Над входной дверью подъезда, в котором живут мои родители, т.е. в принципе на двери моего подъезда, в котором я прожила двадцать лет, написано белой краской небольшими буквами «ЛЕНА, ПРИВЕТ!=»АКЫН»
Казалось бы, ничем не примечательная надпись, не бросается в глаза, не сразу увидишь, но с ней вот уже на протяжении определенного времени происходят интересные вещи.
В моем подъезде живет несколько Лен, а если быть точной – три, со мной четыре. Лена на 9 этаже – женщина сорока с небольшим, мать двоих детей, Лена с 7 этажа – девица 25-27 лет, незамужняя с ребенком «веселая» дама, и Лена со второго – первокурсница медицинского университета, девочка, которая была названа Леной в честь меня, её родители очень хотели, чтоб их чадо было похоже на девочку Лену с третьего, потому что, хоть их и напрягали мои трехчасовые каждодневные занятия на фортепиано с этюдами и монотонными гаммами, и они каждый вечер в 21.00 начинали стучать нам по батарее, чтоб занятия продолжались на выключенном звуке моего старенького Беккера, но видимо пример всё-таки в моём лице был достойный, и новорожденная была наречена Еленой.
Ну, появилась надпись и появилась, и нет до нее никому дела, но на практике оказалось наоборот. В воскресный день Лена с девятого, возвращаясь с дачи с корзинами ягод, обмотанных белой марлей, остановилась, чтоб достать ключи, вокруг прыгали её мальчишки - близнецы, и Никита, который считается в семье младшим, закричал: «Мама, смотри, это тебе папа написал!». Лена улыбнулась и сказала, что папа не пишет на стенах, тем более такие надписи, что это скорей всего какой-нибудь девочке написано «дворовым поэтом» - именно так она объяснила Никите и Диме слово «акын», но в душе, видимо, немного взгрустнула, что ушла её молодость, что ее лысеющий «герой» даже не встретил их с корзинами с остановки, и, видимо, спит, раз домофон не отвечает, и давно уже не пишет стихов и безрассудных надписей.
Лена номер два, каждый день гуляющая с коляской во дворе, всегда «при параде». Она всегда накрашена, волосы её всегда уложены, на ней каждый день неизменные узенькие шорты, топик и каблук. У Лены периодически новый ухажер, которому она доверяет везти коляску с её двухлетним малышом, видимо таким образом проверяет каждого на прочность. Утром, выйдя на крыльцо, Лена увидела надпись и в её глазах блеснула надежда. Она ждала «Вовика», так она называла своего собеседника по телефону, который вот-вот должен был подъехать к подъезду. «Вовик, это ты написал?» - спросила она робко – «Как что?! Ну ладно, придешь - увидишь.» Вовик подъехал на старенькой Калине, из которой доносился женский голос в радиоустройстве, поскольку Вовик был таксист. «Кто те там чё написал?» - спросил Вовик. Ленина надежда уже умерла, и она невнятно показала на дверь своим красивым пальцем с длинным бело – розовым ногтем, сверкающим блестками, и тихо сказала: «Блин, я думала это ты!». Вовик засмеялся и сказа: «Дура что ли?!». А потом, задумавшись, добавил: « Чё за акын, у тя акын какой-то есть?». «Ты чё, больной, у меня даже знакомых с таким именем нет, я вообще такого имени даже не знаю». «Татарское наверное, или хачик какой-нибудь» - добавил Вовик, гордый своими познаниями в ономастике, и они, сев в машину, укатили за горизонт.
Третья Лена, молчаливая с детства, беловолосая с белыми ресницами, тоненькая как стебелек, смотрела из окна кухни своей квартиры на втором этаже, она провожала старшего брата Ваню, который вот-вот должен был выйти из подъезда. «Ваня, купи еще йогурт, пожалуйста» - тихо прощебетала Лена, а Ваня ответил: «Куплю, если признаешься, кто тебе эту ерунду написал на подъезде!» и засмеялся. Лена обиделась и закрыла окно. Ваня поцарапал ключом краску, но надпись не поддавалась, и спокойно побрел в магазин.
Маляры ЖЭКа красили летом по плану детскую площадку, выцветшую за зиму, подкрашивали белой краской поребрики и подъездные двери, если где-то что-то облупилось. Я сидела на лавочке, ждала маму из магазина, и наблюдала за их работой. У моего подъезда они решили устроить перекур, хотя из трех работников, двое из которых были женщинами, курил только маленький мужчина, а женщины читали объявления на подъездной стене.
«Ну, что замазывать будем или оставим?» - спросили женщины курящего. Когда я поняла, что речь идет о надписи, мне стало её так жалко, она приносит людям столько радости: ведь молчаливая Лена на самом деле совсем не обижается на брата Ваню за то, что он шутит по этому поводу, потому что ей в душе очень хочется, чтоб это было написано ей, потому что в силу образования она знает, что значит слово «акын» и так могли написать только её знакомые, мальчики, выступающие в студ.весне за мед.универистет, Лена с седьмого, благодаря этой надписи не теряет надежду встретить своего «акына», пусть даже если он будет мужчина кавказской национальности, а Елена Викторовна –Лена с девятого, вспоминает о том как мальчик с тонкой шеей заезжал за ней гулять на старом велосипеде и писал стихи….
«Не стирайте, пожалуйста, надпись!» - попросила я. Мужчина, докуривая сигарету, спросил: «Тебе что ли написано?»,и я соврала: «Мне.». «Вот найти бы того акына и руки оторвать, тебе написано ты и замазывай!». «Да, ладно, брось ты, Валера» - сказала одна из маляров –«У нас и краски коричневой нет, это она просто так сказала, что ей. Это же Таньки Куракиной сын написал из 4 СМУ, подъезды перепутал, девчонке писал, Танька сказала, да ладно, надпись маленькая, не видно даже, пойдем лучше за квасом дойдем». И они удалились…
Порой бывает совсем неважно, откуда ведут начало какие-то вещи. Мы ведь и не знаем, кому писал Шекспир свои великие сонеты, но так или иначе находим близкое себе, душа рождает отклик на поэтические фразы. Может, через энное количество лет, если эта надпись будет жива, новорожденная девочка с первого этажа, которая еще не вернулась с мамой из роддома , и которую, может быть, нарекут Еленой, будет радоваться этому приветствию на подъезде и думать, что эта написал ее папа её маме в тот день, когда она появилась на свет.
Вот так одна простая маленькая надпись может принести столько чувств и эмоций в нашу обыденную быстро пролетающую жизнь…….