;;;
Бессменный страж, завхоз при заводском пруде, студенческий любимчик и почти легенда Ахромей Кукушкин заканчивал утреннюю ревизию своего хозяйства. Кабинки для переодевания, зонты и лежаки на пляже стояли на своих местах. Сор и окурки прибраны с песка. Пора было доить козу – ехидно сатаноидную, но удоистую Мымру. Коза и пес страшилище, кавказский волкодав Кощей, сожительствовали за штакетниковой оградой, коей обнесен был двухъярусной конструкции дощатый сарайчик. На нижнем этаже его по-барски разместилась Мымра с курами, соседствуя с собачьей будкой. Второй этаж, с приставленной лестницей забит был почти доверху духовитым сеном, накошенном на буйно-травяных склонах, окаймлявших пруд.
Зашедший за ограду Ахромей, взяв вилы, направился к расшатано скрипучей лестничке: снизать навильник сена для козы. Но, не дойдя, остолбенел: меж ним и лестницей встал пес. Кощей, угнув лобастую башку смотрел угрюмо изподлобья. В груди у верного служаки чуть слышно клокотал предупреждающий и грозный рык. Подрагивала верхняя губа, под коей фарфорово отсвечивали клыки.
- Кощей, паскуда…ты это что?! Ты на хозяина?! – В великом изумлении ахнул Ахромей.
Пес дернулся в конвульсии, растерянно, моляще визгнул, но не ушел с дороги.
- Кощей, ты в самом деле, оборзел, – слил кто-то укоризну сверху. С сеновала, из темной сеновальной глубины проворно вымахнул и стал спускаться какой-то усатый ферт, интеллигент в очках, с набриолиненной прической, в темно-зеленой безрукавке.
- Куда?! – Опрометью рванулся к лестнице Кукушкин – порвет ведь…
Он не закончил – оцепенел язык. Его матерое страшилище и пугало всей заводской округи, с кем Ахромей гулял лишь по ночам, на цепи – встав на дыбы, повизгивало в умилении. И терлось лохматой, с отчекрыженными ушами башкой о плечо чужака. Тот отряхнул штаны от сена и разогнулся. Амбал возвысился над Ахромеем на голову. Он потрепал пса по загривку и подал руку Ахромею:
- Рад вас видеть, Ахромей Ильич. Кукушкин ощутил осторожно-мягкий, сталистый хват чужой ладони, исчерканной свеже-розовыми рубцами.
- Я извиняюсь…не припомню что-то…,- всполошено и гулко ломилось сердце из груди Кукушкина.
- Доцент Кукушкин – представился нежданно сеновальный гость.
-Хе…я так, вроде того, и сам Кукушкин.
- Да кто же вас не знает Ахромей Ильич. Мы, студиозы и доценты, все как один омыты и причащены вашим Заводским прудом. Вы в наших сердцах останетесь навечно. Вместе со стервой Мымрой и цербером Кощеем. Кощей! Я же просил всего то: мой сон часок - другой посторожить. А ты, подлец, рычишь на своего хозяина!? Где верность, благодарность твоему кормильцу?!
Пес извивался, припадал на лапы, с визгом лупил хвостом по ногам гостя.
- Я извиняюсь…а как вы здесь, на сеновале? – Барахтался и лез из омута всех этих несуразностей Кукушкин.
- Всю ночь провел в пути. Под утро оказался здесь в этом районе. Решил поспать немного. Облюбовал ваш сеновал без спроса. Простите за нахальство, спасибо за приют.
Смотрела на Кукушкина из чужих глаз спокойная и убеждающая воля. Которая, как утюгом разгладила и испарила всю эту хрен поймешную катаклизму.
Стало Кукушкину все ясно и легко.
- Дак о чем речь, товарищ доцент! Вы заходите, не стесняйтесь, чаек на травах у меня…а сеновал для вас всегда свободный.
- Конечно, обязательно, Ахромей Ильич. Рад был вас видеть.
Евген сворачивал беседу: впечатался в его Будхи, только что пришедший зазыв Учителя – прибыть в сквер Лермонтова…голографически отчетливо нарисовался памятник Ермолову…скамья напротив Дома Пионеров…вокруг толпа цыганок…топа цыганок с цыганятами.
…Гость уходил. Знобящий просветленный лад от этой встречи, не покидал Кукушкина до вечера. Хотя спроси его: с чего это, с какой бухты-барахты цветешь и пахнешь Ахромей – убей, не вспомнил бы.