Как-то в доперестроечное время проходила перепись населения, и всех заставляли писать свою фамилию, имя и отчество, как в паспорте. У нас работал один из старейших работников по имени Григорий Львович, ему было восемьдесят пять лет, но он еще трудился. Он часто звонил в наш женский коллектив и спрашивал в трубку:
-Кто это Маша? Соня? А это ты Федор, ну здравствуй. Ты не знаешь,для чего я звонил тебе, вот и я не знаю, - и бросал трубку. Говорили, что в молодые годы он был красив и статет, и разные женщины родили ему троих детей, но он никогда не был официально женат, живя бобылем, и питаясь в нашей столовке. Заставили меня напечатать листки переписи. Печатаю уважаемого Григория Львовича, а его оказывается зовут Герш Сруль Лейбович. Смеемся над Сруль, а одна дама говорит эта приставка означает, что он из знатного еврейского рода. А нам бы лишь поржать, так и прозвали его в тихомолку Герш Срулевич. Его жалели, но когда он спутал кабинет начальника с туалетом, у руководства терпение лопнуло и проводили его на пенсию. Но не то с тоски, не то срок ему пришел, через месяц он умер. Хоронили его всем отделом торжественно с цветами и музыкой.
Идем мы за похоронной процессией со своей подругой Лидкой, а на кладбище сидит нищий мужичонка в мятой одежонке и преданно, как собака, глядит в глаза Лидке. Она не выдержала и дала ему копейку.
А он и спрашивает у Лидки:
-Как звать?
Лидка, как всегда подумала, что с ней хотят познакомиться, и не задумываясь, ответила:
-Лидия.
Мужичонка, подняв глаза к небу, запел:
-За упокой рабы божьей Лидии. Пусть земля ей будет пухом,- и перекрестился, поклонившись до земли.
Лидка, как помидор налилась, обалдев от произнесенного, достает червонец, а в то время это были большие деньги, и дает мужичку прямо в руки,не побрезговав:
-Ты того, перепой сейчас же, за здравие рабы Лидии.
Мужик, офигев от червонца, исполнил даже с подтанцовкой, как Майкл Джексон:
-За здравие рабы божьей Лидии.
Лидка, убедившись, что будет теперь жива и здорова, радостная двинулась за похоронной процессией.