«…и восстанут дети на родителей», - Евангелие от Марка (13:12)
В деревню снова пришли холода. Неспешно, но верно, - подкралась настоящая русская зима!
Как обычно, испокон веков, нужно было опять рано зажигать свет, носить дрова, утром и вечером топить печь… в общем, как-то смогаться.
Только первый год жила баба Катя без собственного подворья, невмоготу стало. Корову продала, раздала почти всех своих курей по соседям, кроликов. Осталась лишь наседка с цыплятами да кочеток: вроде бы и не хозяйство, а какая-никакая забота, смысл жизни, небольшая, а всё-таки польза. Трудно стало бабе Кате жить в деревне. И поехала она в гости, куда её неустанно зазывали несколько лет подряд.
Баул с вареньями-соленьями получился отменный, на подъём! Сродни дороге.
Долго добиралась старушка до города к сыну в гости, но, жива-здорова добралась.
- Что ж, вы мама, не предупредили-то, мы бы вас встретили, - принялась извиняться в дверях напомаженная невестка. – А случилось бы что, а?
- Да что ж со мной, миленькая, случиться-то может, люди-то, они везде добрые сыщутся, подскажуть пожилому человеку ежели чево, не дадуть сгинуть, - ответила подуставшая Екатерина Степановна.
Огромная квартира сына произвела на деревенскую женщину двоякое впечатление: вроде бы и места много, богато… а всё заставлено непонятными штуками, окутанными бесчисленными проводами, завешено зеркалами, картинами, застелено паласами…
Сын бабы Кати был программистом и работал в одной из коммерческих фирм, то есть был очень даже современным человеком; дети сына - внуки Екатерины Степановны - шли, как принято говорить в таких случаях, по родительским, что ли, стопам, и, давно став летами совершенными, бабушку вспоминали только по фотографиям. Плата за прогресс!
Приехавшей маме отвели комнату старшей внучки – Оли (на зимние каникулы она уехала погостить к подруге в Геленджик), показали, как включать и выключать телевизор. Сын Боря зачем-то для этой цели принёс из другой комнаты переносной чёрно-белый советский «Сапфир», хотя здесь и так стоял гигантских размеров телевизор… Вечером немножко отметили, особенно нахваливала хозяйка мамины пироги с капустой и яйцом; внимательно выслушали бабушкину боль о дне насущном и наступающем (если не в мировом масштабе, то на местном уровне), разделили печаль о прошлом, всплакнули… и, отправились на покой.
Встав среди ночи, Екатерина Степановна, увидев свет в комнате Бориса, заглянула туда.
- Да ты чего ж, Боренька, не спишь, нешто и не ложился ещё отдыхать?.. – спросила она, удивлённо моргая своими добрыми синими глазами на сына, сидящего перед огромным монитором компьютера с солидной бутылочкой пива.
- Работа, мама, работа, - услышала она в ответ. – Покой нам только сниться… Вы идите, идите, всё нормально, - погладил он её нежно. – Правда.
А что ж это я, Герочку-то всё никак не вижу, - не унималась баба Катя, - внучка-то маво, он шо ж, и не ночуеть дома-то, а?
- Мама, - уже чуть раздражённо отозвался Борис, - внук твой давно вырос, повзрослел, наверное, а, как ты думаешь?.. Нагуляется, захочет есть и – придёт. Иди спать. Он взрослый мальчик: как-никак - двадцатник в прошлом месяце отгрохал…
Дальше тоже всё было нормально.
Утром, пробуждаясь, что называется, с первыми петухами, Екатерина Степановна, стараясь особо не шуметь, поджидала молодых на кухне. Первой появлялась невестка Нина и начинала готовить завтрак. За какие-нибудь полчаса времени на столе парила каша из разноцветного пакета фольги, в кружках заваривались прозванные в народе «лягушками» - одноразовые чайные пакетики… и, отовсюду доносилось неистовое бормотание телевизионных программ.
- Отдыхайте, мама, и не о чём не беспокойтесь, - настоятельно резюмировала она в конце завтрака, уходя на работу. – Буду к обеду!
Минул день, второй, третий…
Но, так и не обнаружив даже намёка на газовую плиту либо знакомый обыкновенный чайник – у детей была электрическая и пресловутая микроволновка, - не привыкшая сидеть, сложа руки, бабушка только смиренно разводила ими: «Не пойму я никак вашей модной жизни: всё какое-то не настоящее, кнопки, кнопки, пакеты, порошки да консервы… Страхи Господни, что вытворяете, хоть бы своих-то детей пожалели! Ведь вымрете скоро, как мамонты…» И коротала длинные зимние дни, по-старушечьи глядя в окно, за которым стояли такие же высокие серые дома; где сновали по переполненным ржавым мусорным бакам одуревшие от кишащих щедрот городских будней, стаи пепельных галок и ворон вперемешку с какими-то странными людьми; с рёвом проносились смердящие машины, автобусы…
Герочка появился лишь однажды, пока родителей не было дома.
- Ба, - загудел он с порога, - я знаю, что ты приехала, поэтому давай без церемоний. У меня к тебе дело есть: не дашь взаймы?
- Да сейчас, родненький ты мой, сейчас, погоди маненько, - спохватилась, не успевшая опомниться от радости встречи, сердобольная баба Катя. – На вот, - протянула она ему кошелёк, - бери. Там почти цельная пенсия…
Герасим, смущённо глядя на дрожащие от волнения натруженные руки бабушки, отстранился.
- Не, это я пошутил. Ты только родакам не переводи нашу с тобой тему, лады?
- Какой же ты у меня большой стал, - сказала она ему в ответ и потрепала по выбритой голове. – Энто шо ж, ты, поди, в армию собрался, чево говорять-то? – снова потрепала она его по ёжику волос. – Когда заберуть-то?
- Ты чё, ба? Какая армия, ну, ты и загнула! Да у меня, знаешь, какой батон крутой: самому военкому «винду» ставил… и дома, и на работе… Так что я отмазан! Потусуюсь ещё тройку-парочку лет и к бате в «подмастерья».
Ничего не разобравшая женщина, ничего не успела даже ответить. – Жадно заглатывая на ходу, бутерброд, любимый внучок Герасим исчез в глубине лестничного пролёта.
А спустя ещё несколько дней, бабу Катю разбудили громкие крики, доносившиеся из кухни.
- Да, если бы я раньше видела, что ты такой недотёпа и маменькин сынок, я бы ни за что за тебя не вышла!.. – кричала невестка. – Сколько лет обещаешь стоящую работу найти, а денег как не было, так и нет!
- А кто, по-твоему, это всё купил, а? – не отставал Борис. – Кто, я тебя спрашиваю? Чего тебе ещё надо: мебель самая новая, машина, дети – пристроены; тряпки – какие только пожелаешь….
- Как хочешь, но мамашу я твою кормить больше не буду, ишь удумали! Где бы помочь сыну, я уж не говорю о нас с детьми, а она – готово дело – всё спустила! Если бы я только раньше знала…
- Да пойми ты, - старая она стала, старая!..
Притворившись спящей, к завтраку бабушка не вышла…
И что было дальше, Екатерина Степановна помнила смутно. Пришла в себя только на крылечке родного дома, обнимая красавицу берёзку и смахивая леденевшие на ветру горючие слёзы. «Да, - задумчиво произнесла она вслух, - в гостях хорошо, а дома лучше. Начали гладью, а кончили гадью. И то, правда: там хорошо, где нас нету».
14.08.11
Изображение картины из Интернета.