папа – адвокат, очень высокого роста. У него всегда были элегантные костюмы, дорогие сигары. А я, насмотревшись любимых фильмов, воображал себя Джеймсом Бондом, надевал на себя отцовские блэйзеры, которые волочились по полу, носил с собой сигару и требовал, чтобы все называли меня не Амиром, а Шоном (Шон О Конори – Ш.Ш.). Еще я любил приходить к отцу в оффис и вести с его сотрудниками абсурдные и смешные беседы. Однажды пытался станцевать перед родительскими гостями, но у тех при этом были такие замороженные лица, что я сразу понял разницу между реальностью и мечтой. Розыгрыши обожаю до сих пор. Стараюсь получить удовольствие от каждого мгновения. Ну а в качестве подарка хочу получить высокий рост и много-много работы в театре и кино, - подумав, добавляет. - А еще я хотел бы быть Ювалем Янаем!
КОГДА ПО-НАСТОЯЩЕМУ СМЕШНО
- О кей. Ваши желания исполнены, - говорю я. - И теперь я точно знаю, какими вы были в детстве. Расскажите теперь, какие вы за кулисами и на сцене: чего мы, зрители о вас еще не знаем.
Юваль:
- Меня очень легко «расколоть». Я могу рассмеяться от любого пустяка. Но самая феноменальная история связана с одной сценой в мюзикле. Я записал для «телепередачи», которую смотрят герои, очень смешным голосом речь диктора, комментирующего футбольный матч, и теперь, едва включается эта запись, еле удерживаюсь, чтобы не расхохотаться на сцене.
Гилад:
- Когда я служил в армии и выступал в ансамбле, однажды увидел на сцене человека очень мужественного вида – такие бывают только в кино. И вот он вышел, чтобы объявить какой-то номер и вдруг произнес, - Гилад выкрикивает короткую фразу невероятно тонким, почти писклявым голосом. - Я сидел на высоком стуле и от неожиданности чуть с него не свалился.
«СТРАШНО ПОТЕРЯТЬ ГОЛОС...»
- Вы готовили мюзикл всего два месяца. Спектакль невероятно сложный для актера: петь, танцевать, произносить текст – и все это в рамках одного действия. К тому же каждый из вас практически ни на минуту не покидает сцены. Страха не было?
Юваль:
- Страшно было, что голос не зазвучит. Такое бывает и у великих певцов. И мне все время приходилось об этом помнить и во всем себя ограничивать: виски – нельзя, сигарету – нежелательно, кофе тоже «сушит» голос, а в мюзикле все песни должны звучать «фикс». Тут ведь нет оркестра, за который можно спрятаться. Только ты и твой голос, который в отдельных сценах должен еще сливаться с другими голосами.
«ВОЗЬМИТЕ НАС ЗА ГРАНИЦУ...»
- Насколько я знаю, в отличие от других спекталей «Гешера», мюзикл еще не вывозили на зарубежные гастроли, хотя его премьера состоялась прошлой осенью.
Гилад, наклоняясь к лежащему на столе диктофону:
- Его нужно показать во всем мире!
Вместе с Ювалем хором говорят в диктофон:
- Возьмите нас за границу. Все, кто нас сейчас слышит...
- Полковник КГБ вас услышал и уже в пути, - подхватываю я. Актеры смеются.
- А если серьезно, - спрашиваю я. – У вас не было страха, что те, кто видел этот мюзикл на Бродвее и в других театрах, невольно будут сравнивать.
Амир:
- Я сознательно не смотрел записи других постановок известного мюзикла. Не хотел оказаться под чужим влиянием. Остановившись на форме кабаре, мы с актерами вместе придумали на репетициях разные смешные и трогательные пустячки. Например, в сцене с детской игрушкой которую отец, перед тем как дать малышу, проверяет на прочность, пытаясь отгрызть у медвежонка стеклянные глаза. Или в сцене знакомства вдовы и вдовца на кладбищенской скамейке, головы которых трясутся по-разному: на его утвердительное «да-да» она как бы отвечает «нет-нет».
Юваль:
- Были сценки, которые родились буквально из ничего, и вдруг – такой ажиотаж в зале и бурные аплодисменты...
- Кстати, а какая реакция была для вас самой неожиданной?
Амир:
- Когда я вышел после спектакля и увидел перед собой двух анархистов в размалеванных майках. Они меня подозвали. Иду и думаю: «Интересно, что они мне скажут?»
- И что же они сказали?
- Показали вот такой жест, - выбрасывает вверх руку с двумя выставленными палцами – указательным и мизинцем, - и сказали: «Было супер!»
Юваль:
- А меня расстрогала одна старушка, которая подошла ко мне после спектакля и сказала: «Ну точно как наша жизнь: полтора часа - и все закончилось...»