Они
Когда наступает весна? Как определить этот момент? Может это первая капля с крыши, или первое теплое дуновение ветерка, или робкая улыбка случайного прохожего? Вот уже целый час она смотрела из окна на улицу, на гаснувший друг за другом свет в чужих окнах. Что для нее значила весна? Нестерпимое, дикое желание выйти в тот промозглый мир, в редкие огоньки на улице. Мечта подставить лицо мокрому, пронизывающему, пахнущему почему-то морем, ветру. Рвануть навстречу новой жизни, новой любви. Всей душой она уже была далеко. Одна. Соблазн отцепить свои сведенные судорогой руки от подоконника, одеться и бежать был так велик, что темнело в глазах. Проклятая весна!
Еле слышно она вошла в спальню, тихонько шмыгнула под одеяло и виновато прижалась к родной теплой спине. Он тихо спал, обиженно отвернувшись к стенке. Ее рука привычно пристроилась рядом с его сердцем. Она любила чувствовать под своей ладонью сильные ритмичные удары. Внезапно в ней проснулась нежность и острая жалость к этому здоровому, сильному мужчине. Именно весной она отчетливо чувствовала свою вину перед ним. За свои тайные мечты и желания. За его справедливые обиды. За обоснованную ревность. Она по своему любила его, но затертые, облезлые и обесцвеченные слова о любви не могли передать ее чувств. Ей оставалось лишь вдыхая родной, любимый запах, слушать стук его сердца и мечтать умереть на минутку раньше его.
Он слышал, как она, стараясь не разбудить его, тихонько вошла в спальню. Ей совсем не обязательно знать, что он никогда не засыпает без нее. Больше всего на свете он боялся, что она сейчас оденется и уйдет. Снова уйдет на зов распутницы весны. И опять начнутся долгие тоскливые ночи без нее, долгие недели и месяцы, наполненные болью, отчаяньем и ненавистью. Слезы. Примирение. Прощение.
Теплая рука обняла его, ладошка уютно устроилась на груди. Может именно ради этой ладошки он и не дает себе заснуть, может именно этого он и ждет каждый вечер. Чувство огромного счастья и облегчения, что хотя бы сегодня все обошлось, накрыло его. В такие моменты он прощал ей все, лишь бы чувствовать ладонь на своем сердце, слышать ее дыхание.
Они еще много-много лет будут вместе. Но она по-прежнему будет любить и молчать. А он будет как всегда любить и прощать.
Она
Свежий мартовский ветерок ворвался в душный класс. Ласково потрепал школьников по трогательным мальчишеским затылкам, нежно как мама, приголубил девчоночьи головки, выкрашенные в невообразимые цвета. Класс ожил, вдохнув пряный, будоражащий воображение, волнующий аромат. Лица словно засветились, подсвеченные робким весенним солнышком. Лишь старая учительница, учуяв этот вольный аромат, застыла, лицо ее посерело и враз осунулось, словно порыв этого шального ветерка отбросил ее на 40 лет назад. В ее первую пьяную весну...
Праздник, вино, танцы. Молодой смелый парень, с давно забытым именем и лицом. Пьяная эйфория и чувство собственной неотразимости, сделали молодую учительницу смелой и бесшабашной. Слова сильного, опытного мужчины лишали воли, тело вдруг стало таким податливым, таким послушно-покорным. Хмель грешной любви быстро растаял, хамоватый, нетрезвый "принц" благополучно скрылся с ее горизонта. Поплакав немного над своей утраченной невинностью, она успокоилась и с головой окунулась в школьные проблемы и хлопоты.
Лишь три месяца спустя неопытная девочка поняла, что ждет ребенка. Это был конец всем ее мечтам и надеждам, конец ее жизни. Замуж никто не звал, а рожать одной, без мужа означало опозорить и себя и свою семью. Что делать она так и не решила. Наконец наступили летние каникулы и она, надеясь на чудо, уехала в глухую деревеньку к дальней родственнице. В раскаленной деревенской бане, на шестом месяце беременности, не издав ни звука, она родила на свет маленького полупрозрачного, на вполне жизнеспособного мальчонку...
Больше в ее жизни ничего не было: ни мужчин, ни детей, ни карьеры. Было лишь мучительное, обреченное ожидание весны, с ее пряным запахом любви и вина, запахом греха. Были лишь тяжелые ночи и кошмарные сны, в которых она заслуженный учитель и воспитатель нового молодого поколения, закрывает крошечное личико рукой, заталкивая назад рвущийся первый крик рожденного человечка. Иногда ей снится, как она спасает своего сына от своих же рук, как дает вздохнуть малышу и издать свой первый крик, как позволяет открыть ему глазки. Мучительно во сне пытается запомнить, как выглядит ее мальчик.
Проснувшись, она долго лежит и надеется, открыв глаза увидеть на стене фотографию своего взрослого сына.
Он
Весна. Земля почти избавилась от снега, лишь кое-где он еще лежал грязными, неприличными кучками. От черной грязной земли шел запах чего-то запретного, чего-то тайного, почти первобытного, рождая в голове смутные мысли и желания. Василий уловил этот аромат, понял его тайный зов, кровавый призыв. Древний инстинкт звал его на эту охоту, подчинял его волю. Ждать. Ему осталось только ждать.
Вдруг он увидел ее. Такую юную и нарядную. Видимо запах весны заставил это глупое молоденькое создание забыть об опасности и осторожности. Она неспешно прогуливалась, не представляя, какая беда нависла над ней. Василий не мог поверить в свою удачу. Шанс. Это был его шанс. И он воспользуется этим шансом.
Налитыми кровью глазами он следил за ней, гипнотизировал, умоляя подойти поближе. В мыслях он уже терзал ее хрупкое тело, рвал связки и ломал хрустящие кости. Он уже чувствовал пьянящий запах ее крови и возбуждающий запах ее страха. Сердце колотилось где-то в глотке, мышцы ритмично сжимались и разжимались, приготовившись к прыжку. Спокойней! Нужно затаиться, нельзя допустить, что бы кто-то его увидел, что бы кто-то что-то почувствовал. Василий замер. Он был терпелив и мог наблюдать за своей жертвой бесконечно. Он сходил с ума, глядя остекленевшими глазами как она, то беспечно приближается к нему, то словно что-то почувствовав, возвращается к своим подружкам. Если его заметят подымется невообразимый шум. Он не двинется с места, ожидая идеального момента, он не спугнет этих глупых созданий.
Ну вот. Вперед! Тело как сжатая пружина распрямилось, вытянулось и полетело к добыче. Словно молния, обычно мягкая и податливая тушка Василия, рванулась к беспечной канарейке и ... наткнулась на мою ногу. " Брысь!!! Ах ты, старый охотник!" - я наклонилась и потрепала маньяка по вздыбившейся шерстке. "Пойдем, хоть колбаски тебе отрежу в утешение".