Открытое письмо пастырям и христианам веры православной
Уважаемые пастыри, духовные лидеры и наставники, христиане веры православной! Позвольте «инославному» обратиться к вам с этим посланием, обратиться со смирением и верою, что мой слабый голос все же будет услышан. Вот уже много лет, как я являюсь членом Церкви Адвентистов седьмого дня, пастором, преподавателем. Как и прочие христиане, и, уверен, все верующие, я молюсь о своей стране, о правителях и лидерах – в том числе и лидерах духовных.
Я глубоко уважаю культурные и религиозные традиции своего народа, серьезно изучаю историю Руси, России, и Русской Православной Церкви. Многие годы я пребывал в раздумье относительно того, каким образом моя деноминация вписывается, или должна, по крайней мере, вписываться в ту религиозную среду, тон которой, безусловно, задает Русская Православная Церковь. Эти раздумья непременно поднимали один и тот же вопрос: есть ли в вероучении, в идеалах, в стремлениях моей Церкви, моей деноминации нечто такое, в чем со всею очевидностью нуждались бы мои православные братья и сестры? Есть ли смысл – я не говорю о шаткой терпимости к инаковерцам – в том, чтобы жить и трудиться среди людей, которые зачастую рассматривают тебя как соперника, как лицо чужеродное? Есть ли у меня нечто доброе, чем я мог бы поделиться с христианами иных деноминаций, и с христианами веры православной в частности? Думаю, что есть. То доброе и, на мой взгляд, чрезвычайно важное, чем я хотел бы поделиться, чем все адвентисты хотели бы поделиться со своими друзьями, не является, по сути, чем-то новым для Православной Церкви – скорее хорошо забытым старым. Вот об этом старом и хотелось бы здесь вкратце упомянуть.
Но прежде позвольте сказать несколько слов об адвентистах седьмого дня. Согласен, что название не слишком звучное для россиянина. Но название это раскрывает две знаменательные особенности деноминации. Русскому человеку, особенно православному, должно быть хорошо известно слово «адвент», означающее «пришествие, скорый приход», и употребляемое обычно в контексте Второго пришествия Господа Иисуса Христа. Не назначая никаких дат и не поднимая свойственной некоторым деноминациям истерии, адвентисты уповают на скорое Второе пришествие Иисуса Христа, а потому свое призвание видят в уведомлении об этом мира. Провозглашение Второго пришествия Христа – события, являющегося блаженным упованием всех христиан – не вступает в конфликт с верованиями человека православного. Напротив, православному человеку всегда было близко эсхатологическое измерение христианства – надежда на скорый приход Мессии и избавление от страданий и зла. Эта надежда в разные исторические периоды оформлялась в разнообразные формы. В пятнадцатом столетии, к примеру, Русская Православная Церковь открыто и горячо проповедовала о Втором пришествии Христа. Некоторые богословы, к сожалению, даже пытались назначать даты этого события. Нечто подобное можно было наблюдать и в более поздние периоды русской истории. Учение о Втором пришествии Иисуса Христа является неотъемлимой частью Православной Церкви, и в разные временные эпохи проповедовалось ее ведущими богословами. Оторванное от своего христианского контекста, это учение, к сожалению, выливалось иногда в движения секулярные, в бунты и революция. В сознании русского человека глубоко заложена идея об избавлении со стороны, а потому мышление вроде «вот приедет барин» сделалось частью русского менталитета. В своем секулярном исполнении эти эсхатологические настроения зачастую приносили с собою более греха, чем добра. Адвентистское движение, появившееся на сцене в середине девятнадцатого века как движение своего рода экуменическое, с самого начала считало своим долгом напомнить секулярному миру и обмиршавшему западному христианству о том, что не своею силою и мудростью человечество придет к счастью, но благодаря радикальной победе над грехом и злом, обещанной миру со Вторым пришествием Иисуса Христа. Это учение, по сути, всегда разделялось Православной Церковью, и словом «адвентист» – верующий в пришествие Христа – могут зваться как отцы Церкви, так и ее духовные лидеры и просто прихожане.
Вторая часть исторически сложившегося имени адвентистской деноминации – «седьмого дня» – также не совсем чужда Церкви Православной. Слова «седьмого дня» указывают на седьмой день, субботу, как установленный Богом день покоя, отдыха и поклонения. Изначально христиане поклонялись Богу следуя заповеди – в день субботний. Историческая трансформация дня субботнего на день воскресный – процесс сложный, долгий и неоднозначный. Западная Церковь первой выступила с инициативой переноса поклонения с дня субботнего на день воскресный – день солнца, традиционный день поклонения язычников. Восточная Церковь, которую мы сегодня собирательно называем Православной, очень настороженно отнеслась к этим переменам, а на Руси, где Римская Католическая Церковь имела минимум влияния, суббота долгое время наряду с воскресеньем (а во многих местностях и как единственный день покоя) оставалась официально признанным церковным днем отдыха. Фактически, даже на сегодняшний день Русская Православная Церковь не отменяла решений древних соборов – в том числе и знаменитого Стоглавого Собора 1551 года – согласно которым суббота, наряду с днем воскресным, должна почитаться как день покоя и отдыха. Всякие попытки приписать «субботство» каким-то незначительным инициативным группам – обычно евреям – не выдерживают критики. И некоторые пастыри, священнослужители Русской Православной Церкви сегодня следуют как заповедям Библии, так и заветам церковных канонов, соблюдая субботний покой.
Хотя движение адвентистов седьмого дня зародилось и не на русской почве – и это его главная, с точки зрения некоторых «защитников православия» вина – в своих основах это течение отображает те же доктрины и постулаты, которыми жила Православная Церковь на протяжении столетий. Я как-то попал на лекцию к известному православному богослову, в которой тот критически разбирал такой основополагающий догмат традиционного протестантизма, как вменяемая праведность, или оправдание по вере. Зная, что я являюсь протестантом, он попросил меня выступить с ответным словом. Какого же было его удивление, когда он узнал, что адвентисты не разделяют традиционного протестантского учения и, подобно православным, верят, что человек спасается тою праведностью, которая человеку не просто вменяется, но которою Господь человека наделяет. Те, кто занимается богословием, или, по крайней мере, сведущ в такого рода вопросах, не могут переоценить эту принципиальную схожесть в вероучении.
Можно много говорить о сходствах и различиях между православием и адвентизмом, сравнивая, сталкивая, сопоставляя. Да, у адвентистов есть свои представления о богослужении, о жизни местной общины, о вопросах дисциплины. Но даже и в этих вопросах видится немалое сходство с жизнью православных приходов, уделяющих серьезное внимание изучению Библии и работе с людьми.
Хотя адвентисты и дорожат, очень дорожат своими общинами, своей сложившейся культурой, здоровым образом жизни и т.д. – все это не является основным призванием деноминации. Основное призвание изначально виделось адвентистам не в том, чтобы настроить молитвенных домов и наполнить их людьми. Скорее, оно виделось в том, чтобы поделиться с другими деноминациями тем самым главным, что и дало право адвентистскому движению на существование. У Церкви Адвентистов седьмого дня есть призвание, есть специализация, что ли, есть фокус. Фокусируясь на библейских пророчествах относящихся к последнему времени, адвентисты стремятся напомнить всемирному христианскому сообществу о том, чему, согласно Библии, надлежит произойти вскоре, накануне Второго пришествия. Признавая в смирении, что нам есть чему учиться у наших православных братьев и сестер, адвентисты все же хотели бы оставаться вполне честными перед Богом и перед людьми и, с еще большим смирением и с трепетной ответственностью признать, что Бог вызвал это движение к жизни, чтобы искренние христиане могли благословиться познанием того, чему, согласно Библии, надлежит случиться в последние дни.
Но и в этом учение адвентистов удивительным образом сходно с традиционным, хотя ныне и несколько устарелым, вытесненным на задний план учением Русской Православной Церкви. На сегодняшний день эсхатология РПЦ переживает значительные трансформации, главные причины которых кроются в размытости и туманности этой части православного предания и в том давлении, которое на РПЦ оказывается извне – в частности со стороны Римской католической церкви. Еще несколько лет, не говоря уже десятилетий, назад пастыри и лидеры РПЦ с энтузиазмом соглашались со словами Федора Михайловича Достоевского: «Католичество хуже атеизма, атеизм проповедует только ноль, а католицизм идет дальше, он искаженного Христа проповедует, им же оболганного и поруганного... он Антихриста проповедует... По-моему, римский католицизм даже не вера, а решительно продолжение Западной Римской империи... Папа захватил землю, Святой Престол и взял меч, с тех пор... к мечу прибавились ложь... обман, суеверие, злодейство...»
Надо признать, что Достоевский в этих словах выражает не только свое личное мнение, не только традиционное, на протяжении столетий утвержденное мнение РПЦ, но, невольно, и историческую точку зрения протестантизма. Точку зрения, от которой современное христианство отворачивается как от неприличной, что ли, даже оскорбительной. Но обоснованность взгляда, так четко выраженного Достоевским, подтверждается как Библией, так и многовековой историей. Католицизм и сегодня остается верен старому иезуитскому принципу – «цель оправдывает средства». И ситуация в Восточной Европе, на Украине, наконец, должна была бы приоткрыть глаза даже считающим себя прогрессивно мыслящими.
РПЦ зачастую называет адвентистов рациональной сектой. Действительно, в адвентистской эсхатологии четко видятся логика и рационализм. Но то, к чему РПЦ пришла по наитию, что сохранила в преданиях отцов – к тому же самому адвентисты пришли методом систематического изучения библейских пророчеств. И, возможно, современному православному было бы небезинтересно взглянуть на эсхатологию не как на продукт современных плюралистических интерпретаций, но «от Писания». Результатом такого интереса может быть только утверждение тех православных эсхатологических традиций, которые на сегодняшний день сделались шаткими. Да и соприкосновение с более систематичным, комплексным подходом к эсхатологии может пойти лишь на пользу современному православию.
Конечно, данное письмо не ставит своей целью хотя бы в сжатом виде представить сравнительный анализ православной и адвентистской эсхатологий (это интересное и поучительное занятие можно сделать в любое другое время). Но уже с первого взгляда изучавшим богословие будет видно, что на сегодняшний день, пожалуй, только Православная Церковь и адвентизм не отвергли до конца отождествления библейского антихриста с Римской Католической Церковью. Подавляющее большинство протестантских деноминаций только саркастически улыбнется при упоминании такого рода идеи. Скепсис этот, вызван, однако, не каким-то новым познанием, но данью давлению и моде.
Римская католическай церковь – это единственный библейски достоверный образ антихриста, о котором мы можем заявлять со всей серьезностью. Сегодня подобного рода заявления делают лишь православные и адвентисты, и делают это все тише и туманнее. Кому выгодно, чтобы между православными и адвентистами стояла стена отчуждения и критицизма нетрудно догадаться. Наверное, тем же силам, которые на протяжении веков пытались управлять миром через религиозные и политические запугивания и репрессии, без всякого стеснения применяя как оружие метод «разделяй и властвуй».
Лично я не имею ничего против католиков, среди которых – множество просто удивительных, замечательных людей, в том числе и моих друзей. Но в целом надо быть слепцом, чтобы не видеть, что католическая система, папство – это еще одна реплика старухи из сказки Пушкина о золотой рыбке. Безудержное и беспринципное стремление к власти, безграничная гордость, доходящая до богохульства – вот что сослужило старухе и папству недобрую службу. Но прежде чем папство останется, в конце-концов, у разбитого корыта, оно еще потаскает за бороды «наших». Но вот еще одно смелое и небезосновательное заявление – адвентисты могли бы помочь Православной Церкви удержать свою идентичность, помочь ей остаться самостоятельной Церковью, не впрягшейся в римское ярмо. Конечно, можно сказать, что Церковь этого делать и так не собирается. Время покажет. Судьба Русской Православной Церкви, в конце концов, в Божиих руках.
В заключение этого письма хотелось бы развеять (надеюсь, с легкостью и навсегда) миф об адвентизме как об американской секте, проводнике интересов дядюшки Сэма. Всякий более или менее знакомый с адвентистской эсхатологией может только посмеяться над этим пропагандистским утверждением. Согласно традиционному адвентистскому вероучению США призваны играть главную роль в гонении, притеснении Божьего народа в последние дни. Любой адвентист, открыв тринадцатую главу Откровения Иоанна Богослова скажет, что выходящий из моря зверь с семью головами и десятью рогами с богохульными именами – это папство. Другой же главный участник событий последних дней – зверь, выходящий из земли, и действующий со всею властью первого зверя – есть ни что иное, в представлении адвентиста, как США. Таким образом, если и есть на земле народ, который скептически относится к растущей державной мощи США – это адвентисты. Я знаю множество американских адвентистов, которые уже всерьез задумываются об эммиграции из этой страны. Адвентисты знали и говорили об этой страшной пророческой роли США уже с середины девятнадцатого века, когда великодержавные рога еще не успели отрасти, и когда зверь еще не говорил, как дракон.
Что же я конкретно предлагаю? Я предлагаю, в смирении и в кротости, пастырям и учителям РПЦ увидеть в своих собратьях адвентистах верных друзей, которые, в отличие от подавляющего большинства христианского мира, не склонили свою выю под чуждое иго. На мир надвигаются беды, большие беды, но друзья, большие и маленькие, познаются именно в беде. Никакой масштаб, никакое величие, никакое богатство не поможет ни отдельным христианам, ни деноминациям в последние дни устоять против силы и обмана антихриста – иллюзии, легкомысленное отношение и гордость здесь неуместны. Чтобы быть готовыми к последнему обману и искушению нам нужно не только знать Христа, но и иметь четкое понятие о том, в какой маске приходит антихрист. Адвентисты седьмого дня хоть и боятся врага, но Бога боятся более, и потому срывают с антихриста благочестивую маску. Библейскому учению о последних временах адвентисты посвятили большую и лучшую часть своих богословских усилий, и если кто-то еще кроме адвентистов сможет получить от этого благословения, то это можно только приветствовать. Опять таки, я не призываю ни к экуменизму, ни к конфронтации, ни к прозелетизму, а лишь к тому, чтобы адвентисты и православные серьезно отнеслись к изучению пророчеств о последнем времени. Я верю, что на этом пути человека православного ждет укрепление веры, сохранение экклизийной эдентичности, и преодоление дьявольского соблазна и наваждения последних дней. Я лично открыт для диалога, и моя надежда на то, что папство обламает себе зубы и рога об Россию еще теплится. Но, поверьте, чтобы это произошло, нам необходимо много и направленно потрудиться. Лучше это делать вместе, чем врозь, и видеть друг во друге союзника – не противника.
С глубочайшим уважением и христианской любовью,
Олег Жиганков, пастор, доктор богословия
zhigankov@rambler.ru