Ко мне в Ольгинке сошла удивительная женщина. По имени Людмила. Айндиевна. Она так устала, что прилегла у меня. На плече. У сердечка. Я тихо баюкал ее. С любовью и нежностью. Как дочь. Как сестру. Она так долго не спала. Так измаялась. Измучилась. Тревожно было. Глухо. Она холодела у меня на глазах. И тогда я стал плакать. Молча. Слезы катились по моим щекам. И ронялись на лицо. Людмилы. Они были теплы и нежны, как сны, что нашептывал я ей. Украдкой. Поток их рос. И небо откликнулось. Пришло на помощь. Пошел дождь. Тихий. Беззвучный. Он помог мне омыть ее тело. Ее душу. Сердечко. Он был так бережен и деликатен. Так по-отцовски щедр. И – случилось чудо. Людочка проснулась. Протерла глазки. Оглянулась. И увидела себя в Отчем Доме. Там, где ее давно ждали. Готовили встречу. Праздничное убранство. Любовь.
Дождь ушел. Сослужил со мной и ушел. Вышло солнышко. Предвечернее. Такое мягкое. Душевное. Пригрело. Пригласило нас на балкон. В гости.
Мы вышли. И –… Что-то переменилось. Зазвучало откровением. Нежданным. Только-только сошедшего к нам.
Прямо перед нами, раскинув теплые ладошки, цвел куст сирени. Это был – Дар. Дар любви Отца нашего. Вопреки ночным холодам и срокам. Куст цвел и дышал радостью. Радостью встречи. Счастьем любви. И узнавания. Людочка обрела себя. Увидела себя. Свою суть. Свое предназначение. Свое цветение. Пусть – осеннее. Разве это важно? Ведь можно цвести и в заморозки. Если цветение напитано Любовью.
Как я счастлив свидетельствовать это. Ведь и мне доверили быть рядом. Торить тропку к доброму и нежному сердечку. Людмилы. Свет-Айндиевны. И еще Сиреньевны. Так я ее теперь зову. Окликаю. В Одессе.
Валерий Песецкий.1.10.08. Ольгинка – Одесса.