Всё скатали в ком и сунули под ворох тряпок, к которому прислонено тело, поэтому мы и не заметили при первом взгляде. Но в остальных комнатах ничего. Нам не хотелось находиться в станционном домике с трупами и запахом крови, но перед рассветом стало совсем холодно. Я чувствовал, что простыл, и не без оснований полагал, что и Холмс простудился в своей не по сезону одежде.
- Если мы не попадём вскоре в тепло, - сказал я Рауху, - дело кончится плохо.
- Здесь есть подвал с котлом, - сообщил Холмс, указывая на трубу. – А в подвале, наверное, найдётся и уголь. Не хотите попробовать профессию кочегаров? Но только сначала обыщем всё здесь.
- Без меня, - сразу же устранился Раух. – Я, видимо, настолько не любитель кровавых зрелищ, что мой желудок их не выдерживает.
Мы с Холмсом осмотрели зал, но больше ничего интересного не увидели.Две жилые комнаты, обставленные убого и безлико, хранили всё же на себе некоторые отпечатки своих обитателей – мячик и рогатку, следы чернил на письменном столе, пудреницу с рисовой пудрой, дорожный календарь. Одежды было крайне мало – дешёвое женское бельё, пара свитеров, брюки, юбка, выцветшая детская пижама – всё говорило о том, что владельцы комнат пребывали в стеснённых обстоятельствах. Да и никакого хозяйства не имелось – небольшой палисадничек позади домика с остатками засохшей и сгнившей помидорной ботвы. Разумеется, никаких ценностей, а денег – пять фунтов в комоде среди женских рубашек, бумажками по фунту. И холодно.
- Хорошо, будем ожидать рассвета, будем ожидать полицию. Пойдёмте в кочегарку, - решил, наконец, мой друг.
В подвальном помещении было тепло, хотя огонь, конечно, уже погас. Здесь же стоял и медный куб с ещё не совсем остывшей водой. Холмс открыл кран и, припав к нему, принялся жадно пить.
- Умираю от жажды, - пожаловался он. - Чуть было не принялся снег жевать, да он уже весенний, грязный.
- А думаете, эта вода чистая? – скептически хмыкнул Раух, заглядывая в котёл.
- Если найдёте там дохлую мышь или таракана, уж лучше молчите, - предостерёг я. – У вас желудок уже пуст - хотите, чтобы и наши опустели?
- Мышей нет, - обрадовано сообщил австриец.- Ничего, можно пить.
Я разжёг огонь – щепа для растопки и уголь были здесь же, в ларе. Оставалось только сидеть и ждать рассвета. Мы устроились на какой-то ветоши, на собственных пальто, кто как смог. Раух снова задремал – он, похоже, обладал счастливой способностью засыпать в любой обстановке. Холмс просто ждал – сидел неподвижно, обхватив колени и время от времени, но нечасто, поглядывал на часы. Несколько раз он вставал и пил воду – всё так же жадно, крупными глотками. Я видел по лицу - по блеску глаз, по неровным пятнам румянца – что у него повышена температура, но пока держал свои замечания на эту тему при себе.
Мало-помалу даже в мрачном помещении подвала сделалось светлее. Наступало утро.
- Не спишь? – тихо окликнул Холмс – я сидел с закрытыми глазами, уперев затылок в стену.
- Нет, Холмс, не сплю. Как ты думаешь, уже кто-то знает о том, что здесь случилось, кроме нас?
- За то время, пока мы здесь, прошли два поезда. Машинисты должны были заметить, что на станции никого нет – ведь им не подали сигнала. Тем не менее, они не остановились, а проследовали дальше. Возможно, на следующей станции они всё-таки сообщили об этом в диспетчерскую службу. Тогда вышлют проверку. Проверяющему мы расскажем, что здесь произошло, и он вызовет полицию. Ну и, понятно, всё это займёт какое-то время.
- А потом мы что, отправимся в Рэвин-гроув?
- Да, я хочу встретиться с Благов – я же сказал. Если я правильно понимаю расклад, Сони постарается связаться с ней. Не знаю, как относится к их дружбе Волкодав, но в Ипсвиче он им увидеться позволил. В том, что он имеет какую-то власть над Сони, сомнений нет. И власть эта, по-видимому, заключается не просто в физической силе. Не то она сбежала бы от него при первой возможности. Разве что... Но нет! Не любит же она его! – вдруг вскричал он с непередаваемым чувством ужаса.
- Волкодава? – улыбнулся я. – Едва ли, Холмс. Он уж слишком не похож на тебя.
Горькая усмешка скривила его губы:
- Ну конечно. Ведь он не искалечил её дочь.
- Холмс!
- Да, Уотсон, да, - подтвердил он жёстко. - И даже если она сама мне скажет, что это не имеет значения, я едва ли поверю.
- Это и есть твоя основная цель? – наконец, догадался я. - Спросить её саму? Ни при чём никакое расследование, тебе и Волкодав не нужен, и девочка не нужна, и всё равно, что потом будет. Ты просто хочешь услышать, что она не винит тебя, хотя сам обвиняешь её в обмане, чуть ли ни в покушении.
- Говори тише, - попросил он, поморщившись. – Не хочу, чтобы Раух слышал нас. Подведёт подо всё свои психологические теории, на которые мне даже возразить будет нечего.
- Да ведь ты и мне не возражаешь.
- Да, - и он закрыл глаза и опустил голову так низко, что острый подбородок упёрся в грудь. При этом его плечи вздёрнулись до ушей, а привычная кисточка на темени сделалась вдруг какой-то подчёркнуто-беззащитной.
- Я устал, - пожаловался он. – Который теперь час?
- Уже светло, - сказал я, чтобы отделаться от навязчивого желания успокаивающе погладить его по этой кисточке. – Мы пойдём смотреть, куда ведёт тропа?
- Непременно. То есть, я непременно пойду, а как к этому отнесётся твоя нога, не знаю.
- Нужно Рауха разбудить, - сказал я, обходя стороной скользкий вопрос о ноге. – Честно говоря, я ему завидую.
- Не завидуй. Он вообще мог сейчас спать в постели в гостинице. Эта история имеет к нему только самое косвенное отношение, и всё-таки он здесь, с нами, и терпит неудобства.
- Потому что он исследователь, а ты – материал. Он сделает себе имя на одной статье о твоей персоне.
- И притом будет только вторым на этом Клондайке, - слегка «укусил» меня Холмс. – Будь добр, налей воды во фляжку.
Мы выбрались наружу, ёжась от утреннего холода и недосыпания. Холмса и вовсе бил озноб, хотя в станционном домике он позаимствовал запасную куртку стрелочника, не подходящую ему по размеру, зато тёплую.
- Ты заболел, - наконец, не выдержал я.
- Я ещё и не выздоравливал, - огрызнулся он, заталкивая руки поглубже в карманы. Тут же лицо его переменилось и стало сосредоточенным.
- Тут что-то есть, - сказал он. – Бумага... Записка!
- Холмс, - слабо запротестовал я, - ведь это чужая записка...
- Теперь – ничья, - отрезал сыщик, расправляя бумагу. – Боже, какие каракули! Ну вот, слушай сам, от какой информации ты хотел по своей щепетильности отказаться: «Благодарю за гостеприимство. Но последних твоих гостей, Руби, стоит бояться. Не верю, что ты мог знать о них то, что знаю я, и послать их в табор, поэтому предостерегаю тебя, пока не случилось беды. Баро». Как думаешь, кто эти гости?
- Неужели Волкодав и Сони?
- А Руби, надо полагать, тот человек, который лежит мёртвым у крыльца, - сказал Раух. – Что же здесь произошло? Теперь никто этого не узнает.
- Ну уж и никто никогда, - хмыкнул Холмс, доставая из кармана лупу. – Трупы в доме я вчера осмотрел, а сейчас осмотрю и этот. Остатки снега и мокрая земля – лучший ландшафт для сохранения улик.
Утро занялось пасмурное, но было уже достаточно светло. Мы с Раухом переглянулись и, я знаю, подумали об одном: «Слава богу, в нём опять проснулся привычный Холмс – вот бы он больше и не засыпал».
Однако, осмотр он начал не с трупа – наоборот, он отступил от него и обошёл по широкой дуге, глядя в землю, словно ни за что не хотел поднять на него глаза. Несколько шагов в сторону, присел на корточки, тронул что-то на земле пальцами, а пальцы потом поднёс к лицу – рассмотрел и понюхал. И лицо сделалось растерянным, бледным, испуганным...
- Что, Холмс? – не выдержал я.- Что случилось?
- Кровь, - сказал он, повернув испачканную руку так, чтобы мы видели.
Это прозвучало странно.
- Вы стали теперь бояться крови? – удивился и Раух. – Да её здесь сколько угодно.
- Это не его кровь. Сюда со стороны бора прибежала женщина – опрометью, спотыкаясь и чуть не падая. Вот она истекала кровью. Её преследовал грузный мужчина в тупоносых грубых ботинках. Этот человек – Руби – бросился ей навстречу. Она упала. Потом поднялась. Дальше я ничего не могу разобрать – здесь камни и плиты, отчётливых следов нет. Но у порога тоже кровь, и она падала с высоты роста – значит, женщина вбежала вовнутрь. А вот опять следы Руби. Выходит, между появлением женщины и появлением её преследователя прошло какое-то время. Но он всё-таки тоже бежал – носки отпечатались гораздо глубже каблуков. Руби встретил его вот здесь, и был убит на месте. Но он ударил не сразу – сначала остановился. Вероятно, что-то спросил, а ударил, когда ему ответили, - Холмс говорил нервно, растопыренной пятернёй ероша волосы от волнения. – Нам следовало бы не ограничиваться обозрением тел, а получше осмотреть кладовку и жилые помещения. Ну да это не поздно сделать. Стойте, не ходите за мной. Я сейчас, - он метнулся назад, в станционный домик.
- Он повеселел, - скептически заметил Раух.
- Нет, он напуган, - задумчиво ответил я, и почти тотчас же Холмс снова появился на крыльце:
- Там, в кладовке, окровавленные бинты и разорванная грязная женская одежда.Всё скатали в ком и сунули под ворох тряпок, к которому было прислонено тело,поэтому мы и не заметили при первом взгляде, но в остальных комнатах - ничего.
- Значит, она успела скрыться, - сказал я. – Холмс, мы же не знаем, сколько времени прошло между появлением женщины и приходом мужчины. Что, если они оказали ей помощь и посадили на поезд?
- Да, думаю, что так и было, - согласился он. – И, убив мужчину, её преследователь, полагаю, выпытал у женщины или у ребёнка, на какой именно.
- Для этого достаточно расписание посмотреть, - заметил Раух. – И мы будем знать то же самое без всяких пыток.
- Едва ли... – с сомнением заметил Холмс. – А впрочем... попробуйте. Мне другое покоя не даёт.
- Инвалидное кресло? – сообразил я.
- Да. Почему оно здесь? Это то самое, которое я видел при их отъезде.
- Видимо, девочка тоже находилась здесь какое-то время. Возможно, она провела ночь в станционном домике – ту ночь, на которую мы от них отстали.
- Но я не видел больше никаких следов её пребывания здесь, - неуверенно возразил Холмс.
- В гостинице, где она провела несколько дней, следов тоже почти не было, - напомнил я.- Номер выглядел безлико.
- Да, это правда, - не мог не согласиться Холмс.
- Здесь расписание, - сказал между тем Раух, отыскавший на стене наклеенный листок. – И оно не утешает. Разъезд-то оживлённый. За сутки здесь останавливалось или приостанавливалось семь поездов в разных направлениях.
- Точнее сказать, в двух направлениях, - поправил Холмс. – К Лондону и от Лондона. Но есть ещё остановки, на каждой из которых можно сойти. А мы даже не знаем, точно ли это была Сони, и с ней ли девочка.
- Тропинка, - сказал я, ещё не совсем отчётливо представляя, что, собственно, хочу сказать, но Холмс понял.
- Возможно, - хмурясь, задумчиво проговорил он. – Возможно, тропинка нам о чём-то и скажет...
- Так идёмте, - подстегнул деятельный Раух.
- Не будем торопиться, - Холмс протянул мне руку. – Обопрись. Я вижу, тебе всё ещё трудно идти, но остаться ты ведь ни за что не захочешь?
- Совершенно верно, - согласился я, охотно принимая помощь.