Глава LXIV
1877, 1878
Почти каждый понедельник у меня делается приступ ярости после чтения обoзрений милейшего Золя. Тоже мне прогресс! Были у нас реалисты. Теперь – натуралисты и импрессионисты. Кучка шутов, пытающихся нас уверить, будто они открыли Америку. Мало увидеть вещи такими, каковы они в действительности, и перенести на бумагу или холст своё впечатление. Нужно ещё как-то расположить и соединить воедино то, что увидел. Наши же друзья убеждены, что на веерном отражении впечатлений зиждется всё! В «Набобе» Доде много неряшливого, мальчишеского, хотя отдельные куски написаны мило и трогательно. Полностью согласен с вами в том, что касается главного недостатка этой книги, - она нескладна. А сколько у наших друзей самонадеянности! Достаньте сегодняшний театральный фельетон Золя и поглядите, что он там пишет по поводу «Макбета». Он, видите ли, считает, что Шекспир не современен и вообще уже устарел!
Досадно, что вы опять нездоровы. Если у вас не болят руки и вы способны писать, пришлите мне длинное послание, чтобы утешить меня в моём одиночестве. Я же, мой милый Тургенев, тружусь, шлифую, обтёсываю, как истый негр! Что из этого выйдет? Ох, в том-то и загвоздка. Результат можно будет оценить только после трёх лет каторжного труда. Если всё в целом не удастся и окажется скучным, то провал будет полным.
***
Как я радуюсь, милая девочка, что ты занялась живописью. Я вновь убеждаюсь в твоей любви к Искусству. Чем дольше ты проживёшь, тем больше будешь убеждаться в том, что кроме этого нет ничего! Продолжай с жаром и терпением.
***
В театр я не хожу и скорее всего не буду ходить всю зиму, настолько я дорожу теперь своими вечерами. Дабы избежать званых обедов, я всякий раз самым наглым образом придумываю какую-нибудь небылицу. Впрочем, в будущую пятницу я обедаю у Шарпантье с Гамбеттой.
Собирался нынче побывать у госпожи Виардо. Извинитесь за меня, у меня сидел Ренан и читал мне «Калибана».
***
Спасибо, дорогой друг, за присланную книгу «Варварских стихотворений». Это будет мой парижский экземпляр Леконта де Лиля. Экземпляр ин-октаво всегда лежит на моём столе в Круассе. Я перечитываю любимые вещи вслух, горланю их, и мне от этого становится хорошо. Слышал, что твоя «Фредегунда» продвигается. Мне уже заранее страшно, стоит представить себе, как я буду волноваться в день премьеры.
***
Смерть Пия IX прошла в Париже незамеченной. Зато академику Клоду Бернару палата депутатов по предложению Гамбетты устроила национальные похороны. Я присутствовал на них. Было благоговейно и очень красиво. А как вам нравятся торжества в честь столетия смерти Вольтера, устроенные и оплаченные Менье, шоколадным фабрикантом! Вы только вообразите себе это собрание светских дам и торговок! Впрочем, почему, собственно, шоколадный фабрикант не может понимать величие Вольтера? Я тоже приглашён, но не пойду, поскольку вынужден дорожить каждым своим часом. Я и в театре был за всю зиму вего один раз – на премьере «Бутона розы» Золя.
Что вы скажете о русско-турецкой войне? Должно быть, во мне заговорила моя старая нормандская кровь, но я возмущаюсь вмешательством Англии, так возмущаюсь, что впору стать пруссаком. Чего, собственно, хочет Англия? Что ей нужно? Кто на неё нападает? Эти лицемерные разговоры о защите ислама выводят меня из себя.
***
В понедельник вечером прочитал «Страницу любви». Этот роман совсем не портит всю серию, напрасно вы беспокоитесь. Думаю, не ошибусь, если скажу, что книга эта будет пользоваться особенно большим успехом у дам. Но не посоветовал бы я читать его своей дочери, если бы был матерью!!! Роман ваш меня смутил и взбудоражил, несмотря на мой преклонный возраст. Читая, я несколько раз с грустью думал о своём романе, который, в отличие от вашего, никто не сочтёт ни волнующим, ни даже увлекательным чтением.
***
Как ты добр, дорогой мой Барду! У меня был Ги де Мопассан. Служба в морском министерстве стала невыносимо тяготить его. Твоё обещание помочь ему перебраться в министерство просвещения привело его в восторг. Во имя литературы, исполни обещание! Ты сделаешь благое дело и бесконечно меня обяжешь.
***
Вещи мои уложены. Послезавтра я надеюсь сидеть у себя в Круассе и корпеть над пятой главой.
Меня здорово начинает тошнить от Парижа. Уже одна мысль о Всемирной выставке мне тягостна. Впрочем, я был на ней дважды. Общий вид с холма Трокадеро великолепен, он и впрямь заставляет подумать о Вавилонах будущего. А больше всего позабавил меня японский птичий двор. Но чтобы по-настоящему ознакомиться со всем, что представлено в этих садках цивилизации, нужно каждый день в течение полугода тратить минимум четыре часа, которых у меня нет, ибо я должен заниматься своим ремеслом.