«Я пишу тебе письма каждый день. Каждое утро я, только проснувшись, беру тетрадь и начинаю быстро переносить на бумагу сон, чтобы не забыть, чтобы ты знала все места, где меня можно найти. Не умывшись и не расчесав волосы, я кладу на колени чистый лист и начинаю переписывать как можно старательнее бессвязные строки о бессвязных снах. Переписывать приходится по несколько раз из-за того, что стола у меня нет, а ручка то и дело прорывает тонкую бумагу, утыкаясь в ноги. Но я все равно каждый день беру лишь один лист и потом до вечера разглядываю чернильные следы на себе. Особенно причудливые и знаковые я тебе описываю.
Мне интересно, как ты мне пишешь. Когда ты мне пишешь: утром, ожидая пока кофеварка выплюнет последние капли черной жидкости в чашку? Или же ночью, расслабившись несколькими глотками вина? Но точно знаю, какое это может быть вино. А еще то, что ты не пьешь кофе по утрам…
Мне интересно, с каким выражением лица ты открываешь мое следующее письмо. Когда ты его открываешь: сразу же, только успев захлопнуть дребезжащий почтовый ящик? В машине, ожидая пока прогреется мотор и включив магнитофон? Или же складываешь письма в стол до тех пор, пока не понадобится логарифмическая линейка?
Но я точно знаю, что мне неинтересно вовсе: почему от тебя не приходят письма».
Она, просидев спиной к окну несколько часов над письмом, наконец-то встала и. нащупав босыми ногами холодные резиновые тапки, начала ходить вдоль комнаты, перечитывая только что написанные строки. В комнате уже долгое время находились лишь кровать, тумбочка и она.
Нахмурившись, полосовала воздух так же долго, как и писала. Наконец достала из-под матраса белоснежный конверт, в который аккуратно, будто боясь рассыпать буквы, вложила лист, исписанный неровными печатными буквами. Пройдя языком по всей длине сладкую липкую поверхность, Она утопила лист бумаги в тесном пространстве. Облокотившись на пружинистую кровать, нацарапала карандашом адрес, на который она не раз вызывала такси когда-то в прошлой жизни. Потом долго еще сидела на полу в неудобной позе, глядя на запечатанный конверт. Часто вздыхала, видимо, вспоминая какие-то важные вещи, о которых забыла рассказать. Когда холод охватил голое тело, так, что даже грусть замерзла, Она одним движением достигла двери и просунула конверт в щель, которая образовывалась неровностью пола. Несколько минут сидела так, ожидая ответного действия от узкой полоски тьмы.
Так и не дождавшись, Она, шатаясь, села на кровать. По обыкновению спиной к окну. Оно было квадратно-круглой формы, заостренное кверху, однако главной его особенностью являлось то, что это окно - единственный источник света в комнате.
Она сидела, раскачиваясь из стороны в сторону и задействуя все больше кроватных пружин. Ее давно не мытые волосы прилипли к щекам и не выбивались, даже когда на то были причины. Ее дыхание становилось все чаще. Ее глаза блестели все ярче. Ее крик становился все громче, все глуше скрипела кровать.
Ее запястье тянется к лицу, и Она уже рвет зубами бинт, мешающий вцепиться в тонкие-тонкие вены.
В окно ярко светит солнце, оно светит прямо Ей в спину, дробящееся железными прутьями, которые припаяны к окну со стороны улицы. Она корчится на кровати, задыхаясь криком и захлебываясь воздухом, а солнце все пытается высветлить всю ее, силится вобрать в узкие параллели света, раздвинуть вертикальные линии тьмы.
Под накалом ярких больничных ламп, когда санитары везли ее в морг, на голом теле можно было заметить длинные серые полосы – тень решетки.