***
После неожиданной встречи с Драдом у Резавы, когда тот чуть было не убил его, Ваяр много размышлял. Он почти не сомневался в том, что свет однажды виденный им в замке у норогов и свет из рассказа Драда, – это один и тот же свет и, может быть, даже от одного и того же шара. И наверняка именно с его помощью нороги каким-то образом меняют людей, заставляя их сражаться за себя. И Драд оказался одним из тех многих, кого изменили. На него самого свет не подействовал, значит, для рурар он не опасен. Но для рурар опасны эти новые воины норогов. Ваяр на себе испытал всю их небывалую злость и силу.
Все это, конечно, были лишь его предположения. Но они хоть как-то объясняли происходящее. Даже, если они и окажутся неверными, он все равно должен о них рассказать. И лучше, если об этом как можно скорее узнает сам царь. Поэтому-то они с Драдом, с большим трудом раздобыв в Резаве лошадей, мчались теперь во весь опор. Навстречу попадались колонны воинов, шедших к границам Рурары. Ваяр всматривался в их лица – молодые и старые. Но больше, конечно же, молодых. И все до одного уверены в себе. Даже, пожалуй, слишком. Они уже слышали, что на границе что-то произошло, какая-то досадная оплошность. Но это именно «оплошность» – и они ее исправят. Ваяр провожал их долгим взглядом, он знал – никто из них не вернется. Но он также знал, что никто из этих воинов не побежит, каждый сделает все от него зависящее и даже больше. И пусть этого пока недостаточно для победы, но нороги узнают – каждый их шаг в Рураре будет отмечен для них кровавым следом.
Ваяр и Драд были в пути уже несколько дней. Поля и луга чередовались лесами, безлюдные места сменялись обжитыми. В тех селениях, до которых уже успели дойти неясные слухи, расспрашивали Ваяра о том, что же происходит у дозорных крепостей. Ваяр не знал, что отвечать: может никаких дозорных крепостей уже и не существует, а может – норогов удалось остановить и даже прогнать, – он очень хотел на это надеяться. На все расспросы жителей во встречных селениях Ваяр говорил, что он обычный гонец и просил в свою очередь помочь ему. Никто не отказывал ему в его просьбах. В каждом селении ему выдавали свежих лошадей и указывали кратчайший путь. В некоторых из них они с Драдом останавливались на короткий отдых, но чаще все же не задерживались. Ваяр так спешил, что порой забывал даже об усталости, и Драду не раз приходилось убеждать его останавливаться на привал, а иногда и силой удерживать его, иначе он до смерти бы загнал и лошадей и самого себя. Ваяр неохотно соглашался, и они, найдя подходящее место, останавливались на ночлег. Но с первыми же лучами солнца Ваяр вскакивал, будил Драда и они вновь, стараясь наверстать упущенное время, мчались вперед.
Проезжая по Рураре, Драд не переставал удивляться, насколько она обширна и велика. Казалось, так можно было ехать сколь угодно долго и все равно не достичь ее края. Но больше, чем бескрайности Рурары, Драд удивлялся радушию и отзывчивости самих рурар. Он, проживший под властью норогов всю свою жизнь, привык к настороженности людей и самому быть таким же. Ведь даже имея общего врага, кланы тавков так и не объединились, зачастую продолжая жить порознь, и с подозрением друг к другу. Даже свободные люди, и те не были столь приветливы, – слишком много было между ними различий, чтобы так легко и быстро забыть о них. Здесь же люди повсюду были открыты, и даже признавая в нем чужака, они были скорее любопытны – особенно, если замечали все еще видневшееся из-под короткой бороды клеймо, чем настороженны. Драд был убежден, что и вовсе не слыша рурарского языка, он бы и тогда влюбился в этот по-настоящему свободный и счастливый народ, просто за одни их добрые и приветливые взгляды и улыбки.
***
Лорд проснулся среди ночи, будто от удара. Он вновь видел этот сон. Но на этот раз он понял его смысл. Да, этот сон имел смысл! Тропинка, по которой он шел в своем сне – это вся его прежняя жизнь. Камни, которые попадались на ней – это препятствия, которые ему приходилось преодолевать. Свет, появляющийся на перепутье – это его встреча с рурарой, которая помогла ему разобраться, многое понять. А само перепутье, у которого он в нерешительности останавливался, и где сон всегда прерывался, означало выбор. Выбор, который он должен обязательно сделать. Либо он останется верен повелителю, либо… уйдет к рурарам. Мысль эта почему-то не показалась лорду дикой или бредовой. Будет ли это означать измену? Но ведь он уже смог полюбить рурару, которая, казалось, всегда должна была быть для него врагом, к которой он не должен был испытывать ничего кроме ненависти. Раньше для него этого было бы достаточно, чтобы счесть человека изменником. Однако он нашел в себе силы преодолеть свою ненависть к ней, перестать видеть в ней своего врага. Но перейти к рурарам… Где взять смелость, чтобы решиться на такой шаг? Или она требуются уже совсем для другого? Внезапно лорд понял, что он уже сделал свой выбор. Просто боялся себе в этом признаться.
Этим же вечером лорд решил поговорить с Лагобом. Он был единственным человеком, кому лорд мог полностью доверить все свои мысли. Уже затемно он пригласил его к себе.
– Лагоб. Мне нужно с тобой поговорить.
– Да, лорд.
Лорд ходил по комнате, не зная с чего начать.
– Вам нужен мой совет, лорд? – видя нерешительность лорда, спросил Лагоб.
– Можно сказать и так.
– Неужто вы хотите взять рурару в жёны? – невесело усмехнулся Лагоб. – Если так, то вы знаете моё мнение. Я вам ничего нового не посоветую.
« Если бы только это» – мысленно подумал лорд. Потом сказал:
– Нет, Лагоб. Дело не в этом.
– Тогда в чем?
– Как ты думаешь, зачем мы здесь? Что мы делаем в Рураре?
– В Рураре?.. Сражаемся с рурарами, – просто ответил Лагоб.
– Сражаемся… А ты ни разу не спрашивал себя почему, для чего мы должны сражаться с ними?
– Потому что они наши враги. Мне кажется это очевидно, лорд. Или вы думаете, есть другая причина?
Если бы лорд мог говорить. Но он не мог – его сдерживала клятва, данная повелителю. Хотя, зная Лагоба, лорд мог предугадать его реакцию – он просто посчитал бы всё это выдумкой.
– Иногда очевидное, вовсе не так очевидно, как, казалось бы, – сказал лорд.
– Я не понимаю вас, лорд
– Что, если мы сами сделали рурар своими врагами?
– Мы?! Это просто смешно, лорд.
– Почему же?
– Хотя бы потому, что не наш, а их язык обладает непонятной силой, которая всех превращает в рурар. Уж кто-кто, а вы-то лучше остальных должны знать об этом, лорд.
– И что с того?
– Что с того? Я не хочу быть рураром.
– Но ведь они на нас не нападали.
– Кто знает, что им может взбрести в головы через день? Они угроза для нас, лорд. Мы защищаемся от них. Всего лишь.
– А может, мы боимся их, потому что они не похожи на нас?
– Может и так. Но они не похожи не только на нас. На всех других тоже. С другими я могу свободно и без боязни говорить. С рураром такого не получилось бы… Я не пойму, к чему этот разговор. Скажите прямо, лорд, чего вы хотите?
– Тебя никогда не мучили вопросы, на которые ты бы очень хотел знать ответы?
– Нет, лорд, – не задумываясь, ответил Лагоб.
– А вот у меня такие вопросы возникают все чаще… Почему мы так ненавидим рурар? Откуда в нас эта ненависть? Почему она так сильна? Как она стала частью нас самих? Она заставляет нас совершать немыслимые поступки, и мы принимаем это как должное. Почему, Лагоб?
– Какие поступки, лорд?
– Многие. Но в первую очередь я говорю о перерожденных. Они ведь все были обычными людьми, но кто-то сделал из них этих…
– Ну, если другого выхода в борьбе с рурарами не было… К тому же они все не нороги.
– Не нороги… А чтобы ты сказал, если бы норогов стали обращать в перерожденных?
– Зачем говорить о том, чего нет, и вряд ли когда-нибудь будет?
– И всё же?
– Что ж. Эти нороги наверняка были бы воинами. И они погибли бы как воины – в битве.
– Может они, и погибли бы как воины, но уж точно не самими собой.
– Но они внесли бы свой вклад в победу над рурарами.
– Я вижу, ради этой победы ты готов пожертвовать многим. Возможно, что и самим собой. А как на счет твоего сына? Сколько ему лет? Он ведь скоро станет воином… Что, если его тоже превратят в перерожденного? …Пойми, это хуже, чем смерть. Это… забвение. Полное забвение. Ты смиришься с этим?
– Я уверен – до этого не дойдет.
– Совсем недавно я думал, что Норгия несёт другим народам порядок. Но я вижу, что мы сеем лишь смерть и разруху. Я думал, что мы выводим их на свет, а, получается – ввергаем во тьму. Я думал, что мы приобщаем других к лучшей жизни. Пусть даже для этого порой требуются жёсткость. Я тоже был уверен, что мы правы.
– Были уверены? То есть сейчас…
– Да, Лагоб. Сейчас не уверен. Сейчас я уверен в другом.
– В чём же?
– В том, что нам не нужна война с Рурарой. В том, что эта война принесет Норгии одни лишь беды. И в них нороги должны будут винить только самих себя. Я хотел сказать тебе, Лагоб: я ухожу.
– Уходите? Куда?
– К рурарам.
– Что?! К рурарам?! Зачем?!
– Ты всё еще не понимаешь? Я должен был решить. Либо остаться с повелителем, либо… я уже сказал.
– Остаться с повелителем? А может лучше сказать – с Норгией.
– Эта война нужна повелителю, а не Норгии.
– Но ведь это предательство, лорд.
– Гораздо раньше предали всех нас, Лагоб.
– О чём вы, лорд?
– Меня связывает клятва. Я не могу тебе сказать, Лагоб.
– Вот как? А как же клятва верности повелителю, которую давали и вы, и я, все мы? Её вы готовы забыть?
– В ней я клялся не только повелителю, но и Норгии. Тогда повелитель олицетворял для меня всю Норгию. Но не сейчас. И вот что еще, Лагоб. Есть то, что выше всяких клятв.
– И что это?
– Совесть. Она должна быть у каждого человека. И каждый человек должен жить по совести. Иначе он предаст самого себя. А это самое страшное предательство.
– Вы твердите о совести. Но я воин. Я дал клятву и буду верен ей до конца. А тот, кто нарушает её, достоин смерти.
– Каждый из нас, прежде всего человек, а потом уже воин или кто-то ещё. Понимаешь?.. Приходят времена, когда мы должны забыть все клятвы, и помнить только о своей совести. И такое время настало как раз сейчас. Я не могу принять того, что происходит в Рураре. Того, что мы делаем здесь, того, как мы добиваемся своих целей. Знаешь, я только сейчас понял, почему перерожденных называют еще слепыми слугами. У них слепа совесть. Прежде всего, совесть. Ее выжгли, искоренили из них. Но я не перерожденный, и я не слеп. Я вижу, и мне не по душе все, что происходит вокруг меня. Это уже не защита от рурар. Это убийство. Убийство целого народа. И это всё не по мне. Я был бы рад, если б ты смог меня переубедить. Но это вряд ли у тебя получится. Поэтому мы уходим. Сегодня, прямо сейчас.
– Кто это – мы?
– Я и рурара.
– Так вон оно что! Мне следовало сразу догадаться! Это всё из-за неё. Из-за неё вы стали таким. Я ведь вас предупреждал, лорд.
– Нет, Лагоб. Она лишь помогла мне разглядеть другой путь.
– Другой путь… Не привел бы он вас к гибели, лорд.
– Даже, если так. Но я сам выбрал его. Можешь мне поверить.
Лорд быстро прошел в соседнюю комнату. Рурара не спала и вообще не ложилась. Как будто знала, что сегодня должно было что-то произойти, и ждала этого. Лорд взял её за руки.
– Сейчас мы пойдем. Пойдем к твоим. Ты не можешь здесь больше оставаться … И я тоже. Может, мы и не доберемся, но мы должны попытаться. Ты боишься?.. А я вот очень. Я не знаю, что нас ждёт. Но мы вместе и это главное. Идём.
Лорд уже повёл было рурару за собой, но она, остановившись, вдруг поцеловала его. Он замер от полной неожиданности. Их первый поцелуй был недолог. Но для лорда эти несколько мгновений показались лучшим, что до сих пор было в его жизни.
– Нам надо идти, – придя в себя, сказал лорд.
Путь им преградил Лагоб, стоявший у дверей.
– Лагоб, пропусти нас. Прошу тебя.
Лорд знал – ему не справиться с ним. Но сейчас в нем было столько решимости, что он, не раздумывая, накинулся бы и на десятерых, таких как Лагоб. Некоторое время они смотрели в глаза друг другу. Только потом Лагоб отошел в сторону.
– Рурары убьют вас, лорд.
– Значит, так тому и быть.
– Вы ещё можете передумать.
– Нет, Лагоб. Я решил твердо.
– Вы не сможете вернуться.
– Знаю. Но это мой выбор.
– Вы уже не будете норогом, лорд. Вы станете рураром.
– Если быть норогом означает делать то, что мы делаем здесь – я отказываюсь быть им.
– Что ж, если так… Идите. Я не буду вам мешать. Может даже вы в чём-то и правы.
– Прощай, Лагоб.
– Постойте, лорд. Я хотел сказать… Если мы вдруг, когда-нибудь встретимся – знайте, я не скрещу с вами своего меча. Клянусь Силой.
– Лагоб… Я тоже клянусь, что мой меч не обратится против тебя. Прощай…
В подтверждение только что принесённой клятвы, они, по древнему норогскому обычаю, обменялись ножами. Это было наивысшим доверием человеку. Нороги верили, что они не могут быть убиты своим собственным оружием. Когда-то вместо ножей менялись мечами.
…По ночному полю быстро мчались два всадника. Впереди их ждала неизвестность. Лорд знал – обратного пути нет. Выбор сделан.
***
…В один из дней своего пути Ваяр и Драд выехали к необычайно широкой – так, что другой её берег был едва заметен – и спокойной реке. Драд в изумлении смотрел на нее. Такой величественной реки ему еще ни разу не доводилось видеть. Она несла свои воды медленно, с каким-то неуловимым достоинством и казалась такой же глубокой, как и отражавшееся в ней голубое небо.
– Как зовется эта река? – продолжая, не отрываясь смотреть на нее, спросил Драд.
– Лияжа. Эта самая большая река в Рураре.
Ваяр знал о ней, но, так же как и Драд видел её впервые и смотрел на неё с не меньшим восхищением.
– Лияжа и Рурара. Они достойны друг друга.
– Где-то у её истоков и стоит дворец Ярорга.
– Нам надо через неё переправиться?
– Да.
– Как мы это сделаем?
– Не знаю. Где-то должен быть мост.
Ваяр огляделся по сторонам. Справа от них виднелись дома.
– Поедем к той деревне. Там должны знать, где он находится. Во всяком случае, найдем там лодку.
В деревне им сказали, что до ближайшего моста около четырех дней пути. Это было далеко, и Ваяр решил, не теряя времени, переправляться через реку здесь. На его просьбу им предоставили лодку и двух лучших гребцов. Лошадей пришлось оставить, но один из жителей деревни, крепкий старик, посоветовал обратиться к своему родственнику, жившему на противоположном берегу. У того были хорошие лошади, и он мог дать им двух своих взамен тех, что они оставляли.
– Скажете Шияму., что вы от меня. А ваших лошадей я ему вскоре приведу, пусть не беспокоится, – сказал на прощанье старик.
Гребцы и вправду были хороши. Лодка под взмахами их весел двигалась быстро и в то же время плавно, без резких толчков. Один из них молодой, широкогрудый разговорчивый парень расспрашивал Ваяра, что же могло произойти на границе.
– Недавно через Лияжу перешло большое число наших воинов. А потом – еще одни. Они все ушли в ту сторону, – парень кивнул головой туда, откуда приехали Ваяр и Драд.
– Нам они не попадались.
– Значит, вы разминулись. …Что там могло произойти?
– Не знаю. Когда я уезжал – крепость стояла.
– Стояла?! А что, разве какая-нибудь из наших крепостей может пасть? – приняв ответ Ваяра за шутку, весело спросил парень.
– Нет. Конечно, нет, – ответил Ваяр, не глядя на парня.
Лодка, мягко ударившись, ткнулась носом в берег.
– Ну, вот и приплыли, – сказал парень. – Вам в-о-о-н к тому лесу. За ним и стоит деревня.
Попрощавшись, Ваяр и Драд направились к деревне. Дом Шияма они нашли довольно быстро, но его самого не застали. Он появился только к вечеру. Выслушав Ваяра, Шиям согласился помочь им и приютил их у себя на ночь. А утром Ваяр и Драд на резвых скакунах продолжили свой путь.
На этом берегу Лияжи деревни, большие и маленькие, встречались гораздо чаще. И если до ее переправы можно было подолгу ехать, так и не повстречав ни одного человека, и Ваяр с Драдом иногда сбивались с пути, то здесь же такого просто не могло быть. У любого встречного можно было спросить кратчайшую дорогу. Теперь, не боясь заблудиться, и чаще меняя лошадей, они ехали быстрее и вскоре достигли царского дворца.
Драд, рассчитывавший увидеть нечто вроде огромного норогского замка, был изумлен видом рурарского дворца. Они ничем не напоминали друг друга. Рурарский дворец, сравнительно невеликий, был виден издалека во многом благодаря тому, что стоял на весьма обширном и высоком кургане. В отличие от тёмного и довольно мрачного норогского замка, стены рурарского дворца из белоснежного камня не были зловещими и устрашающими. Они не довлели над человеком, не угнетали его. Главный замок норогов, стоящий посреди обширной крепости, был окружен её зубчатыми, неприступными стенами. Рурарский же дворец, наоборот, не имел вокруг себя ничего, даже отдаленно напоминающее хоть какое-нибудь ограждение, и был открыт со всех сторон. Но еще при подъезде к дворцу их остановили трое всадников.
– Куда вы направляетесь? – спросил один из них.
– Я гонец. У меня срочное известие к царю, – ответил Ваяр.
– Срочное известие… Сейчас, что ни гонец – тот со срочным известием. Откуда ты прибыл?
– Из Резавы.
– Из Резавы?.. И что там происходит?
– Когда я выезжал – стояла. Кто-то бежит оттуда, кто-то – остается.
– Значит, бегут…
– Вы пропустите нас к царю? Это очень важно.
– Его нет. Он отбыл к ведающим. И когда вернется – никто не знает.
– Уехал? Как давно? Может, я успею его нагнать?
– Вряд ли. Он уехал три дня назад и, как ты понимаешь, очень спешил. Если у тебя действительно важное послание – иди к Свуяду. Царь оставил его вместо себя. Все гонцы идут к нему.
– Ну, что ж, если царя нет… Как проехать к Свуяду?
– Двиас., проводи их, – сказал всадник одному из находящихся рядом с собой воинов.
Ваяр и Драд уже хотели последовать за выдвинувшимся вперед молодым воином, как вдруг всадник вновь спросил Ваяра:
– Постой… Ты видел неистовых?
– Кто это? – искренне удивился Ваяр. Он не понимал, о чем его спрашивает всадник.
– Так называют норогов. Тех, что пришли в этот раз. Странно, что ты этого не знаешь.
«Неистовые?.. Очень точное прозвание». – Подумал Ваяр, вспомнив свой бой с норогами. Но вслух сказал:
– Нет. Не видел.
– Может, это и к лучшему… Как думаешь, почему их так прозвали?
– Не знаю. Но, видимо, неспроста.
– Вот и я так думаю: все это неспроста, – задумчиво произнес всадник. Потом вдруг спросил Драда. – А ты, что всё молчишь? Тоже гонец?
Драд, несмотря на то, что не разобрал некоторых слов, всё же понял вопрос. Однако за него ответил Ваяр.
– Он со мной.
– Вижу, что с тобой. Только гонцы обычно ездят по одному.
– Он и есть мое срочное известие.
– Что это значит?
– Это значит, что он знает что-то важное.
– Может он видел неистовых?
– Да, видел. И знает о них кое-что.
– Да?.. И что?..
– Я думаю, мне стоит обо всём рассказать сначала Свуяду, – любопытство всадника начало раздражать Ваяра.
– Он ведь не рурар? – приглядевшись к Драду, спросил всадник.
– Да, он не рурар. Но он достаточно хорошо понимает наш язык. А если понадобится – я ему помогу.
– Ясно. И кто он?
– Может мне все рассказать вначале вам? Или вы все-таки проводите нас к Свуяду, – теряя терпение, сказал Ваяр.
– Хорошо. Я сам провожу вас.
В сопровождении всадника Ваяр и Драд поехали к видневшимся слева от дворца домам. По дороге тот вновь принялся расспрашивать Ваяра. Но он отделывался только общими словами. Ваяр не хотел распространять слухи, тем более что они вполне могут оказаться не во всем верными, а то и полностью домыслом.
Свуяд оказался невысоким, плотным воином в годах. По его хмурому и мрачному виду Ваяр тот час же догадался, что за последнее время приходили лишь одни дурные вести. Ваяр в подробностях рассказал все, что произошло и с ним и с Драдом, а также свои предположения. Он даже попросил Драда сбрить бороду, чтобы показать странное клеймо, которым могли отмечать измененных людей, что тот сделал весьма неохотно, так как не любил ходить с голым лицом.
– Вероятно, этот свет наделяет людей какой-то силой, но в тоже время заставляет забыть свое прошлое. Скорее всего, именно их наши воины и называют неистовыми, – заключил Ваяр свой рассказ.
– Что ж, если это не вымыслы, если это действительно правда хоть на половину, то все гораздо хуже, чем я думал. Как нам бороться с этими неистовыми?
В этот момент в дверь постучали.
– Войдите, – громко сказал Свуяд.
Это был гонец из Бресы – крепости отстоящей от Резавы в почти двадцати днях пути.
– Что с крепостью? – спросил Свуяд, развертывая свиток-послание.
– Ее решили оборонять. Но силы слишком не равны.
– Да…Бреса, скорей всего, уже захвачена, – прочитав послание, невесело сказал Свуяд. – Если это так, то она уже двенадцатая крепость взятая норогами. А ведь не прошло и тридцати дней с их появления… Что там вообще происходит?
– Повсюду нороги. Я раз пять уходил от погони. Множество деревень захвачено. Наших воинов гибнет много, но норогов – больше. Один раз я проезжал по полю, на котором прошла битва. Убитых норогов там было больше.
– Хочешь сказать, что видел мертвых норогов?
– Да. И даже одного раненого. Честно говоря, меня он испугал.
– Испугал? Почему?
– Я слез с коня, потому что услышал чей-то стон. Я думал – это кто-то из своих, но это был норог. Он почти умер, я видел это по его глазам. Но потом он... ожил и попытался меня убить, правда, так и не смог подняться.
– Ожил?.. Это как?
– Я подошел к нему… Он на меня не смотрел. И вообще, еле дышал. Но как только услышал меня, тут же ожил. Он попробовал подняться и даже вытащил из себя обломок копья. Но потом умер.
– И чего ты испугался?
– Я же говорю: он был почти мертв, а тут вдруг ожил. Но больше всего меня испугали его глаза.
– Глаза?
– Да. Их уже заволокло… он, кажется, меня и вовсе не видел. А тут вдруг посмотрел на меня такими глазами… В них была злоба, даже ненависть… Я никогда не видел в человеке столько ненависти. Она была…
Гонец замолчал, подыскивая нужное слово.
– …Обжигающей, – подсказал Ваяр.
– Да. Именно. Она была обжигающей, – подхватил гонец. – Можете мне не верить, но она была... ощутима. Она коснулась меня. Я почувствовал это. Она была очень сильной. Я по-настоящему испугался. До сих пор мороз по коже. Никогда не забуду его взгляда.
– Да… Странный норог. А может, ты заметил в нем ещё что-нибудь странное?
– Странное, – гонец задумался. – Пожалуй, да. У него и у других норогов, которых я видел там, на левой щеке было какое-то непонятное клеймо в виде…
– Закрытого глаза, – опередив гонца, сказал Свуяд.
– Да, – удивился гонец. – Откуда вы знаете? Вам уже говорили?
– Да. Можешь идти.
Гонец вышел, а Свуяд крепко задумался.
– Похоже, ваш рассказ подтверждается. Я думаю, Драду пока не следует появляться на людях. А то ещё столкнется с кем-нибудь, кто тоже видел норогов с этим клеймом. Хорошо, что этот гонец не разглядел тебя, Драд. До приезда царя пока поживёте здесь. Без него я всё равно ничего не могу решать. Да, если признаться, то и не знаю, что делать.
Ничего другого, как ждать царя, не оставалось. Хотя, будь на то воля Ваяра, он ушел бы с первой же дружинной. Потеряв всех, кто был ему дорог, Ваяр не мог освободиться от чувства полного и острого одиночества. Впервые придя к нему на могиле Ульмии, где Ваяр узнал о гибели своей семьи, оно не покидало его теперь никогда. Даже его встреча с Драдом принесла ему только временное облегчение. Незримо присутствуя с ним, где бы он ни был, неважно, среди людей или же нет, оно напоминало о себе приступами невыразимой, смертельной тоски. Тоски по тем, кого не вернуть, с кем уже никогда не быть рядом. Лишь сон дарил ему краткую возможность увидеть их вновь. Но их лица, такие ясные и родные, растворялись, словно утренний туман под лучами солнца, как только он хотел прикоснуться к ним или заговорить. Чаще других к нему приходила Ульмия. Она была то весела, то грустна, но, как и остальные всегда молчала и с нежностью смотрела на него. Сны эти не притупляли его чувства вины в их гибели, а, наоборот, лишь бередили его незаживающую рану, принося новые страдания, избавлением от которых теперь представлялась лишь смерть. Ваяр, твердо решивший, что после своего свидания с царем, он сразу же уйдет на битву с норогами, с нетерпением ждал его приезда.
Шли дни. За это время Ваяр многое узнал из того, что произошло. Узнал о нападении таймогов на Балфу – он встречал здесь множество балфов. Узнал о предательстве Чоры, хотя в тоже время видел и тех из них, кто пришел защищать Рурару. Из других союзников Рурары Ваяр видел только орлаков. Он повстречал их три небольшие дружины, когда проезжал в окрестностях одного из селений, невдалеке от царского дворца. Как он потом узнал, это были первые дружины орлаков, пришедшие в Рурару. Ваяр многое о них слышал. Орлаки славились своим умением далеко и, самое главное, метко кидать копья. Лучших копьеметателей среди воинов «Круга шести» не было. Каждый из орлаков нес за спиной связку коротких копий. Ими они забрасывали приближавшегося врага. Иногда этого было вполне достаточно, чтобы предрешить исход битвы. В тоже время, Ваяр знал, что в рукопашной схватке орлаки все-таки уступали рурарам или тем же мирнийцам. Большинство орлаков хорошо говорило на рурарском языке. Своей внешностью горцы орлаки резко отличались от рурар. Низкорослые, но при этом широкие, смуглые, с черными курчавыми волосами орлаки, особенно те из них, кто носил бороду, напоминали собой грозовую тучу. И действительно, они были грозной силой. Но Ваяр понимал, что их все же было слишком мало, чтобы что-то изменить. Они ушли через день вместе с большой колонной рурарских и чорских воинов. А вскоре после их ухода наконец-то вернулся царь. С ним был и верховный ведающий – Севайд.