Однажды нам в школе читали маленький очерк написанный явно какой-то институткой-отличницей, которая не догадывалась, что две дородные косы на её голове соответствовали древнерусскому запрету заплетать одну косу раньше потери девственности, чем уже стыдно было бы хвастаться всем её одногрупницам-студенткам, если не аспиранткам, конечно же филологического факультета, на почве чего и прыщи, и активная гражданская позиция: обязательно староста и наверняка глава студсовета, и вот этот вот очерк, который мы, отрицающие все от гормонов, девятиклассники слушали с явным пренебрежением и смутной догадкой о предельной сухости нижнего белья автора на протяжении жизни и о порочности и греховности любого возбуждения в её восприятии, кроме поэтического, но там конечно Асадов и самое рафинированное из Есенина, а что от этого может быть кроме спертого дыхания и метаний от кровати к окну в общежитии. Опус этот содержал в себе странное противопоставление: пирожное или театр? Даже наша учительница привыкшая ко многому, была сбита с толку такой постановкой вопроса, но как-то, на одном крыле, с порывающимся в штопор штурвалом, она, опытный педагог, все же смогла приземлить потрепанный кукурузник на котором осуществлялся скупой полет мысли студентки. Класс притих, погруженный в смутную попытку решить вопрос.
Наверное, стоит очертить каков театр в нашем городке. Нет ничего хуже провинциального театра: интриги там как в Большом, самомнения как в Малом, пьют как в любом. А таланта - как на стенах в сортире: попадается, конечно, гениальное, но чаще случайно и чужое. Ужас ребенка попавшего в местечковый театр можно сравнить лишь со страхом перед медсестрой, которая говорит что сейчас больно не будет, а он ведь знает, что как раз-то будет; и вот эта пьяная ряха, как бы скомороха из как бы "Федота-стрельца", возвещает: "Сейчас детишки, животики надорвете!", а на деле мутная сказка в стихах, которые дети искренне ненавидят после всех этих "праздничных табуреточек перед родственниками", из-за чего смысл ускользает и тонкое детское восприятие выхватывает только ораву гутарящих побыстрее на сцене и не забывающихся остограмиться в антракте, что заметно по приливу вдохновенного блеска в глазах и тяге к малоудачной импровизации. Родители же в это время интеллигентно и слегка смущённо подхихикивают, а потом заглядывают детям в глаза, как бы так им говоря: "Ты чего не получаешь удовольствие? Я тут сижу с тобой, как дурак, в темноте, заплатил за два билета, смотрю на это вот позорище, а ты, неблагодарный, даже улыбнутся не можешь? А ну сел и получил удовольствие!" и вот после нескольких таких взглядов, ребенок из чувства вины начинает подхихикивать, сначала немного, а потом чуть больше, потому что довольный родитель начинает гладить ребенка, как бы говоря: "Молодец умный песик, смейся, смейся" и вот выдрессированный ребенок начинает ржать уже не впопад, так что довольный отец дома скажет : "ой Коленька так смеялся, так смеялся, я уже засомневался - может кретин?" Хотя ребенок лишь хотел получить похвалу отца, а смешно ему было пару раз, когда дяденьки забывали текст и запинаясь, пытались выжать из себя пародию на оригинал, вот это было смешно.
Итак вернемся к вопросу, сейчас я могу разбить два понятия на частности и объяснить почему этот вопрос некорректен: нельзя сравнивать объект и процесс; хорошее пирожное ели все, хотя бы раз, а на хорошем спектакле были... да и были ли на спектакле когда либо?; пирожное вот оно бери, в театр необходимо идти, а перед этим красиво оденься и причешись, что может отбить всякое желание даже у самых тонких натур, - но тогда меня этот вопрос просто положил на лопатки. Вывела меня из ступора не самая удачная мораль выведенная из того, что никто из её одногрупниц не выбрал театр(o tempora, o mores!).
Чему ты удивлялась, детка? Твои подружки выбрали пирожное потому, что его хвать и съел, да и было бы оно настоящее, которое хоть и привлекает сильнее, чем абстрактное пирожное-в-себе, но зато куда опаснее - ведь "Леня сказал, что я толстая" и хоть она худая, как сельдь, но нельзя, баста - Леня на бимере катает, туфли купил и в постели лучше Пети, хотя серьги и кулон... но в постели хуже. А в театр? Вымойся, соберись, наштукатурся, выбери лак для ногтей, выбери платье, подбери прическу, (а платье к туфлям не идет), выбери с кем (это самое простое), к этому моменту на что идешь уже все равно, а это ж сколько времени, а завтра треклятый универ, а от Сережи так просто не уйдешь и придется ночевать - опять не высплюсь, а Сережа два раза да и то быстро, а между ним так про машины уши прожужжит, а в универе контрольная, а сука-староста нам шпоры не напечатала, а Сережа уже названивает: "Алё, зайка, бегу!"
Другое дело ты, мое сладкое солнышко, Сереж у тебя нет, времени полно и ты стоишь на улице перед часами и нервничаешь: когда же начнут пускать в театр. Да это ты, именно ты приходишь за час до третьего звонка и долго сидя на балконе: "там лучше видно, там объем" - там дешевле всего, котик; вглядываешься в бордовый занавес, перед глазами ткутся гобелены твоих любовных побед, ведь что тебе? Ты и Корсиканка, и Тойбеле, и Наташа Ростова, в особенности, подчеркиваю, Наташа Ростова. И вот подымают занавес, знакомые, по отчествам, актеры здороваются, естественно особый взгляд останавливается на тебе, как бы отдельно кланяясь лично, с почтением принимаешь приветствие, тебя все знают - бываешь практически на каждом спектакле, что бы ни шло, сколько бы раз подряд в сезоне. Актеры очень суеверны: "О, мымра на месте - значит спектакль удастся". И вот ты вся в переживаниях, все эти заученные заламывания рук и пафосные монологи с пенящейся губой измазанной в холодной буфетной котлете, давно уже не от души, а так - от ремесла, производят в тебе знакомые заезженные волнения в которых так уютно. Ведь настоящей жизни ты не видела и никогда не увидишь, поэтому все эти переигрывания не вызывают у тебя отвращения, а лишь восторг - так чувствовать, так жить, так упиваться жизнью ты не умеешь. И современники не умеют, и никто не умел - ведь это игра. И в антракте ты съешь не одно пирожное, а целых три - ведь ты так разволновалась, так расчувствовалась, и вот доедая последнее ты очень-очень быстро, практически незаметно, подумаешь про себя: "Вот дуры!", а потом сразу: "Какое же сейчас поколение ужасное - не понимают театра! Не ценят!" Не понимают? Да не понимают, как можно потратить столько времени ради театра, ведь одни амуры в голове, в крайнем случае совместить амуры с театром, но где ж ты найдешь купидона при деньгах и машине, который ходит в театр? Одинокая, даже молодая, женщина в театре - это очень печальное зрелище, если хоть мельком заглянуть в её глаза - холодный омут отчаяния.
Так вот к чему это все. На переменке я решил пробежаться по школе и задать всем встречным тот же вопрос. Все вышесказанное я понял многим позже, а тогда меня интересовала чистая статистика, что бы доказать себе, что учительница, опытный педагог, не права в своем моральном дуэте со студенткой, дрожат их голоса и унисон срывается. Естественно, что семеро из десяти сказали "пирожное", любой нормальный человек сожрет свое пирожное с чувством выполненного долга; одна сказала: "театр. конечно, театр, а там я и пирожное съем", тогда я отметил про себя логичность(неудивительно, что мы потом стали друзьями); а вот последние две сказали "театр" и я бы их списал в исключения подтверждающие правило. Но вот то лицо с которым они говорили... По мимике было понятно, что ни предпочли бы даже несуществующее пирожное настоящему театру, но она ведь гимназистка, ведь не может же она так низко пасть, ведь нельзя другим показать, что низкие ценности могут быть предпочтительнее, ведь... Ведь! Недоумение(ну это у всех), кривая усмешка и как бы нехотя "театр". Как бы в одолжение, как бы всем общечеловеческим ценностям делая услугу. В общем с того дня я перестал любить людей, которые выбирают "театр".