Выхода нет. Впрочем, нету и входа. Просто между рождением и смертью небольшой кусочек бытия, в общем-то смешной по своему размеру – относительно возраста звезд, и даже относительно возраста гор, и даже относительно возраста некоторых пород попугаев. И вот так повелось, что кто-то живет и не запаривается, а кто-то большую часть этой в общем-то смешной по длине жизни тратит на поиск ее смысла. И тысячелетия уже ложатся в копилку человечества, а смысл жизни так и не отыскивается. И не помогает ломка копий, не помогают костры инквизиций, не помогают философические диалоги, не помогают кухонные попойки с лучшими друзьями. И каждый назначает смыслом жизни – что-то своё, собственное. Кто-то – войну, кто-то – мир, кто-то – холодильник (как символ вещности). Ну а некоторые смыслом жизни назначают поиск смысла жизни (философия!). Так и живем: смешно, в сущности.
Так случилось, что я – человек дороги. И в духовном, и в чисто физическом смысле. Слияние метафизического – движения, хождения, пути; и обычное, каждодневное – получение удовольствия от физического процесса. А заодно и физический процесс как метод и средство поиска того, второго (первого?), духовного пути – по моему отрезку бытия. Я не знаю отчего, но моя великая истина открылась мне как-то очень быстро и безболезненно. Смысл жизни – в том, чтобы ее жить. Смысл – в процессуальности. В испытывании ее. В пробовании ее на вкус, на цвет, на ощупь, на крепкость и устойчивость. Только и всего. Но тут нюанс есть. Жить можно всяко. Ощущать процесс можно – сильно по-разному. Можно – с маской плачущего Пьеро. Можно – со смеющейся маской клоунессы. Можно – без крайностей. Со своим собственным живым лицом. И мне вот просто нравится. Мне нравится ощущение горячей дорожной пыли под ногой, запах цветов, от которых я чихаю, мне нравятся бабочки и стрекозы, нравится страшненькая, но безобидная виноградная улитка Утя, безумно нравится солнце на моей коже, мне даже нравится мерзнуть, потому что когда я что-то чувствую – это значит, что я живая. Мне просто нравится жить. И я не делаю вид, что нету ее – второй стороны жизни. Темной. Где могу – я помогаю. Где нужно, можно и должно – я сочувствую. Бродячей собаке – пирожок, недолюбленному ребенку – немножко нежности, чтобы он улыбался, холодной комнате – обогреватель, унылой стене – светлую картину, любимому мужчине – все, что он сочтет нужным взять. Я не могу остановить мировые войны, не могу дать миру великих полотен и произведений. Всё что я могу – дать немножко того солнца, которое я хочу видеть – и вижу.