Воровато подбираю с земли каштан, не замеченный бдительным дворником. Каштанам не место на чистых московских улицах, дворник складывает их в ведро и рассматривает. Тоже смущенно как-то.
А я выбрасываю каштан, скребу по асфальту ботинками и думаю о Вильнюсе. Теперь я хочу уехать туда. Там можно собирать каштаны, жить в доме с камином, гулять по старым мощеным улочкам, сидеть на террасе, играть в теннис, есть цеппелины и слушать Led Zeppеlin.
У меня появилась мечта, и я ухаживаю за ней, как за любимым ребенком, ублажаю цветными картинками и пою колыбельные. Рассматриваю в Интернете фотографии каменных домов, выставленных на продажу, иногда, осмелев, посягаю и на виллы. Один раз изучила в подробностях строение замка. Шестизначные евро-нули несколько мешают моим эротическим фантазиям, но не настолько, чтобы испортить удовольствие.
Так сладко хотеть уехать куда-то. Навсегда. Чтобы избавиться от возможности возвращения, как от какого-нибудь бабушкиного рояля, который перегораживает всю комнату и требует немедленного собачьего вальса.
Не будет больше собачьего вальса, не будет. Будут цеппелины и Led Zeppеlin, красные вина и ванильный табак. И все мы будем, наконец, счастливы…
Мои мечты живут недолго, словно недоношенные младенцы. Но в них я всегда уезжаю, будто никогда не хочу быть здесь, но не добираюсь и туда. Я несусь в тоннеле одних и тех же слов, оглушенная гласными, избитая согласными. Я не могу уйти, но не хочу остаться. Не здесь и не сейчас – бормочу, перебираю слова, как скорлупки орехов. Подтасовываю карты, обжигаю пальцы, краду туалетную бумагу, улыбаюсь чужим и молчу с близкими. Кормлю себя сказками, как в детстве манной кашей, брезгливо выплевываю комочки и заявляю, что жизнь прекрасна в самый неподходящий момент…
Но сейчас я стою на чистой московской улице и очень хочу уехать в Вильнюс. А дворник все рассматривает каштаны