Запиликал телефонный звонок. Варвара бросилась на поиски трубки. Вечно Димка унесет ее куда-нибудь, а ты потом бегай по всей квартире, ищи.
Зоя Викентьевна очень обрадовалась звонку. Варвара видела, какие ласковые морщинки собрались вокруг глаз тетки, когда она разговаривала по телефону. Оказалось, сестры-подружки, Катя и Лиза, зовут в деревню на выходные. Но Зоя Викентьевна сказала, что в субботу должна быть на работе, поэтому сможет приехать только через неделю.
– И часто вы по выходным заняты? – Варваре было жалко, что Тетьзоя не поедет к подругам.
– Бывает. Это не страшно. А иногда даже приятно. Например, завтра еду делать беседу со священником. Может, поедем вместе?
«Или Тетьзоя настырная, как мамка моя, и задумала приучить меня к церкви, или не хочет, чтоб я скучала одна дома?» Варвара с интересом посмотрела на тетку. Никаких хитроумных планов в лице Тетьзои обнаружить не удалось.
– А что? Запросто. Поедем. Только я, Тетьзой, креститься не умею. И вообще стесняюсь. Это очень плохо, да?
– Это обычно. Когда-то и у меня в храме рука не поднималась, чтоб перекреститься. Но ведь невольник – не богомольник, поэтому ты не беспокойся, я не в церковь тебя зову, а на прогулку по Москве. Просто совместим прогулку с моей работой.
Варвара не поверила тетке. Конечно, Зоя Викентьевна опечалилась, что не единомышленники они с Варварой. Но что уж тут поделаешь, немножко посокрушалась Варвара. Бог у нее в душе, а в церкви – очень строгие лики на иконах, сердитые тетки у свечных ящиков, священники, которых она отчего-то немножко побаивалась… Неуютно в церкви. Не хочет туда ходить Варвара. Но для Тетьзои свое «не хочу» она попридержит, так и быть…
И была еще одна причина, по которой Варваре очень хотелось побыть подольше вдвоем с Тетьзоей. Ей необходимо было понять, почему такая красивая, умная, образованная – ну просто замечательная тетка – живет одна, без мужа.
С Димкиным отцом они разошлись лет двенадцать назад – это Варваре было известно. Что он был неважнецкий мужик – она не сомневалась. Разве нормальный человек бросит такую, как тетя Зоя? Но неужели за это время она хорошего не встретила?
И когда они отправились «на прогулку», Варвара начала подъезжать издалека: не обидится ли Тетьзоя, если свернуть разговор на нужную тему? Тетка все поняла очень быстро и точно. Главное, она поняла, что не бабское любопытство, не желание покопаться в чужих тайнах толкнуло Варвару на такую щекотливую тему. Неизвестно, по каким признакам она уловила скрытый глубоко-глубоко в душе Варвары страх перед собственным будущим. И рассказала о себе – так, как бы ссыпала со своей ладошки в Варину драгоценные камушки, добытые трудом и страданием: возьми, может, пригодится. А если нет – спрячь на память.
Зоя Викентьевна в первые годы замужества несколько раз видела один и тот же сон. Она просыпалась среди ночи и, напившись холодной воды из-под крана, возвращалась в постель, где неслышно и спокойно дышал муж Алешенька.
У нее не было секретов от мужа – в том числе и непонятные, пугающие сны рассказывала ему первому, веря его объяснениям, словно Алешка был признанным толкователем. Но рассказать об этом – навязчивом, жутком – не могла. Ей казалось, что если молчать, забыть страшный сон, он и не сбудется.
– И ты представь, Варенька, – в голосе тетки явно слышалось неизбытое изумление, – ведь все произошло точь в точь как приснилось!
Раннею весной, когда Димке исполнилось четыре года, муж Алеша повторил то, уже она уже не раз слышала во сне:
– Зоюшка, ничего не могу поделать: я люблю другую женщину…
И как во сне, она понимала, что действительно уже ничего нельзя поделать. Если б он просто гульнул на сторону – для разнообразия, – тогда можно поскандалить, поплакать и все пойдет по-старому. А любовь – ведь это как гора. Не было ее, и вдруг возникла – не обойти, не объехать, не сдвинуть.
Разговор происходил ночью, на кухне.
Димка посапывал в своей кроватке, еще не чувствуя приближения горы, которая расплющит всю их прежнюю жизнь. А в ней было столько всего замечательного и необходимого как воздух! Были воскресные прогулки с папой далеко-далеко; неожиданные потрясающие подарки вроде огромной лопоухой собаки – такой мягкой и теплой, словно она только притворялась игрушечной, а на самом деле была живая; а еще ежевечерние встречи по телику с Хрюшей и Филей, на которые папа должен был обязательно успеть со своей ужасной, отвлекающей от самого важного в жизни работы! И он успевал…
Димка посапывал в кроватке, а мама с папой на кухне пили семейное вино «Каберне». Разламывая пальцами ломтик сыра, Зоя слушала сбивчивые объяснения мужа и думала: вот я сейчас проснусь и ни за что не расскажу ему, какой ужас мне приснился…
– Тебе налить еще?
– Налей.
– Ты прости меня, Зоя. Но ведь ты понимаешь…
Во сне разговор был короткий, а тут затянулся, да еще это вино… Может, из-за него и лицо, и голос Алешки были не потерянными и несчастными, как во сне. Сейчас облик мужа – вот-вот бывшего – выражал глубокую трагедию благородной души. И надо было понимать так, что ему гораздо сложнее в этой ситуации, чем Зое. Как будто его толкнула бампером машина, он упал и страдает, а жена – вот-вот бывшая – благополучно стоит на обочине. Пострадавшему срочно требовалась скорая помощь в виде абсолютного понимания, сочувствия, прохладной примочки, пластыря на рану и валериановых капель.
Но утешать влюбленного Алешу Зоя не стала. Во сне этого не было, и наяву ни к чему. А то уж не на сон будет похоже, а на киношные страсти-мордасти.
– Сына я не оставлю, ты не волнуйся, – голос был мужественным и трагичным. Вино в хрустальном стакане переливалось оттенками красного, тяжело и тускло. Какая кислятина! И как это я его столько лет пила – с удовольствием!
– Не-е-е-т, - протянула Зоя, тонкой струйкой выливая вино в сахарницу. – Про Димку не надо. Давай лучше про любовь. Любовь – поэзия. А Димка – проза. Проза моей жизни. К ней ты теперь не имеешь никакого отношения. Вот только допьем эту кислятину. И сразу же – никакого отношения. А если попытаешься встать мне на дороге… Пожалеешь. Димка должен тебя забыть как можно скорей. Приходящий отец – это извращение. Вот гомосексуалисты – они были и будут извращенцами и поганцами. Даже если римский папа самолично будет их всех венчать. А они – дерьмо. Так и приходящий родитель – это дерьмо. В нашем доме – ни-ни…
Алешка был потрясен и оскорблен одновременно. Понукаемый Зоей, он покидал в чемодан, что попалось под руку, но мялся у телефона, не решаясь, видимо, среди ночи тревожить свою большую любовь. Зоя сунула ему в руку трубку, отнесла чемодан к двери. Ей очень хотелось спать.
Конечно, потом они еще встречались. Был развод, от раздела имущества бывший муж решительно и благородно отказался. Как и от Димки. Зоин запрет встречаться с сыном он даже не пытался оспаривать.
– Вот негодяй! – Варвара стукнула кулачком по собственной коленке с таким выражением, будто это не собственная коленка была, а физиономия Димкиного отца.
– Что ты, Варвара! – Тетьзоя с неодобрением посмотрела на девушку. – Вовсе он не негодяй. Понимаешь, ведь Алексей – очень искренний человек. Он не стал перечить мне в отношении Димы, чтобы лишний раз не напрягать меня, как это вы сейчас говорите. Да и любовь эта его – тоже попытка быть честным с собой, с той женщиной. Со мной, в конце концов… Он не очень-то и виноват в том, что все это выглядело, как… Ну, понятно. Да ведь мы одинаково думали и поступали. Потому что оба не подозревали даже, что смотрим на мир, на отношения с людьми как через грязное, сто лет не мытое стекло.
– Как это? Я что-то не понимаю…
– Да вот так. Мы снова вернулись к теме, которую ты не любишь. Видишь ли, человек, живущий без Бога – слепой человек. Впрочем, давай о чем-нибудь другом…
О другом Варваре не хотелось.
Они вышли, наконец, из метро. Тетьзоя шла к остановке автобуса, поглядывая в бумажку с адресом. Варвара плелась за ней.
«При чем тут Бог, – хмуро думала она, глядя в стройную, как у юной девушки, спину тетки. – Просто у Тетьзои сильный характер, она не размазня, как я. Я б, наверное, с горя и обиды рехнулась. Или эту бабу где-нибудь подстерегла …»
Что делают оскорбленные женщины с разлучницами? Ноготками в личико. Сумкой – желательно, хозяйственной, с продуктами, – по голове… Варвара очень зримо представила людную улицу, разодетую даму и себя – с авоськой, смело ринувшуюся в бой за целостность семьи и прочность брака. А кто же там, в стороночке? Конечно, тот, ради кого и затевалась разборка. Стоит он и смотрит: чья возьмет…
«Нет, не годится, - давясь смешком, решила Варвара. – Бить человека по лицу я с детства не могу. Пусть живет. И я переживу».
Подошел автобус. Тетьзоя села на свободное место, а развеселившаяся Варвара стояла рядом. Разговаривать было неудобно.
Незнакомый район широко разлился асфальтом и газонами по обе стороны шоссе. Народ здесь не мельтешил, как в центре. Продавцы в многочисленных палатках скучали без дела. «Может, мне попробовать устроиться в киоск?» – мельком подумала Варвара. И тут же осадила себя: только если кто-то близкий будет голодать, она пойдет в услужение к нахрапистым «хозяевам». А лучше – милостыню просить…
Через несколько остановок они вышли. В глубине квартала, за деревьями, блеснули купола. Церковь. Тетьзоя посмотрела на часы и заторопилась.
– Гуляй, где хочешь, а через сорок пять минут жди меня на этой вот лавочке, хорошо?
Варвара с интересом посмотрела на тетку. Даже не предлагает войти вместе в храм. И со священником познакомиться не зовет. Это называется: свобода совести. Или вероисповедания? Короче, свобода.
Тетка скрылась за тяжелой дверью храма.
Варвара потопталась на месте, чувствуя себя не в своей тарелке. «Все-то тебе плохо, девушка! Зовут – не хочу. Оставили – обидно. Все-таки могла Тетьзоя быть немного понастойчивей… Ну и ладно, сама не маленькая. Зайду, побуду немного, а потом на улице ее подожду».
Варваре не хотелось признаваться, что она робеет.
Началась всенощная служба.
Тетьзоя уже сложила в сумку диктофон, в котором остался голос неизвестного Варваре священника, и было видно, что уходить из храма тетке не хочется.
– Давайте постоим? – неожиданно для себя предложила Варвара. Но Тетьзоя покачала головой и направилась к выходу.
– Мы должны еще зайти в одно место, – объяснила она на улице.
«Одно место» находилось неподалеку, по дороге к автобусу. В маленьком зале по стенам располагались стеклянные витрины. Мобильные телефоны – один другого изящнее – холодно посматривали на Варвару глазами-кнопками.
«Красотища, - отстранено думала Варвара. – Жалко, мне не по карману. А главное – не для чего. Живу тихо, мирно, никого не беспокою и обо мне беспокоиться некому: отчего это я поздно задерживаюсь, не случилось ли со мной какого-нибудь ужасного приключения?! Мобильники для озабоченных, а я вовсе даже не такая….»
Это она по привычке притворялась перед собой, будто предмет ее никак не интересует. Красивая одежда в витрине, волнующие – конечно, французские – духи у незнакомки, загранпаспорт у подружки… Когда долго притворяешься перед собой, в конце концов, желаемое становится действительным. Перестают сниться шмотки, машины, морские пляжи, а вместо них что-нибудь простенькое: лодочка на Волге, спешащая к берегу. А на лодке – алые паруса, а на берегу – она, Варвара.
– Варь, вот из этих двух тебе какой больше нравится? – позвала от соседней витрины Тетьзоя. Варвара с готовностью подскочила. Один черненький мобильничек, узенький, с мелкими знаками на кнопках. Другой серебристый, какой-то головастенький – лягушонок Кузя. Почему лягушонок да еще Кузя, Варваре некогда было додумать.
– Этот, – показала она на Кузю. – Ваш сломался, Тетьзой?
Но тетка уже разговаривала с пареньком-консультантом: какие функции, то да се… Наконец процедура покупки завершилась, и они вместе с Кузей вышли из салона.
– Возьми, – Тетьзоя протянула коробку Варваре. – Это тебе от нас с Димой подарок. Телефон недорогой, без наворотов. Но ведь пригодится, правда?
Варвара обеими руками держала коробку и смотрела на тетку.
– Тетьзой, – сказала она, кашлянув. – Меня мамка убьет. Вы ведь знаете ее…
– Знаю, знаю: мы с тобой рискуем получасом тишины. Но если она кричать будет дольше, я ей подарю точно такой же.
Варвара засмеялась, осторожно обняла Тетьзою свободной от Кузи рукой, прижалась щекой к ее плечу. Ей очень хотелось объяснить тетке, как она ее любит. Но ведь не словами же такое объяснять!
Быстро вечерело. Свободных столиков в летнем кафе у метро было немного, но они нашли уютное местечко, Тетьзоя заказала кофе и мороженое. Варвара блаженствовала, вытянув усталые ноги.
Ну и денек утроила ей Тетьзоя! Просто праздник Новый год! И длинная дорога из дома в незнакомый район, и стояние в храме – неуютное из-за ощущения своей непричастности ко всему, что там происходит, и подарок, и обжигающий ароматный кофе – все-все было замечательно! А ведь еще им возвращаться, и значит, они успеют о многом поговорить!