"Тяжеловесна истина глупца", - сказал поэт и был прав. Истина вдыхается как воздух, а всё, что неудобоваримо - не есть истина, лишь отвод от неё.
Казалось бы, чем плоше Валентин Саввич Пикуль Юрия Марковича Нагибина? Да ведь Нагибин-то со своей киноверсией "Гардемаринов" и в подметки не годится "Слову и делу". Но почести - Нагибину, а хула - Пикулю.
А как затуркали нашего русского Хемингуэя и Олдриджа - Юлиана Семёнова? Вот кто первым взялся за мафию ("Каприччо по-сицилийски")! Читаешь его последние вещи, - накал мысли, нервов и страстей: "Аукцион", "Пресс-центр" - и понимаешь, что такое современный человек со всеми его хитромудростями, комплексами, острым желанием вырваться из порочного круга.
Однако же, после гневного окрика Горбачёва в Рейкьявике (взыграл дух Хрущёва!), Семёнову - опала. И ссылаться на него стало "зазорно" и читать "неудобно". Вот и говори после этого, что читатели в России - не стадо баранов! Ведь куда укажут, туда и идут, что посоветуют, то и читают. А самиздат - чего он стоит, если революции совершаются сверху? Настоящий же писатель чахнет от людского недоброжелательства, загибается, и вскоре исчезнет из этого мира, бросив свой талант, как бисер, под ноги свиньям.
Есть ли не читавшие Стругацких? Если есть, то мне их жаль. В литературе, благодаря им, свершилось такое редкое чудо: гадкие утята советской фантастики превратились в прекрасных лебедей русской сатиры.
Случилось знаменательное превращение на середине их пути, когда мордовали интеллигенцию и каждому третьему хотелось идти на Голгофу, чтобы как-то остановить шабаш. Вот тут-то и появились "Понедельник начинается в субботу", "Сказка о тройке" и "Улитка на склоне". Так, намёками стали Аркадий и Борис Натановичи выводить изо лжи сознание добрых молодцев, и многих спасли.
Тут кто-нибудь выкрикнет из толпы: "Дык, что им таперича - памятник за енто?"
Почему бы и нет? Сусанину же поставили памятник за то, что он завёл в топи недругов российских. А эти - вывели россиян! Аналогично?
Но памятник хотелось бы поставить, прежде всего, ясному, лёгкому, невесомо-прекрасному слову, когда открыл книгу, а это дверь в живую жизнь, хотя всё и выдуманно. Но как поставишь памятник слову? - разве что книги переиздашь.
Ругают и затаптывают память завистники, - те, кому не дано творить, а лишь проверять алгеброй гармонию.
- Руки прочь, мерзавцы!
Не слышат, считают серебреники, придумывают теории оправдания косноязычного чтива.
Легче надо писать, господа литераторы! Легче, но не проще.
1994.