Что это было, не берусь комментировать. Но поделиться этой историей посчитала необходимым. К тому же моя дорогая стихирная подруга Ирина Юрская напомнила об этой теме. Видно, пришло время...
В Северо-Кавказский филиал для проведения сессии я приехала в ноябре. Шли нулевые года, самое начало их. А "нуль" - это точка отсчета, пустота, дно и в то же время возможность наполнения этой дырки чем-то новым... "В нулевую точку сходит Бог, в точку замерзанья и распада, когда ты, устав от всех дорог, говоришь: мне ничего не надо" - одно из стихов Вашей покорной слуги. Но это к слову.
Прибыла я в самую что ни на есть промозглость и темень, поздно вечером. Это время года на Кавказе не подарок – с климатической стороны. А уж с политической! Совсем рядом разворошённый улей Чечни.... Вокзал же являл собой нечто неприютно-неприглядное, но со следами былой советской удали, символом чего служил обшарпанный гипсовый орёл-адлер. А в воздухе физически зависло противное ощущение риска и страха, и хотя на местном рынке ещё не случился тот взрыв, печально-зловещий прообраз непоправимости витал и касался кожи и нервов, без всякого спросу...
Раздолбанная "пятёрка" черноусого и по-тараканьи шустрого таксиста (конкуренция у вокзала будь здоров), нырнув в ночной туман и морось, затряслась по хорошо ощутимым моим седалищем неровностям города Минеральные Воды к заштатной гостинице в районе авиаремонтного завода, а я ёжилась и пыталась не впадать в уныние. Но рвения к работе не наблюдалось - как ни ищи. Я хорошо представляла, что меня ждёт завтра утром, в 8-15... Мрачноватые, продуваемые насквозь помещения бывшего ПТУ, спешно переделанные в якобы "светлые аудитории" (так значилось в рекламном буклете), "оснащенные самым передовым оборудованием, включая ПК". Да уж! Знаем-знаем, даже электричество не везде проведено в эти "компьютерные" классы! Плюс совершенно "сырые" по словам моих коллег, студенты, неразвитые, апатичные, диковатые как лесные (или горные?) зверьки. И тягомотные занятия, где ни мне не интересно, ни им.... И так целую неделю! А вечерами холодное одиночество... И зачем я согласилась? Кто меня за язык тянул? Вот уж враг он мне, поистине!
Навстречу порывам неласкового ветра вывалилась из низкого, продавленного (не хотело выпускать из объятий) сиденья машины. Прямо в лицо мне ухмылялась огромная дыня-луна. Вытянутая поперёк и ненатурально оранжевая, она возлежала на верхушках невидимых гор, как-то уж очень низко, словно придавленная тяжестью некоего сакрально-дурного знания, недоброго прогноза. Эта откровенная зловещность совсем сбила моё настроение, доведя его до нулевой отметки. Если бы со мной сейчас провели тест Люшера, мои сочетания цветов варьировали бы от темно-серого до ярко-черного.
Заспанная дежурная в соломенном парике без оформления (чтоб не просыпаться, всё завтра) сунула мне ключ, и я в полутьме проследовала в так называемый "люкс". Условно. Здесь вообще много чего было условным. Ну, так решили назвать, и всё. Без сравнения со стандартами или критериями. Парк - условный, три дерева. Мост - тоже, доска над ручьём, "высшее образование" – напишем корочку, нет проблем. Табличка «Идёт совещание» вовсе не означает, что оно там, за ней, действительно идёт. Впрочем, эта условность становилась реальностью уже для всей страны…
Горячей воды, конечно, не было. Сил у меня тоже. Кажется, меня продуло в вагоне (будь он неладен!) и налицо все признаки ОРЗ. Вот ёлки… Кое-как ополоснувшись и пожевав яблоко, забралась в постель с головой, пытаясь согреться. Вскоре, однако, началась активная перекличка двух бродячих собак - одна из этого дуэта, видимо, обреталась под гостиницей, вторая – на другом конце района. Какой там сон! О чем они сообщают друг дружке, стала перебирать в уме версии я. Жалуются, наверное. Но надо и поспать, что же это за бедствие!
Медитации мои типа – «руки и ноги тяжёлые, я ничего не слышу и т.п.» - также не привели к положительному исходу. А за окном в шторах а-ля шестидесятые лежала ледяная пустыня улочки, ведущей к заводской проходной, и бельмо убогого фонаря почти не освещало этого тоскливого пространства. Бр-р-р…
Мной овладела чуть ли не паника. Как я завтра буду работать? Такого упадка давно не ощущало моё бедное тело и не менее нищий дух. Помоги, Господи!
Собаки «беседовали» минут сорок, после чего мне, кажется, удалось заснуть.
Внезапно я пробудилась от настойчивой мысли, огненной пулей влетевшей извне в мой сонный мозг и заставившей меня сесть: «Включи телевизор!»
Что за чушь! Зачем мне ящик, я его и днями не смотрю, не то что в … взглянула на часы – третий час ночи!
Но толкнувший меня «в бок» импульс или посыл оказался сильнее моих рассуждений. Сна как не бывало. Закутавшись в одеяло, потащилась в другую комнату, где я нажала-таки на кнопку старого лампового телика, плюхнувшись в кресло перед ним. Сама себе я напоминала автомат.
Большой экран озарился странным светом.
Яйцевидное сияющее тело кружилось над поверхностью земли, и полёт его был похож на весёлый танец. Оно описывало замысловатые фигуры и было живым. Реально живым – в отличие от многого вокруг. От этого волшебного танца на земле оставались красивые геометрические фигуры. Кольца накладывались друг на друга, образуя замысловатые стереоузоры… Отражение многомерности на плоскости. Разговор Космоса с Землёй. Напутствие... Я запомнила их в ту ночь очень четко. Да, конечно, я слышала об этих таинственных кругах – на полях Канады и Австралии, еще где-то, в Казахстане, кажется. Но здесь передо мной шёл процесс их образования, и действие этого яйца на меня было магическим. Оно как будто разговаривало со мной, ободряло, лечило меня своей жизнеутверждающей энергией, удивляло своей радостью. Такая энергия исходит от здоровых, добрых и красивых детей, а также ангелов… С полчаса длилось это действо. И глаз оторвать от него было невозможно. Возникло ощущение настоящего счастья и… покоя, некой влившейся в меня оптимистической (мистической?) силы.
Это действо продолжалось потом во мне – уже после выключения экрана, и я забрала его с собой в свой глубокий, счастливый и беззаботный по-детски сон.
Такой - лучистой что ли? - я и проснулась рано утром, такой отправилась, нет, полетела, в институт (никаких признаков вчерашней простудной хвори и хандры), к ребятам. И чудо это не покидало меня всю неделю. Полнота жизненных сил быстро передалась студентам, их глаза искрились пониманием, интересом, Любовью. Да, именно ею - не побоюсь этого пафосного слова. Испорченного наслоениями циничного времени. Впрочем, время не бывает ни плохим, и ни хорошим, окраска его зависит только от нас…
Наша близость в эту неделю носила необычный оттенок – будто связывало нас тайное, глубинное родство. Будто мы вспомнили себя и "своих"...
Темы занятий схватывались быстро, усматривая за сухими положениями теории чудесную жизнь в осязаемых проявлениях, а «потухшие лампочки» включались в сеть и тоже сияли своими радужными кольцами – каждый по-своему. Помимо скоро решаемых - на диво - задач и рефератов, ребята жаждали поделиться сокровенным, снами, мечтами, наблюдениями – а это редкость в аудиториях. Мне было удивительно хорошо с ними. Как в доброй семье. Читались и стихи, а как же!
«Пространство наше искривляется
И напряжение растёт,
И время резко ускоряется,
Сегодня час – что раньше год…»
Или:
"В мире волн и колебаний
Квантов, атомов, корпускул
Есть и ты - твоё дыханье,
Свет твой, яркий или тусклый..."
Я их только-только тогда начала «принимать», стихи-подарки. Снежинки их только начинали кристаллизоваться. Да и не я, признаться, единоличный их автор... И руководила всем этим общением с аудиторией тогда тоже не совсем я. Внутри меня всё время вращались те ночные светящиеся, прекрасные круги, заряжая вашу покорную слугу невероятной радостью, подсказывая нужные и единственно точные слова. Ребята завороженно внимали, поглощая глазами и прочими «антенками» снисходящий на нас и центрующий наши организмы целительный ток, и трогательно переписывали себе стихи на листочки.
Уже упали нью-йоркские башни. Все мы чувствовали одним коллективным нервом планетарные изменения, "готовность электрона к скачку" на иную орбиту... Уроки мы начинали с общего призыва "Пусть миру будет хорошо!" Вместо молитвы. И странное воодушевление царило, раскрывало сердца этих запуганных полурусских детей, в основном малообеспеченных, одетых крайне скромно, наивно-провинциальных, но отнюдь не бесталанных. А главное – с незамёрзшими и не вытравленными чувствами, с чутьём божественной правды, с неистребимой тягой к свету…
Одна из девочек принесла запись своих лунных песен-баллад, а позже написала музыку к стихам своей "учительницы".
Они водили меня в свои святые места – на подножие горы Змейки – «там ангелы летают! или пришельцы...», к часовенке и могилке Феодосия Кавказского-чудотворца, прожившего 150 лет, Небесного Хранителя Минвод, спускались в «пещеру чудес»… Поток откровений не иссякал, а только набирал силу и нёс нас за собой, как «медовый» водопад, куда мы тоже добрались, – если стоять под ним, на тебя обрушивается вся мощь небес, сверкая мириадами искрящихся брызг, коим нет названия в человеческой речи. Как мириадам радостно-творящих смыслов...
Никогда, пожалуй, до этого странного приключения я не была столь неутомимой и энергичной. И тоже делилась с этими неслучайными своими учениками тем, что никогда бы не поведала взрослым людям - на смех бы подняли. И понимала – так нужно. Ни смущения, ни ложного стыда не было и близко, наоборот звучала повелительная нота: ты должна, должна быть предельно искренней, иначе всё чудо пропадёт, исчезнет как дым.
Восходящей спиралью индуцировалась непостижимая энергия вокруг нас, она облучала и обучала – вот она, эффективная методология передачи знаний, думала я с восхищением первооткрывателя. Новый способ, основанный на Любви. Когда всё, что знаешь ты, само и порой без лишних слов, транслируется в раскрытые души. А то, что проходит через них, затрагивая фибры и струнки душ, отличается прочностью, не забывается. И тянет за собой новый круг знаний, без напряжения ума, притягивается необходимый слой, возникая-всплывая со дна генной памяти, из глубин какого-то космического уровня…
Мы говорили взахлёб обо всём – что происходит с планетой, о том, что они видят по ночам в звездном южном небе (кое-у кого имелись подзорные трубы), о литературе и музыке с их влиянием на земные процессы, о человеческих отношениях, о бессмертии и вечности. О Боге…
В сжатом виде, в форме информационных сгустков меж нами шёл интенсивный обмен.
Мы были чрезвычайно нужны и важны друг другу – недокормленные, бледненькие дети перестройки и я – запутавшаяся в оценках окружающего мира и своих грехах, не сильно везучая и совсем небогатая женщина средних лет, едва вступившая тогда на свой очистительный, проходящий по жесткому варианту путь…
И трудно сказать, кто кому был нужен больше…
Сессию эта группа сдала прекрасно. К изумлению завуча.
Прощались на вокзале под невероятно крупными, махровыми ромашками звезд. Но глазищи ребят могли посоперничать с блеском светил. Они пришли почти все, хотя мой поезд уходил в час тридцать ночи. Расставаться было тяжело, как всегда, если с любимыми... Раздавалось громкое, взволнованное: «Вы только приезжайте ещё, обязательно! Будем писать письма, по электронке, уже у некоторых есть, у Димона точно…»
А один из ребят вдруг тихонько произнёс:
- А Вы знаете… Ведь Вы нам судьбу меняете… Может быть… Даже точно.
Все примолкли.
Когда я взобралась с их помощью на высокую подножку вагона, услышала от проводника – усталого помятого дядьки в тельняшке под войлочным жилетом
- Это что, студенты ваши? Ну и счастливая же вы!...
Я это знала. И знаю…
И о кругах помню. С благодарностью...