Я - Яркое Пятно
Художник Калмыков Сергей Иванович (6 октября 1891г.— 27 апреля 1967 г.)
Лето 1963 года было необычно жарким, не случайно в июле, после дождей в горах, образовался грозный селевой поток, который стремительно покатился вниз и в мгновение ока слизнул тысячи лет существовавшую в гранитной оправе жемчужину Заилийского Алатау - озеро Иссык.
Так Алма-Ата лишилась одной из своих достопримечательностей. Но в том году мне, было суждено, познакомиться, с не менее, замечательным, достоянием города. В августе я поступил в университет на факультет журналистики. Как все молодые люди того времени себя стилягой не считал, и одевался не то чтобы вызывающе, но ярко. У меня были красная и черная сорочки, с коротким рукавом летняя рубашка с пальмами, а также галстук с попугаем – атрибуты юноши 60-х годов. В октябре приступили к занятиям. Снег выпал рано. И мне пришлось купить зимнее пальто с шалевым воротником. Как-то в один из морозных дней шел от университета вверх мимо «стекляшки», так студенты называли небольшое кафе, спрятав нос в теплый воротник.
И вдруг недалеко от оперного театра, встретил необычного человека. Одет он был, причудливо ярко, но вовсе не как стиляга. Какая - то пестрая из цветных клиньев накидка, шаровары с лампасами, а на голове из цветных клиньев берет с помпончиком, через плечо большая холщевая сумка и мольберт. Лицо его удлиненное с тонким длинным носом, глаза исподлобья, осторожно и недоверчиво как бы ощупывали встречного прохожего. Он прошел мимо, оставляя позади мелодичный звук бубенчиков. Начинающий журналист забыл про фотоаппарат, очарованный необычным видением. Я еще несколько раз встречал его, он часто рисовал на улицах и в парках города, но первую встречу запомнил навсегда. Это было незабываемое олицетворение искусства, пиршество красок.
Преподаватель по фотоделу Юрий Константинович Редькин, до работы в университете, был корреспондентом КазТАГ и знал все достопримечательности Алма-Аты. На мой вопрос кто этот необычный человек ответил: Это художник-декоратор оперного театра Сергей Иванович Калмыков, но он в прошлом году, по-моему, ушел на пенсию. А ты Фаину Ивановну Стеклову расспроси. Она, кажется, с ним знакома. - Да, я его по декорациям театральным знаю, - ответила Фаина Ивановна на вопрос о Калмыкове. «Видела несколько его работ. Удивительный художник, одним словом оригинал»,- коротко закончила она разговор. Когда после трех лет армии в ноябре 1967 года я вернулся в Алма-Ату, его уже не было, Сергей Иванович умер 27 апреля 1967 года.
Юрий Домбровский, живший в Алма-Ате с 1933 года по 1955 год между четырьмя арестами и пребывания в лагерях, в своей знаменитой книге «Факультет ненужных вещей» о Калмыкове писал: «ярко-красный берет, синие штаны с золотыми лампасами и плащ с пришитыми к нему консервными банками, громыхавшими при ходьбе» «на нем было что-то уж совершенно невообразимое - балахон, шаровары с золотистыми лампасами и на боку что-то вроде огромного бубна с вышитыми на нем языками разноцветного пламени. Ярко-красные, желтые, фиолетовые, багровые шелковые нитки». А затем они разъехались в разные стороны, и Домбровский «совсем забыл о художнике Калмыкове. Знал только, что из театра он ушел на пенсию, получил однокомнатную квартиру где-то в микрорайоне (а раньше жил в старых казарменных бараках) и теперь живет один, питается молоком и кашей (он заядлый вегетарианец). Его часто видят на улицах. В прошлые мои приезды я тоже видел его раза три, но он на меня, как и на всех окружающих, никакого внимания не обратил, и поэтому я молча прошел мимо. Я заметил, что он похудел, пожелтел, что у него заострилось и старчески усохло лицо. И еще глубже прорезались у носа прямые глубокие морщины».
Как обычно он стоял около газетного киоска и покупал газеты. Великое множество газет, все газеты, какие только были у киоскера. Домбровский вспомнил об этом, когда на третий день после смерти художника вошел в его комнату. Газет в ней было великое множество. Из всех видов мебели он знал только пуфы, сделанные из связок газет. Больше ничего не было. Стол. На столе чайник, пара стаканов, и все. Да и что ему надо было больше? Безумно счастливый, целеустремленный и цельный человек жил, двигался и говорил среди этих газетных пуфов и папок с бесконечными романами. На этих пуфах ему снились раскрашенные сны, и тогда он записывал в алфавитную книгу (на "Э"): "Энное количество медведей, белых, арктических, северных, понесли меня в черных лакированных носилках! Бакстовские негры возглавляли шествие! Маленькие обезьяны капуцины следовали за ними!" Или же (на "Я"): "Я видел анфилады зал, сверкающих разноцветными изразцами!" "Я проходил по палатам, испещренным всякими знаками". «Необычайные абзацы, чудовищные преувеличения, написанные и нарисованные самым элегантным мужчиной земного шара, гением первого ранга междупланетной категории, магистром цветной геометрии и гроссмейстером линейных искусств, великим, наивным и совершенным Сергеем Калмыковым»… Последние два слова заботливо разрисованы завитушками. Эти строки Калмыков посвятил себе. Эти строки предваряют пухлый «Зеленый альбом» - личный дневник Сергея Калмыкова.
Да, в очень красивом и необычайном мире жил бывший художник-исполнитель Оперного театра имени Абая Сергей Иванович Калмыков. И вот тут, среди действительно блистающих изразцов лунных джазов, фей и кавалеров, я увидел на куске картона нечто совершенно иное - что-то мутное, перекрученное, вспененное, мучительное, почти страшное. Если когда-нибудь их выставят, советую: посмотрите, многое вам покажется чудовищным или непонятным, но не осуждайте, не осуждайте сразу же, с ходу художника. Так, зазря, не обдумав, художник Калмыков ничего не творил, во всех его набросках есть свой смысл, своя идея, только доискаться до них порой не так уж просто. Что поделать, ведь существуют же такие странные, ничем не управляемые вещи, как мечты, фантазия и просто видение мира.
Малоизвестный и непризнанный при жизни и практически всеми заброшенный в её конце, художник Калмыков в настоящее время считается одним из важнейших представителей русского авангардного искусства, автором более полутора тысяч картин, рисунков, иллюстрацией, театральных декораций и литературных текстов. Сергей Иванович Калмыков родился в Самарканде, откуда семья переехала в Оренбург, где он учился в гимназии. В 1909–1910 г.г. жил в Москве, посещал художественную школу К.Юона и подготовительный курс Московского училища живописи, ваяния и зодчества. Приехав осенью 1910 г. в Петербург, художник четыре года учился в частной школе Е.Званцевой у К.Петрова-Водкина и М.Добужинского. В дневниковых записях разных лет Калмыков писал, что своих «Красных коней» вместе с другими этюдами показал Петрову-Водкину осенью 1911 года и Кузьма Сергеевич сказал, что они написаны «точно молодым японцем». Впоследствии Калмыков утверждал, что в своей известной картине «Купание красного коня» Петров-Водкин не только позаимствовал сюжет, но и изобразил именно его в образе юноши. После Октябрьской революции Калмыков жил и работал в Оренбурге, а в 1935 году был приглашен в Алма-Ату для работы художником — постановщиком в музыкальном театре (ныне Академический театр оперы и балета), где он проработал до выхода на пенсию в 1962 г. До конца своих дней он оставался непризнанным художником и одиноким человеком.
Ныне живущий в Израиле, в Хайфе, бывший заведующий кафедрой психиатрии и наркологии в институте усовершенствования врачей в городе Алма-Ата, 86-летний профессор М.Х.Гонопольский, в интервью с Леонидом Ходосом, главным редактором международного интернета, 2 мая 2011 года рассказал о картинах Калмыкова висящих у него в кабинете: «Это только единичные экземпляры. Основная коллекция осталась в Казахстане. Их художник находился на излечении в психиатрической больнице. Это глубоко больной человек и при этом талантливый блестящий художник. У него издана книга его уникальных рисунков. К сожалению, не могу сейчас найти эту книгу, чтобы вы сами убедились в талантливости этого больного человека». В городе его считали сумасшедшим из-за его экстравагантных нарядов. Сам Калмыков оставил следующую запись: «Обо мне судачили. Я приводил людей в замешательство. Один сказал, что я сумасшедший. Другие повторяли за ним. Но я не сумасшедший. Я вижу иные миры».
Последние дни свои художник провел в психиатрической больнице. Правда, главный нарколог и главный психиатр Казахстана, профессор М.Х.Гонопольский, по словам его сына Игоря, был убежден, что Калмыков «не был душевнобольным и он никогда не лечился в психиатрической больнице. Он лишь умер там, увы, - от истощения». Среди картин, которые находятся у М.Х.Гонопольского в Израиле одна картина называется: «Я вышел на улицу». Там же серия картин Калмыкова под общим названием: «Лунный джаз». На одной из картин написано: «Сергей Калмыков. Документальная трилогия». Как он сам себя называл, написанные и нарисованные «самым элегантным мужчиной земного шара, гением первого ранга…».
В одном из интервью сын Маркса Хаимовича – Игорь Гонопольский вспоминает, как они с отцом спасали картины Калмыкова: «Когда он умер, а умер он в старческом маразме, в архив свезли его имущество. Сгрузили во дворе, разложили на три кучи. В одной для архива рукописи, документы, большие картоны, в другой то, что отдать в музей. И еще одну кучу – то, что было замазано грязью - сжечь. Я уговорил отца, и мы это вывезли на “Москвиче”. Потом я это реставрировал, отдавал мастерам. А после избавился от всего. Отдал все его работы в музей».
«Представляю, как меня будут хоронить. Толпы молодых людей пойдут проводить меня, учреждения будут в трауре и печали…». Но в действительности никакой печали по Калмыкову не было. Художник умер от истощения в 1967 году в психиатрической больнице одиноким и нищим, оставив после себя убогую каморку, письма, дневники, эскизы и кучу законченных работ, которые по достоинству оценили лишь спустя десятилетия после его смерти, - пишет газета «Экспресс К» в номере от 19 ноября 2002 г. Свой образ Калмыков создает сам. Своими автопортретами, фотографиями, рисунками, эскизами, картинами и декорациями письмами, дневников, «Из далекой точки будущего, из глубины Вселенной, смотрят миллионы глаз. Ползет и ползет по земле какая-то скучная, одноцветная, серая масса. И вдруг - яркое пятно! Это я вышел на улицу!» Все творчество его неотделимо от калмыковского «ячества».
Игорь Гонопольский, создал документальный фильм о Калмыкове «Это - Я вышел на улицу!» Автор фильма рассказывает: «Долго размышлял: все ли получилось так, как хотелось? А потом вдруг понял, что многого не рассказал. Так родилась идея создать трилогию. Работая над фильмом, я словно прикоснулся к чему-то запретному, очень личному: дневникам, письмам... В фильме нет четко прорисованного сюжета, нет искусственности. Есть только «заметки на полях» вроде этой: «Делаюсь постепенно гением» и картины. Каждый кадр - это рисунки, наброски, этюды, отчего внимание фиксируется не на повествовании, а на изображении. Так режиссер создает два пространства: внешнее - его работы и внутреннее - размышления художника «о времени и о себе», гениальном безумце и странном художнике».
Документальный фильм был снят в год 100-летия художника - в 1991 году. Картина была представлена на международных кинофестивалях в Екатеринбурге, Москве, Карловых Варах. Кроме того, фильм был удостоен Главного приза V Евразийского Телефорума (Москва) в октябре 2002 г. Фильм «Это - Я вышел на улицу» является центральной частью трилогии. Поддержку в создании «Предисловия» и «Послесловия» оказывало агентство «Хабар». Работа над трилогией завершилась в 2001 году, к 110-летию художника. Когда снимали фильм “Это я вышел на улицу”, о Калмыкове, там мистики было много, - вспоминает режиссер Гонопольский, - Потому что аура у Калмыкова очень мощная. Премьера была в Москве в Доме кино, подходили люди и говорили: “Игорь, а ты не боишься, такой поток идет оттуда”, намекая на мистику. « Я не верю в это все. Но вот как было. Мы арендовали дом в Алма-Ате, из которого сделали образ барака, в котором жил художник. Там много постановочных планов, фигуранты, которые образ его изображали, есть девочка, мистическая колдунья, которую он все время рисовал, такую изогнутую, на качелях… Я несколько раз там ночевал, освоение пройти хотел, понять. Как-то ушли на обед, заперли дверь на засов. Вернулись, а дверь изнутри закрыта. Как? Ведь решетки на окнах! Когда уже шла перезапись, вышла из строя аппаратура. Полдня искали, нашли пару оборванных проводков в стойках, где вся электроника, - не перегоревших, а оборванных. Несколько планов, которые я поставил в монтаж, потом мы не нашли. Причем исчез негатив. Такого никогда не было, только на этой картине. Я потом ходил в церковь, ставил свечки. - Помогло? - Не знаю. Думаю, помогло то, что я отошел от этого. Отдал все его работы в музей.
Фильм Игоря Гонопольского о художнике Сергее Калмыкове удостоен первой премии V Евразийского телефорума, проходившего в Москве. В первой картине, «Истории», сделанной на кинопленке, графики почти нет, но остальные части триптиха, снятые на видео, изобилуют показом калмыковских полотен. В кадре много графики, что концентрирует внимание на изображении, а не на повествовании. И несколько пространств: “внешнее” - воспоминания и документы и “внутреннее” - мир художника, сосуществуют в картине неразрывно. Причем сюжет здесь - не эмоциональное развитие фильма, как в игровом кино, а скорее способ передать суть эстетики. - Интересно, что премию на Евразийском телефоруме нам вручали в день 111-летия Сергея Калмыкова. Одни говорят, что мы сняли односторонний фильм, другие упрекают людей, которые его знали, но не помогли. Мне вспоминаются слова тифлисского виноторговца Месхишвили, сказанные по поводу смерти великого Нико Пиросмани. “Где вы были тогда? Если он был великий - почему на него не обратили внимания? Где были ваши глаза?”
Произведения Сергея Калмыкова — это уникальное явление, не имеющее прямых аналогий в истории мирового искусства. Его необычные живопись и графику с удивительными сюжетами и персонажами, синтезом спонтанности и интеллекта, богатого воображения и математического расчета с широким диапазоном пластических воплощений можно назвать научно-художественной фантастикой. Он мечтал о больших фресках, в эскизах к которым изображал красивых, странных персонажей и фантастические сюжеты. Общий объём сохранившихся работ Сергея Калмыкова оценивается в 1 500 произведений разного формата, но точное их число неизвестно и оценки широко варьируются. В Государственном музее искусств им. А. Кастеева в Алматы находится более 1 100 работ, крупнейшее из известных собраний. Несколько десятков работ находятся в коллекциях Русского музея в Санкт-Петербурге и в Пушкинском музее в Москве. Довольно значительное число работ также находится в частных коллекциях, как в самом Казахстане. так и в России, США и Европе. Израильский писатель Давид Маркиш посвятил Сергею Калмыкову роман «Белый круг», главным героем которого он и является.
Когда в 1967 году Калмыкова не стало, все разом заговорили: гений! Потом была фантастическая посмертная выставка его работ в галерее имени Шевченко. После смерти сохранилось много фотографий. Денег у него на натурщиков не было, и Калмыков фотографировал сам себя, делил изображение на клеточки и затем в увеличенном виде переносил на эскизы и полотна театральных декораций. Калмыков никогда не был женат, не прикоснулся ни к одной женщине. Но в творчестве его всегда был образ прекрасной дамы. Более того, в его жизни был человек, которого он любил, - художница Шпилько из Омска. Много лет они переписывались. Так из его дневников возникает женский образ...
Юрий Домбровский описал Сергея Калмыкова в своём романе «Факультет ненужных вещей» (1978). Калмыков подписал бумагу, адресованную какому-то чиновнику: «Гений 1 ранга Земли и Галактики, декоратор-исполнитель Балета им. Абая Сергей Иванович Калмыков». Гением человечества, как известно, в то время на земле числился, только один человек, и такая штучка могла выйти очень боком - ведь черт его знает, что за этим титулом кроется, может быть, насмешка или желание поконкурировать. Но у него на этот счет была своя теория: «Вот представьте-ка себе, - объяснял он, - из глубин Вселенной смотрят миллионы глаз, и что они видят? Ползет и ползет по земле какая-то скучная одноцветная серая масса, и вдруг как выстрел - яркое красочное пятно! Это я вышел на улицу». И сейчас он был тоже одет не для людей, а для галактики. На голове его лежал плоский и какой-то стремительный берет, на худых плечах висел голубой плащ с финтифлюшками, а из-под него сверкало что-то невероятно яркое и отчаянное - красное-желтое-сиреневое».
– Первая посмертная выставка проходила еще в старом здании музея, когда он назывался Художественной галереей имени Т. Шевченко. Это был конец 1968 – начало 1969 года. Затем в 1989 году была организована очень большая выставка. Ее видели и хотели выставить многие. Например, Музей им. Пушкина (но не получилось, Союз распался). В залах Русского музея в Петербурге в течение двух месяцев работы выставлялись уже в 2003 году. Затем прошла небольшая выставка к столетию со дня рождения Калмыкова. При этом отдельные произведения почти все время находились в постоянной экспозиции. В 2001 году состоялась большая выставка, посвященная 110-летию художника, совместно с частными коллекционерами. А в Москве в Центральном выставочном зале Манеж была очень выставка в рамках дней культуры Алматы в России, было представлено сорок картин Калмыкова. В третьей галерее музея в течение трех лет была его постоянная экспозиция из 18 картин.
К 115-летию Сергея Калмыкова в музее искусств им. А. Кастеева открылась выставка. Был выпущен альбом, содержащий 246 произведений художника. Валентина Бучинская, искусствовед, автор двух десятков публикаций о Калмыкове занимается творчеством Калмыкова уже сорок лет, рассказывает: «Музей искусств им. А. Кастеева владеет 1111 произведениями Сергея Калмыкова. Выставка называется «Ключ к мирозданию». Сергей Калмыков – художник, который создает свою модель мироздания, открывает ее тайны. Поскольку эта выставка юбилейная, то она представляет собой и ретроспективу, начиная с ранних работ, датированных 1910 годом, и заканчивая последними работами (автопортретом 1967 года, написанным за два месяца до смерти). Таким образом, мы можем увидеть развитие художника и проследить разные этапы творчества, его тематику и стилистику. Очень важно, что на открытии выставки была презентация вышедшего в свет второго большого альбома, содержащего произведения из коллекции нашего музея. Первый альбом был издан в 1991 году. Творчество Калмыкова до сих пор опережает свое время. Профессионалы всегда ценили его очень высоко. Но тогда он воспринимался как абсолютно странный и непонятный художник, и добиться выпуска альбома было сложно.
- Второй альбом издан в рамках президентской программы поддержки культуры. Теперь Сергей Калмыков – культурное достояние Казахстана. В альбом вошли 246 работ художника, это почти четвертая часть его коллекции в собрании нашего музея. Он издан на трех языках, содержит библиографию, биографию. Альбом мы делали вместе с фотографом и дизайнером, влюбленным в творчество Калмыкова, художником Шаханом Маханбетовым. Он позволил мне участвовать в создании дизайна этой книги, и она у нас получилась как песнь восторга о таланте этого великого художника. Одна из идей выставки заключается в том, что творчество Калмыкова – это удивительно красивое искусство. Это художник, который видел красоту во всем, даже военизированные образы, созданные им, пластически прекрасны. Он чувствовал гармонию и очарование каждого момента, любого уголка природы, во всем присутствует его вдохновенное восхищение миром, он говорил, что это самое вихреобразное и чудесное времяпровождение – создавать произведения искусства: созерцать реальность, наблюдать мир и творить. На выставке представлено 85 живописных работ и 41 лист графики. Графика смотрится особенно интересно – на больших планшетах, в больших рамах и под тяжелыми стеклами, отдельные листки лежат свободно, без паспарту, как живые странички творчества уникального рисовальщика и фантазера. Каждое пространство выставки организовано как произведение искусства.
На вопрос журналиста, какой принцип положен в составлении экспозиции, искусствовед отвечает: – Не у всех художников творчество легко делится на периоды. Например, о стилистических периодах в творчестве Пабло Пикассо можно говорить только на самых ранних его этапах. По окончании этапов неоклассики и сюрреализма выделить эти периоды невозможно. Как писал он сам и как пишут искусствоведы, для каждого настроения и состояния он находил свой стиль. Сергей Калмыков в целом свою живопись называл «математико-физико-метафизической», иногда употреблял термин «стиль Монстр». Стилистически его творчество очень многообразно. Реализм, импрессионизм, дивизионизм, сюрреализм и многие другие переходные стили, а также его оригинальные пластические находки. Сергей Иванович Калмыков – русский художник-авангардист, единственный из мастеров Серебряного века, доживший до конца шестидесятых годов. Произведения Калмыкова не имеют прямых аналогий в истории мирового искусства. Живопись и графика, либретто, научные размышления, романы и дневники – соединение интуиции и интеллекта, воображения и математических расчетов, богатства пластических воплощений и фантастики. В «Факультете ненужных вещей» Юрий Домбровский писал о нем: «Двадцать первый век ему был уже ни к чему, он работал для двадцать второго».
Условно можно разделить творчество Калмыкова на два больших раздела: реалистические и фантастические произведения. Театр остается главной темой его творчества. Не только потому, что он почти всю жизнь проработал художником-оформителем в театре, но и потому что в самом его искусстве присутствует элемент театральности. Центральная часть экспозиции всей выставки организована как театральные кулисы. На одной ее половине рядом расположены картины разных стилей. Картины, казалось бы, абсолютно реалистические, становятся благодаря стилистике живописи почти сказочными. Пейзаж 1938 года «Закат» реален, и в то же время изображенный на нем реальный пейзаж Борового становится ирреальным и фантастическим – стволы деревьев голубые, все формы динамичные, а солнце как сколок мироздания. Портрет Дины Нурпеисовой реалистичен, и Дина Нурпеисова на нем узнаваема. Но, в то же время найденные Калмыковым формы изображения, превращают портрет в фантастическое художественное произведение, которое начинает жить своей жизнью. «Спартакиада» 1951 года предельно реалистична, при этом изображение отдельных элементов, ветвей деревьев, статуи атлета отсылают к области воображаемого. Самая фантастическая картина, написанная в 1946-м – «Кариатида» изображает совершенно необычное существо, какую-то инопланетянку с зачаровывающим взглядом. «Фантастический натюрморт» 1946 года стал знаковым для творчества Калмыкова. Он был на обложке первого альбома и уже три раза оказался на афише его персональных выставок. Дальше в экспозиции представлены работы театрального цикла, разных временных периодов, разных стилей. Это и фантастический театр, и театральные персонажи, и декорации.
Директор музея с 1950-го по 1973 годы Любовь Георгиевна Плахотная рассказывает: «Пересчитать количество работ невозможно. Сейчас частные коллекционеры, оправдывая подлинность своих коллекций, приводят самые разные, зачастую фантастические цифры. В коллекции музея находится самая лучшая и самая большая часть его наследия, взятого на постоянное хранение». Несколько рисунков она отправила в графический кабинет Музея изобразительных искусств им. Пушкина в Москве. Есть частные коллекции в Алматы. В Москве частная галерея «Эрмитаж» организовала его выставку. Отдельные произведения есть в Русском музее в Петербурге. В областных музеях Казахстана хранятся отдельные работы. Самая крупная частная коллекция работ Калмыкова в Алматы принадлежит Ричарду Спунеру. В США американский коллекционер русского происхождения Алекс Орлов создал фонд Калмыкова, собрал большую коллекцию и издал его великолепный альбом-каталог.
- Я не могу назвать точное число произведений, - говорит Любовь Георгиевна, - Не буду брать на себя такую ответственность. Калмыков работал действительно много, не переставая, до самой смерти. Искусство было смыслом его существования, целью, радостью и счастьем. Он сам говорил о себе, что счастлив, потому что живет искусством. Как утверждает сам Сергей Иванович, это не влияние Петрова-Водкина на него, а его собственное влияние на Петрова-Водкина. В своих дневниках Калмыков написал, что Петров-Водкин сказал о группе этюдов Калмыкова, включая «Купание красных коней на закате солнца»: «написаны точно молодым японцем». «Красные кони» Калмыкова датированы 1911 годом, а большая картина «Купание красного коня» Петрова-Водкина – 1912-м. В это время четыре года Калмыков действительно у него учился. Сам Калмыков в дневниках писал: «К сведению будущих составителей моей монографии. На красном коне наш милейший Кузьма Сергеевич изобразил меня. Да! В образе томного юноши на этом знамени изображен я собственной персоной. Только ноги коротки от бедра. У меня в жизни длиннее».
Серебряный век русского искусства рубежа ХIХ и ХХ веков ощущается в его работах. Он говорил, что хочет превзойти Кандинского и Малевича. Некоторые его произведения можно назвать диалогом: с Дега, с Леонардо да Винчи, с Ван Гогом, с Гогеном, с Кандинским, с Малевичем. У него не было реальных собеседников и соперников, с кем он мог бы соревноваться и общаться. В советское время его фантастических работ не знали, были известны только отдельные реалистические. Он жил в своем мире, соревновался, беседовал и сотрудничал с крупнейшими художниками, среди которых были также Тициан и Тинторетто. Так сложилось, что жил он в Алма-Ате, которая буквально сохранила этого авангардиста. В Москве и Ленинграде тогда заниматься таким искусством было опасно для жизни. Говорят, что его творчество вполне можно «раскрутить» до уровня Пабло Пикассо. Этот художник действительно уникален. Его имя только сейчас начинает завоевывать место в истории мирового искусства. О Калмыкове закрепилось мнение как об экстравагантной, выбивающейся из общей серой массы личности эпохи соцреализма.
– Творчество Сергея Калмыкова уникально для любого искусства. Поместите его куда угодно, и везде он будет уникален, даже сейчас, когда, казалось бы, все позволено и доступно. Его манера одеваться бросалась в глаза. Хотя из истории мировой культуры известно, что художник всегда стремится быть личностью во всем, творцом и во внешности, и в образе жизни. Сергей Калмыков был потрясающ и в речи (он читал лекции на улице), в манере письма в его романах и дневниках. Я беседовала и с физиками, и с музыкантами о своеобразии его прозрений. А недавно состоялся разговор с нейрохирургом, который увидел на одной из его работ изложение основ нейрохирургии. Получается, что Сергей Иванович одновременно со сновидениями изобразил пульсацию нервных окончаний в мозгу во время сна. Он изображает себя спящим, видящим сны и одновременно фиксирует пульсирующие процессы своего мозга. Это в «Музе пиратов». В картине «Ночью в темноте» нейрохирурги увидели не только землю, но одновременно и череп как пульсацию его сознания.
Благодаря Любови Георгиевне Плахотной, которая сумела оценить значимость творчества тогда еще неизвестного Калмыкова, все, что было в его мастерской, было взято в фонды музея на постоянное хранение все рисунки и живопись. А его альбомы, эскизы и книги поступили в Центральный архив Казахстана, где до сих пор и хранятся. Работники архива об этом мечтают и хотели издать факсимильное издание. На выставку 1989 года музей попросил некоторые альбомы для экспозиции. Он писал романы, либретто, теоретические труды. О чем его романы? – Это описание жизни художника, который все видит творчески и красиво. Кроме того, например, сохранилась его «Диссертация о соединительных швах черепа». Один из альбомов называется «Ключ к мирозданию». Это большие книги. Все, кто его помнит, говорят, что он всегда ходил с большой холщовой сумкой через плечо, в которой он носил большие альбомы, сшитые им из того, что было под рукой, иногда из обоев или оберточной бумаги. В них он писал фантастические либретто «Лунный джаз» или «Отель Сюлли» и рисовал. В его альбомах рядом с пластическими образами располагается литературный текст. Каждая страничка – это произведение искусства. Романы Калмыкова представляют собой поток сознания. А ведь это сейчас современный вид искусства. Я считаю, что тексты Калмыкова не нуждаются в редакции: лучший столб – это хорошо отредактированная сосна.
На казахском языке есть пьеса «Сен», посвященная ему, известного казахстанского драматурга Розы Мукановой. До развала Союза в 1989–1990 годы московский режиссер Оксана Дворниченко хотела снять фильм по его произведениям. Но пока архив Калмыкова до сих пор полностью не изучен. Я надеюсь, что со временем будет открыта и его литературная часть. Одно время здесь жил литературовед Александр Бренер (сейчас это известный московский авангардист). В журнале «Простор» он опубликовал статью об этой стороне творчества Калмыкова и часть его дневника. Писатель Вячеслав Карпенко занимался его литературным наследием, а также написал сценарий к фильму Гонопольского. В 60-е годы «Простор» довольно часто публиковал статьи о Калмыкове. – Сейчас модно упоминать об экстравагантности Калмыкова, задаваться вопросом о том, где проходит граница между гениальностью и сумасшествием. Клиническую историю болезни имели и Ван Гог, и Врубель. Заниматься творчеством вообще анормально. Хотя все гении считали, что это мы ненормальные, мы живем серой автоматической жизнью, как машины. Если Калмыков шизофреник, то тогда все мы дауны. Он жил полной, напряженной творческой жизнью. И это для обычного, нормального человека непостижимо. Калмыков прожил 76 лет в голоде и холоде, почти без питания, истощенный, все время, работая на очень высоком накале вдохновения. И оставил после себя целый мир, свою Вселенную, как модель для будущих людей, мир, организованный по законам гармонии и красоты. Он сказал: «Если где-то на Луне есть жизнь, они будут смотреть на Землю и видеть серую массу и одно яркое пятно – это Я"».