Я стреляю молча, спокойно, не думая ни о чём. Стреляю как в тире – фиксирую бегущую или ползущую фигурку, потом на полувздохе мягкий спуск, короткая очередь и фигурка падает, или замирает. Не всегда, иногда она корчится, продолжает ползти и что-то кричит, но сюда не слышно, и это выглядит уже комично. Я не добиваю, упал, затих и ладно, потом добьют. Никаких эмоций, ибо эта роскошь нам недоступна. У меня нет к ним никакой злости, нет и жалости.
Фигурки мечутся на практически открытом пространстве, пытаются прикрыться трупами, спрятаться в кустах, но кусты не могут спасти, рядом работает пулемёт Печенега, он их срезает словно ножницами, и фигурки ложатся рядом. Скрыться негде, бежать некуда, помощь не придёт. От отчаяния некоторые фигурки устремляются в некое подобие атаки, что только ускоряет конец. Может они и правы.
Оп, кто-то тянет руки вверх, но это дела не меняет… Так и лёг, словно в молитве…
Иногда рядом поднимаются фонтанчики от попадания ответных жиденьких выстрелов, на которые ты не обращаешь никакого внимания, ибо свою пулю ты не увидишь, так и работаешь словно механизм. Лишь слегка откинувшись на левый бок, меняю пустой рожок, не выпуская поле бойни из вида. Вон фигурка налаживает пулемёт, зря торопится конечно, что-то заело, он снова открыл крышку. Я чувствую как у него дрожат руки и колотится сердце, только всё напрасно, не торопясь прицеливаюсь и короткая очередь откинула тело влево.
Всё кончено. Я закурил, теперь можно немного расслабиться. Внизу работала группа «милосердия» добивающая раненых. Судя по редким сухим выстрелам, отработали качественно.
Странно устроен мир: ведь возможно, с кем то из тех, что лежат сейчас внизу я когда-то пил портвейн, дрался за девчонок, дружил, учился, мечтал, а сейчас нас, по какому-то непонятному принципу, разделили на «тех» и «этих». Интересно, я из «тех» или «этих»? Что, в прочем. не важно. Важно то, что если сейчас я не убью его, то завтра он убьёт меня, и прав будет тот кто выживет, а не наоборот.
Меня давно не мучает совесть, и сомнений «бить или не бить» здесь не возникает. А с совестью, и «общечеловеческими принципами» здесь долго не живут – всё решает ситуация.
Я откинулся на спину, и тут увидел бирюзовое небо по которому проплывало одинокое белоснежное облако, словно собирая души фигурок лежащих внизу, чтобы забрать с собой.
Там внизу горит БТР и грузовики, там звучат редкие одиночные выстрелы, а вверху удивительной чистоты небо, и одно единственное облако из душ убиенных - и там мой дом...