Пасмурно. Дождь уже третий день: то льет ливнями, то сыпет мелкой росой. Проведя ладонью по стеклу, я увидел, как туман сгустился над лесом и покрыл пеленой все вокруг.
Достал сигарету, приоткрыл форточку, чиркнул зажигалкой, с шумом выпустил сизый дымок. На сердце творилось что-то неладное, и причина была неизвестна мне до конца.
Стряхнув пепел сигареты в пепельницу на подоконнике, я устремил взгляд вдаль, стараясь рассмотреть верхушки деревьев. Ведь там, за стеной тумана, осталось мое детство..
В этот день наш шестой "А"рано отпустили с уроков, и после обеда мы весело побежали в раздевалку. Одноклассник Федор позвал к себе смотреть «Кровавый спорт» – я отказался, так как нужно было успеть взять в магазине свежего молока. Его привозили рано, флягами, и всегда очень свежее. Там же продавали и хлеб: такой ароматный, душистый. Бывало, по дороге домой не выдерживал и откусывал батон прямо на ходу, а потом останавливался ненадолго, чтобы запить молоком. Мама ругала меня немножко, и я все отнекивался, что пролил чуток, да собаке, что на подходе к дому, дал краюху, а то злая, укусит. А мама потом смеялась и гладила меня по голове. И сегодня, заприметив очередь возле магазина, я обрадовался, что не опоздал. Народ, столпившийся перед входом, не вызывал у меня беспокойства. Главное крепко держать в руках талоны, а там можно и под ногами пролезть – лишь бы не задавили! Вскоре подошла автомашина «молоко», а почти следом хлебовозка. Люди сразу оживились и ринулись вперед. Добросовестно отстояв час, я не выдержал и стал протискиваться ближе к прилавку, где бойкая, горластая продавщица громко возвещала о том, что молоко почти закончилось. Но я спел взять, и хлеба досталось. Настроение пошло в гору, и, чуть размахивая бидончиком, я двинулся в обратный путь, лежащий мимо школы.
Возле школы толпились пацаны, девчата, чуть подшучивая над кем-то смеялись.
– Эй, Кишка! – крикнул один из них. Его голос я узнал сразу: верзила старшеклассник, ничего святого за душой нет. Стараясь не подавать виду, что услышал его реплику, я продолжил путь.
– Так, я не понял! Я к кому обращаюсь? Стоять!.
Я остановился, с сожалением поняв, что нужно было идти другой дорогой. Он подошел, успев несколько раз ругнуться, и, играя на публику, врезал мне подзатыльник. Я упал, и разлил молоко. Слезы брызнули из глаз не столько от боли, сколько от обиды. И с трудом добытое молоко белым ручейком разлилось по асфальтированной дорожке.
Он присел на корточки, взял меня за волосы и притянул к себе. Я чуть не закричал.
– Ты когда деньги принесешь? – спросил он. И выбил у меня из рук белый ломоть хлеба. – Что, мамане небось таскаешь? – а потом добавил: – Сегодня голодом посидите.
– Я нечего тебе не должен! – нашел в себе силы ответить я. – И денег у меня нет.
– Я не спрашиваю, есть или нет, я тебе говорю: принеси. У матери своей возьми, понял?
И он крепче взял меня за волосы, а потом боднул головой. В стороне раздался смех и оскорбительные замечания в мой адрес. В стороне, словно завороженная, стояла моя соседка Анна. Она с ужасом смотрела, как у меня из носа бежит кровь, и я не знал, куда себя деть: сгорал от стыда, и слезы, которые невозможно было удержать, лились рекой.
– А ну отойди от него, изверг! – Анна подбежала ко мне и принялась помогать подняться с земли. Верзила-старшеклассник сначала даже ошалел.
– Что ты сказала, шмакодявка? – прорычал они схватил Анну за светлую косу. – А ну-ка брысь отседова!
Моей ярости не было предела, и я с криком бросился на верзилу. Он запнулся каблуком о ступеньку и растянулся на асфальте. Я не видел ничего вокруг, только его изумленное лицо. Не дав ему времени опомниться, я, как Тарзан, прыгнул ему на грудь, и стал
молотить кулачками, куда придется, пока не почувствовал, как сильная рука оттащила меня назад. Передо мной стоял учитель физкультуры…
Мы шли с Анной по дороге, ведущей домой, взявшись за руки и разговаривали об этой истории. Она дала мне свой платок, я приложил его к носу. Лицо саднило. Но самое главное, я очень гордился своим поступком, и она, кажется, тоже.
– Бидончик цел? – спросила Анна.
– Да цел. А что толку? Молоко-то разлилось.
– Не беда, – улыбнулась она.
–Сейчас утрешнего молока дома возьмем, нальем бидончик. Да хлебушка у меня мама уже постряпала. Все хорошо будет.
Я остановился в недоумении и не знал, что сказать в ответ.
– Да не волнуйся ты так! Просто мне хочется сделать для тебя что-нибудь хорошее.
Мы распрощались с Анной, условившись о том, что утром вместе пойдем в школу. Я нес молоко, а под мышкой – еще теплый белый хлеб, завернутый в газету, и радовался сегодняшнему дню. Дома меня ждала мама.
Сигарета давно потухла, и пепел, застывший нетронутой башней, повис на фильтре. Я чуть пошевелился, пепел упал на пол. Я подошел к столу, включил чайник, чтобы немного отвлечься от воспоминаний. Бросил в чашку два пакетика «Ахмада» и кусочек сахара, стал ждать. Был конец октября. Я казался себе в этих серых сумерках бледным и бесплотным существом. Закипела вода в чайнике, я налил кипяток в кружку, и вновь взялся за сигарету….
Месяц спустя…
–Мам! А у нас каникулы с завтрашнего дня»! – крикнул я, едва мама пришла с работы. Она тяжело опустилась на стул, поставив в сторону сумку.
–Это хорошо, сынок»! – чуть натянуто улыбнулась она. И я сразу понял: что-то случилось.
Обняв ее за колени, я тихо спросил:
– На работе какие неприятности?
– Да нет. Ты же знаешь, что мама у тебя все успеет, и все сделает. Сегодня почту отвозила на дальний кордон…так дороги расклеились, еле добралась. «ЛуАЗ»-то у меня в ремонте, пришлось «ГАЗ-53» брать.
– Понятно, – хмыкнул я.– Но ведь это еще не все.
– Не все. Телеграмма пришла. Тетю Аллу помнишь с Заполярья?
– Ну так, смутно. Вы же меня забрали оттуда в шесть лет, – сказал я.
– Ладно. Давай на печке супчик подогреем.
– Конечно, мам, – поднялся я. Сейчас поставлю, сей момент!
Через два дня мы торопились на автовокзал. Автобус до Вологды вот-вот должен был отойти.
– Мама! Ну давай быстрей! Опоздаем же, – торопил я. Тяжелая сумка, которую мы несли в руках, так и норовила чиркнуть по земле. Невдалеке показался хвост нашего Икаруса.
– Успели! – с шумом выдохнул я, остановившись. – Билеты на месте?
– Да, все в порядке. У меня в паспорте они, – ответила мама.
– Отлично! Посадку объявляют уже.
Город встретил нас сияющим солнцем, шумом автомобилей и суетой. До поезда «Вологда – Мурманск» оставалось уйма времени, и мы с мамой поехали в парк отдыха; покатались на катамаранах, постреляли в тире из «воздушки», поднялись на колесо обозрения, откуда был виден Софийский собор. Посетили музей и чуть не опоздали на поезд!
В дороге я ходил в кинозал смотреть видеофильмы, глядел с верхней полки в окно, как стремительно меняются ландшафты. На подъезде к Мурманску показались горы, и в купе стало прохладней. Наши соседи стали потихоньку собираться, и мы, впрочем, тоже. Шумный перрон встретил пронизывающим ветром. В первые минуты мне стало плохо, закружилась голова, появилась одышка. Нас никто не встречал, но дорогу к тете Алле мама знала. Мы подхватили сумку и вышли к остановкам автобусов.
Тетя Алла оказалась дома и встретила нас жаркими объятиями, горячим чаем, и огромным, по моим меркам, тортом. Из ее окна была видна детская площадка, где когда-то давно я играл с ребятишками; чуть правее раньше находился новый детский садик, а сейчас я увидел чуть потрепанные временем стены; дальше расположилась девятиэтажка, в которой мы счастливо жили все вместе: папа, мама, и я.
К концу второго дня я заскучал. Мама и тетя Алла уехали в ресторан, а я слонялся по квартире без дела, и все смотрел в окно на кухне. Так что же было в той телеграмме? Я не мог себе даже представить!
Утром я не выдержал и решил рискнуть.
– Мам! – заглянул я на кухню. – Пойду прошвырнусь. Что сидеть без дела?
– Да, конечно, сынок. – Далеко, смотри, не убегай! – Все-таки город чужой.
– Не совсем он и чужой, – прошептал я. И только потом понял смысл слов, произнесенных тетей Аллой, когда я уже был в дверях: «Как думаешь, Галка, найдет?» – «Тревожно мне что-то. Может, и найдет».
Я не стал ждать лифта, хотя хотелось на нем прокатиться, спустился по лестнице, и на последнем пролете просто съехал по перилам. Поглубже вдохнул и побрел, куда глаза глядят. Прошел парк и вспомнил, что чуть дальше должен находиться «Детский мир». Сейчас там оказался большой торговый центр. Там я выбрал себе значок «Рэмбо» и был очень доволен покупкой. На большее денег не оказалось. Проходя мимо двора, вспомнил, как во время учений по гражданской обороне в общей суматохе мы разминулись с мамой. И мне пришлось забежать в первый попавшийся подъезд. Маму я так и не нашел и отправился домой. Папа постоянно учил меня запоминать, где мы живем и учимся. Оставался всего один перекресток, когда меня подхватил милиционер. Он без долгих разбирательств отправил меня в приемник А там я четко выложил все свои данные,: в том числе и адрес. Спустя час меня забрали родители; посмеялись, купили мороженое в стаканчиках и забыли тот случай. Ноги сами вынесли меня к бывшему дому, где висел под окном до боли знакомый скворечник. И что? Я встал перед обитой дерматином дверью и притих…
Не знаю, сколько я там простоял.
Не в силах больше бороться с собой поднял руку и втопил кнопку звонка. В тишине квартиры послышалась навязчивая мелодия. Потянулись секунды…одна за другой. Сердце готово было вырваться из груди. А может, никого нет дома? Нет, я услышал легкие шаги, и как ключ повернулся в замке. Отошел от двери..
На меня смотрела черноволосая дива, ее карие глаза удивленно взирали сверху вниз.
– А вам кого? – пропела она. Я не мог сказать ни слова, словно комок в горле застрял. Мое воображение рисовало совсем другую картину. Наконец я с трудом выдавил:
– Я... я Игорь.
– Кто? Игорь? Ах, Игорь! Ну конечно! Проходите, пожалуйста!
Я неловко прошел в прихожую.
– Проходите, не стесняйтесь! Я сейчас чаю подогрею, – сказала она.
Скинув ветровку, я уперся рукой в мягкие квадратики обоев и снял кроссовки. Наскоро пригладив волосы пятерней, прошел на кухню. «Да! – подумал я. – Здесь многое изменилось!
– Меня Марианной зовут! – представилась она. – Я сейчас Вите позвоню, и он приедет. Просто как-то неожиданно все!
– Спасибо.
– Ну давай пей чай пока. Вот конфеты! Я сейчас!
Я так волновался, что обжегся кипятком, и, в конце концов, выронил кружку. Вот зараза! Что ж я такой неловкий!
– Ничего страшного, Игорь! Я сейчас подберу, – выглянула Марианна из зала. Спустя минуту она сообщила, что рабочий телефон не отвечает. Мы поехали к нему на работу сами.
В автобусе я рассказывал о нашей с мамой жизни, утаивая, конечно, разного рода неприятные моменты. Вскоре я привык к Марианне, и чувствовал себя лучше.
Мы шли по территории какой-то базы, и я все искал глазами среди больших автомобилей папу. Наконец Марианна выдохнула:
– А вот он, Игорь! Смотри! Вон, впереди машина!
– Где? Где? – вскрикнул я. Мои нервы были на пределе.
– Да вот же он! У кабины стоит! – показала рукой Марианна.
Наконец я увидел родное лицо, знакомый прищур глаз, длинные волнистые волосы и широко раскинутые в стороны руки. Бросился со всех ног к папе и мгновение спустя, утонул в его объятиях. Я плакал от радости! Сначала мы молчали. Потом, словно очнувшись, стали рассказывать друг другу свои невзгоды, маленькие победы. А Марианна стояла рядом и молчала, покусывая губу.
На отцовском «Москвиче» мы приехали домой. По дороге он рассказал, что завтра уезжает в рейс на долгих полтора месяца, и это судьба, что мы его застали Мы заехали в магазин. Там, осмотрев мои рваные кроссовки, потертые брюки и подшитую в несколько местах ветровку, пришли к заключению, что меня нужно одеть. Хотя, признаться, я считал, что выгляжу нормально. Дома Марианна приготовила борщ, а там пришла Ольга. Как выяснилось, приемная дочь из детского дома. За час с небольшим, что мы общались, Ольга показала, как нужно работать нунчаками. Моему удивлению не было предела! И еще у них дома был видеомагнитофон. Это вызывало у меня противоречивые чувства..
– Ты прости меня Игорь, – поднял глаза отец.
Марианна с Ольгой поехали по делам. Мы сидели на кухне, пили чай.
– Так уж получилось. Ты уже взрослый и вскоре все поймешь. Не держи зла.
– Я понял, – потупив взгляд, сказал я. – Но почему так все? А мама?
Отец промолчал. Он смотрел на меня своим добрым взглядом и молчал.
Наконец после паузы продолжил:
- Ты помнишь? Я обещал тебе, забрать тебя в город…там за Кандалакшей.
- Да, помню, - понуро ответил я.
- Я заберу тебя, - ведь там город нашей мечты. – Но, позже сынок. Придет время.
Я резко поднялся и не оборачиваясь вылетел в прихожую. Быстро надел свои старые кроссовки и подшитую ветровку, открыл защелку замка, вылетел на площадку, а там стояла мама…и плакала. И мысль, что я оставил у отца пакет с обновами улетучилась, словно растаявший туман с восходом солнца. Через день мы собрались в обратный путь. Шел дождь. Нудный, моросящий дождь. Как будто это все было не со мной.
– Мама! – сказал я, когда мы сели в поезд. – Не надо больше так делать, хорошо?
– Хорошо сынок, – запустив руку в мои кудри, сказала она. Ты уже большой.
Чай уже давно остыл. Дождь за окном прекратился, и туман рассеялся.
Передо мной лежал конверт с надписью «Адресат выбыл». Он только сегодня вернулся обратно.
Я поднял залитое слезами лицо, посмотрел в тёмное окно, словно пытаясь разглядеть в нём отражение огней большого города, и прошептал:
- А как же мой город-мечта, а, папка?