Зима 1979. Свердловск.
Золотое время для меломанов. Наконец-то можно, пусть нелегально, пусть из-под полы и втридорога купить настоящие фирменные пластинки. В диалоги крепко вошли «битлы» и «ролинги», «хипы» и «смоки». Все знают, какой концерт группы «Deep Purple» последний и сколько он стоит на «туче». Никому не нужен сборник фирмы «Мелодия» с двумя подрезаными песнями «Uriah Heep», когда можно по-знакомству переписать фирменный винил «Look at yourself» их студии «Bronze», где, вращаясь по часовой стрелке, человек на желтом «пятачке» пластинки постепенно превращается в обезьяну.
Время создания бессмертных «вещей» «Smoke on the water», «Child in time», «July morning» и многих других, которые исполняются, поются и перепеваются десятилетиями.
Из рук в руки передаются переписанные подростковым почерком тексты песен на английском языке. С усвоением названий групп, концертов и песен, пополняется запас английских слов, что положительно сказывается на успеваемости. Народ активно листает словари, пытаясь выяснить, что же такое Юрайя Хип и, с удивлением узнает, что это не «что», а кто, и корни названия модной группы тонут в творчестве Чарльза Диккенса, которого не все читали…
Наличие дома комплекта магнитофон-проигрыватель ценится необыкновенно. Заказы на переписку альбомов текут непрерывным потоком. В качестве вознаграждения принимаются деньги, популярный портвейн «777» и, с особым восторгом возможность переписать себе редкие или просто дорогие пластинки популярных групп.
В коридорах школы процветает мелкий бизнес по продаже за 10 копеек глянцевых фотографий музыкантов и исполнителей…
Субботнее солнце нестерпимо сверкает, отражаясь от снега. Мы, заранее договорившись, приходим в гости к Игорю Рыжкову. Он закончил школу в прошлом году, ухаживает за нашей одноклассницей и носит странную кличку «Пирожок», которой все дразнят его «за глаза».
Комната Игоря похожа на музыкальную шкатулку. Стены увешаны цветными «постерами» из модных журналов, фотографиями концертов и обложками пластинок. У окна стоят две большие колонки, стол завален бобинами с пленкой…
Мы приносим с собой две бутылки портвейна и приступаем к таинству.
- Чё у тебя новенького? – спрашивает Димка Шарыгин, по кличке «Толстый» и осматривает комнату в поисках стаканов.
- Элтон Джон – «Капитан фантастики», Пёпл – «Шарики» и Пинк Флоид – ну этот, с лампочками…
- А-а, Пинк Флоид есть. А Элтон как? – Димка уже разливает портвейн, стараясь не капать на стол.
- Классный. Во, слушай! – Игорь достает из конверта пластинку и, не касаясь пальцами, ловко перевернув ее в ладонях, ставит на проигрыватель. Потом вертит ручку усилителя и, сделав глоток вина, садится на диван. Тишину в комнате нарушает только шорох иглы звукоснимателя, внезапно нарушенный звуками фортепиано. Голос Элтона Джона звучит сладко, как запретный плод. Не мягко и мелодично, а именно сладко. Мы как подпольщики, которые слушают по рации сводку Совинформбюро. Глоток свободы.
Игорь прибирает громкость и спрашивает:
- Писать будем?
- Будем, - говорит Толстый, и в течение сорока с небольшим минут мы пьем вино и слушаем концерт, выразительно кивая головами в такт музыке.
Пластинка интересная. Кстати, не только содержание, но и сам винил. Диск ядовито-желтого цвета и, практически, прозрачный на просвет.
- Клевая пластинка, – говорю я, передавая Толстому вторую бутылку. Мы периодически выходим курить на балкон и это единственная закуска. В квартире мы одни и мы ведем себя достаточно раскованно.
- А гибкость какая! Ее фиг сломаешь. Специальный выпуск, - с гордостью заявляет Игорь и, по-хозяйски начинает курить в открытую форточку.
- Да ладно, - говорю я, пока Толстый рассматривает плакат с Сюзи Кватро.
Молодые организмы уже достаточно накачаны вином. Движения становятся решительнее, а действия все более безотчетными. Поскольку наш портвейн уже выпит, Игорь приносит полбутылки своего:
- Спорим на две бутылки портвейна, что ты ее руками не сломаешь!
Это уже вызов. Я протягиваю руку, Игорь ее жмет и Толстый «разбивает», сжигая за нами мосты. Обдумывать последствия нет никакого желания. Толстый бережно снимает пластинку с проигрывателя и передает Игорю. Запись уже закончилась. Пленка перемотана на нашу бобину.
Игорь варварски берет диск за края и, демонстрируя его неуязвимость, сводит кисти рук вместе. Пластинка, пружиня, поддается и, закончив упражнение на гибкость, возвращается в исходное состояние:
- На! Дуй за пузырями!
Я беру пластинку и повторяю то, что уже делал ее хозяин. Для пластинки это пройденный этап и она легко выполняет упражнение во второй раз. Игорь усмехается и прикуривает новую сигарету. Теперь он курит просто сидя на диване и стряхивает пепел в свернутый кулечком лист бумаги с текстом какой-то песни.
Я меняю направление изгиба. Теперь согнутая пластинка находится между моими локтями. Я свожу локти вместе…
Раздается громкий щелчок и, у лопнувшего диска появляется победно сверкающая трещина от дырки в центре до самого края.
Игорь смешно, как волнистый попугайчик, дергает головой, переводя взгляд с пластинки на меня и обратно. Толстый залпом допивает остатки вина и, сжав коробку и магнитофонной пленкой, начинает собираться домой. Я глупо улыбаюсь.
Самое интересное, что Игорь даже выставил нам портвейн. Правда, всего одну бутылку, которую мы благополучно распили, пока он вешал искалеченный диск на место настенных часов. Получилось красиво.
Когда мы уходили, он заплетающимся языком попросил:
- Толстый, ты мне как-нибудь дашь пленку переписать, а то я не успел…
- Ну конечно дам, - Толстый великодушен.
Мы закуриваем очередные сигареты и выходим на морозный воздух.