Начинался главный этап пребывания Левина в Чечне: он наконец шел к Аверьяну Бадмаеву. Он шел один. Как старый волк – вожак, израненный медведем, вдруг обнаруживший, что молодые, рядом росшие самцы не уступают ему хищным духом и матерым телом, он вычленился из стаи. Теперь он поднимался к Магу одиноким бирюком. Сверлила мозг нещадно изводящая уверенность: там уже нет Чукалина, их встреча с Аверьяном состоялась, немыслимая, вопреки всех канонам и возможностям их Конторы встреча.
Он козырнул, отдавшим честь двум бойцам на лестничной площадке и потянул за ручку двери. Она была не заперта.
Бадмаев за столом пил чай. Охранник уютно вплющив в кресло боевые телеса, откинувшись затылком на спинку кресла спал.
Смиряя бешенство в груди, полковник полоснул по его лицу взглядом. Тряхнул бойца за плечо:
- Давыдкин!
Давыдкин не отозвался и не проснулся.
- Пусть он поспит, полковник. Нам не нужны ведь его уши, – уютным шипом попросил Бадмаев из-за стола – хотите чаю?
- Хочу водки – сказал Левин – могли , хотя бы для приличия, выдернуть его из сна к моему приходу. Так водка есть?
- С утра…
- …и лошади не пьют! –Свирепо закончил Левин осточертевшую идиому. – Я не лошадь, я ишак. Или верблюд. Точнее знает про меня Контора.
- «Столичная» подойдет?
- Как будто в этом доме есть что-то поизящней…
- Есть «Арарат», «Вайнах» и Дагестанский коньяк.
- Не хилый набор для непьющего.
- Я убедился в тщетности призывов к трезвости. Дешевле не отказывать глупцам в их праве на безумие.
- Ну, спасибо. Давайте дагестанский.
Он с жадностью выцедил фужер отменного напитка, и, сжевав ломтик лимона, стал разворачивать конфету. Закрыл глаза. Откинулся на спинку стула…скорее бы ударило в мозги и вышибло оттуда ликующе благодарное лицо Дана.
- Качиньского вам не скоро забудут – сказал Бадмаев. Левин вздрогнул: «Уже оповестили? Кто?! Этот же сидел в своей квартире!»
- Сочувствую: придется землю теперь рыть и лезть из кожи, чтобы загладить. – продолжил Бадмаев.
- А ля гер ком а ля Гер ( « На войне как на войне» - франц.) – отозвался Левин тускло и бесцветно, поскольку сознавал бессмысленность вопроса: «откуда знаете?». Он ощутил бесцеремонный хлад проникающего в него инспекторского зонда: взгляд человека, сидевшего напротив исследовал его серое вещество и память с неспешным любопытством вивисектора, перед которым распластано разъяты, конвульсируют еще живые телеса лягушки. Полковник раздраженно дернулся:
- Черт вас возьми…вы можете хотя бы здесь не втыкать в меня своё рентгеновское мессингойство?! Я не сплю уже вторые сутки!
- Прошу прощения. Не знал, что это не приятно.
- Ай, бросьте, все вы знаете!
Полковник еще раз наполнил фужер. Отсосал два глотка.
- Вы правы, Качиньского мне долго не забудут, как и «Бульдога» в Новом Буяне. Но вам с Чукалиным их не забудут до конца. Если бы не вы со студентом… Вы же встретились с Евгением? Не знаю, как, но встретились. Вы усыпили эту протоплазму в форме (он кинул взгляд на спящего Давыдкина) и сотворили рандеву с Чукалиным…наверное на крыше? Как он попал туда? Все ведь перекрыто! Что означал набор этих дурацких слов: «пеньжайка и каштан»?
- Как вы сказали… «мессингойство». Для вас даже великий собрат по крови Маг Мессинг - гой, ибо не стал, не захотел служить Лаврентию. Не так ли?
- Аверьян Станиславович, сознаю, что здесь я гость, причем незваный. И, тем не менее, условимся, что задаю вопросы я. Вы уже встретились с Чукалиным?
Вопрос как брошенная в стену горсть песка осыпался к подножию. Бадмаев, скрестив на груди руки, созерцал задумчиво и философски обои на стене, и так же все сокрытое за ними – в глубине веков.
- Вы не опуститесь до лжи. А правдой со мной не соизволите делиться.
- Меня устраивает демократизм нашего диалога, Борис Иосифович.
- Вынужден подбавить дегтя в эту бочку меда. Я говорил с Москвой перед визитом к вам. На Чукалина объявлен всесоюзный розыск, его юридический статус ныне – государственный преступник. Отсюда любые способы его задержания. В том числе – стрельба на поражение.
Он жадно присосался взглядом к лицу Бадмаева, смотрел, как оно каменеет. Бадмаев поднял веки, и Левин ощутил, как сталистые стилеты чужой воли вошли в него через зрачки.
- Вы забываете: со мною ложь не эффективна. Евген действительно во всесоюзном розыске, но вам никто не выдавал лицензии на его отстрел. За отстрел вам оторвут голову…даже несмотря на то, что её ценит сам Урия.
И вновь полковника лизнул протуберанец страха – Андропова как Урию Флёкинштейна знало в Конторе не более трех сотрудников.
- Вы правы…никак не могу привыкнуть к вашей манере – шастать в сапогах по чужим мозгам. Откроем карты: мы вас должны иметь, во что бы то ни стало. Так называйте цену.
- Не столь давно мне озвучил ее, конечно же по вашему приказу, генерал Белозеров: квартира близ Лубянки, оклад и генеральская должность начальника отдела. К этому впридачу Силаева, жена Щеглова. Вы обработали ее. Она должна сменить постель декана на мою. Белье, халат и тапочки останутся Щеглову, а тело – мне.
- Вы, отказавший генералу, теперь топите меня в сарказме. Не надо это делать, Аверьян Станиславович. Силаеву, помимо вашей постели, ждет еще секция художественных гимнасток в столичном «Динамо». Она, в отличие от вас, все это оценила. А что вас не устраивает в цене?
- Само понятие – цена. Вы измеряете мои способности, мою свободу квартирой, женским телом, причем чужим, и окладом. Вам арифмометр заело в этих параметрах.
- А ваш? В каких параметрах измеряют свою карьеру маги, вроде вас?
- В других, совсем других.
- Послушайте, Аверьян Станиславович, мы вас спросили просто и конкретно, по-людски, на русском языке: что вы хотите за свои мозги , плюс экстрасенсорный дар гипнотизера? Какого черта…вы здесь, в этой дыре уже давно прокисли! Мы предлагаем вам столицу, масштабную работу, международные контакты с коллегами!
- Я вам уже сказал: со мной не продуктивна ложь.
- О чем вы?
- О работе. Готовить вам бойцов – убийц это не главное. Это вершина айсберга. Вы же хотите использовать меня с Евгеном для психотропных опытов в Пси-генераторе «Градиент – 4», для био-симбиоза с кибермашиной «OXALIS». Чтобы стрелять в толпу нашей зомбирующей эманацией, усиленной тысячекратно. У вас, у флёкинштейнцев, глобальная программа усмирения толп, когда они попрут на улицы в грядущем геноциде. Все это Берия планировал проделать еще с Мессингом. И вы его почти сломали, но он пробился к Сталину. И тот позволил ему быть просто артистом, уйти от вашего намордника.
Иссиня-белый, в липкой испарине сидел Левин перед раскрывшим свою мощь взломщиком их гео-стратегической программы.
- Вы правы, с вами ложь не эффективна. Тем лучше. Теперь вы понимаете: Контора не имеет права выпускать вас с Чукалиным из зоны влияния. Я уполномочен предложить вам любую цену за сотрудничество с нами. Согласен – вся эта шелуха: квартира, баба, генеральский оклад – для вас смехотворны и унизительны.
Ваш дар достоин собственной лаборатории в любой стране мира. Естественно – с необходимой атрибутикой – свой самолет и яхта, своя вилла с прислугой – прошу прощения за этот мусор бытия. Та информация, в которую вы вломились без спроса, есть государственный секрет . И он стоит очень дорого.
- Не много ли взвалили на себя, Борис Иосифович? Ни Урия, ни Зюсс-Суслов, ни вы еще не государство.
- Мне надоела эта болтовня Бадмаев! У нас нет выхода, или вы идете к нам со всеми потрохами и Евгением, или мы вас раздавим !
- Ты устал, Левин, ты хочешь спать – размеренно и глубоко вогнал Бадмаев скальпель своего приказа в мозжечок полковника. И Левин ощутил безмерную сонливую усталость. Панически дернулось сознание в попытках воспротивиться диктату, но смятое чужим насилием, подчинилось.
- Иди к дивану и ложись.
Полковник лег.
- Спать, Левин. Тебя разбудит лишь мое прикосновение. Спать!
Борис Иосифович ощутил блаженное и невесомое падение в пропасть. Мир съежился, свернулся в сверкающую точку и исчез.
Бадмаев встал, подошел к окну. В щель между шторами увидел двух осточертивших «топтунов» на тротуаре. Они топтались нагло и открыт. Набрал номер генерала Белозерова, сказал в трубку:
- Виктор Иванович, я готов встречаться с вами.
- Когда? - Почти что обморочно спросил генерал: ценнейшая , доселе неприступная дичь лезла в их загон сама?!
- Сейчас. Я дома. Вас , я полагаю, здесь ждет сюрприз. Такой случайтся не чаще раза в жизни.