Несколько раз Настя звонила подруге. Та сообщила, что все сдала на четверки и, вроде, должна пройти. От дачи взятки Наташкины родители отказались и теперь со страхом ожидали развития событий. К концу недели стало известно, что Наташкины баллы опять полупроходные, как и при поступлении в лицей. Оказалось, что целую группу каких-то целевиков с Кавказа зачислили со всеми тройками, из-за чего проходной балл резко повысился.
Наташка дико запаниковала. Она принялась умолять Настю, чтобы та срочно приехала, иначе она не доживет до завтрашнего утра, когда должны вывесить списки зачисленных. Мол, дома у всех похоронное настроение, и она не знает, куда деваться. Пришлось Насте все бросить и мчатся в город. Наташкину семью она застала в полной прострации.
- Я знала, что этим кончится, я чувствовала! - Белла Викторовна, заламывая руки, ходила взад-вперед по комнате. - Надо, надо было отдать деньги, черт с ними! Что теперь делать, куда бежать, кому давать? Никто теперь со мной и разговаривать не станет.
- Но, Белла Викторовна, ведь еще ничего не известно. Может, завтра в списках будет Наташина фамилия. - Настя чувствовала себя кругом виноватой. Ведь это она посоветовала Наташкиным родителям не давать взятку.
- Нет! Нет, нет, нет! - покачала головой Наташкина мама.- Если бы зачислили, мне бы уже позвонили. Директор лицея обещала, у нее там знакомая в комиссии. Повлиять на зачисление она не могла, но узнать результат обещала.
Всю ночь никто не сомкнул глаз. Едва рассвело, подруги понеслись в институт, а заплаканная Белла Викторовна отправилась на работу. Наташа клятвенно пообещала матери немедленно позвонить, как только узнает результат.
Результат оказался неутешительным: Белоконевой в списках зачисленных не было.
Белая, как мел, Наталья вышла из института и бессильно прислонилась к стене. На Настю она не смотрела. Постояв немного, снова кинулась к спискам.
- Почему? - срывающимся голосом запричитала она, - Почему Кочеткову и Ленскую с такими же баллами зачислили, а меня нет? Они же ни дня не работали, а у меня стаж почти год. Даже трудовая книжка есть, я же ее сдавала с документами. Мама! - закричала она в трубку. - Мама, приходи немедленно! Пойдем к ректору - я ему все выскажу!
- Предложили быть кандидатом, - сказала она Насте, когда они с матерью покинули кабинет ректора. - Это значит без стипендии до конца семестра и на птичьих правах. Сказали, что зачислят лаборанткой, но зарплату получать не буду, - ее будут кому-то отдавать. Но иногда придется помыть лабораторную посуду и помочь с опытами. Если кого-то после зимней сессии отчислят, тогда меня зачислят. Да я на все согласна, но все равно дико обидно. Почему Таньку Кочеткову зачислили? Она же постоянно уроки прогуливала и в сто раз хуже меня училась. Настя, где же справедливость?
- А ты бы сказала об этом ректору. Может, это чьи-то происки, а он не в курсе?
- Думаешь, я не сказала? Как в пустоту! Он будто не слышал. Сказал, что может предложить мне в порядке исключения этот вариант, учитывая заслуги моей мамы. И все.
- А Белла Викторовна что?
- Молчала, как рыба. Она при таком начальстве сразу немеет. «Главное, будешь учиться», - сказала. И ушла на работу.
- А вдруг они зимой никого не отчислят?
- Я сразу спросила об этом, а он говорит, мол, такого еще не бывало. Нет, Настя, как такое может быть? Эти две дуры гуляли, уроки пропускали, учились кое-как - и зачислены, а я нет. Не понимаю!
- Мне папа сказал, что мы живем в не правовом государстве. Мол, мы сами должны сделать его правовым. А они, взрослые, бессильны.
- Ага, сделаешь его, как же! Когда такие в кабинетах сидят. Ой, Маргарита Львовна! - И Наташка кинулась к нарядной женщине, спешившей в институт, - это была директор лицея. Внимательно выслушав Наталью, она велела им стоять на месте и направилась в ректорат. Через полчаса вернулась.
- Все, Белоконева, тебя зачисли без всяких оговорок, - директор поцеловала Наташку в щеку. - Поздравляю! Звони маме, скажи, что все в порядке.
- Ой, Маргарита Львовна, правда? - не поверила Наташка. - А что вы ему сказали?
- О, я много чего сказала. Сказала, что знаю про все их дела, и пообещала, что если тебя не зачислят без всяких фокусов, завтра в «Вечерке» эта история будет описана со всеми подробностями.
- А вы не спросили, почему все же зачислили этих двоих, а не меня? У меня ведь аттестат куда лучше, чем у Кожуховой и Ленской, и стаж есть.
- Да это же и так понятно! Нужен им твой стаж! Мама Кожуховой в Аптекоуправлении начальница, а папа Ленской в Администрации. Я вообще поражаюсь, как эти красотки столько баллов набрали. Ну, ничего, скоро эта лавочка закроется, будут принимать только сертификаты ЕГЭ. Тоже, конечно, не все будет чисто, но хоть не в таких масштабах. Ну, звони мамочке, а то она там вся испереживалась. Чуть не плакала в трубку.
Во время их разговора Настя не сводила глаз с Наташкиного лица: на нем, как на экране, отражалась вся гамма чувств, испытываемых подругой: надежда, гнев и безмерная радость. Когда директор закончила, Наташка, взвизгнув, повисла у нее на шее, одновременно плача и смеясь. Наконец, немного успокоившись, она набрала по мобильнику телефон матери. Сообщив той счастливую новость, подруга с тревогой в голосе снова обратилась к своей спасительнице:
- Мама спрашивает, не будут ли у вас из-за меня неприятности? Говорит, что этот ректор всемогущ, у него такие связи - вплоть до Москвы.
- Прорвемся! - Директор погладила Наташку по голове. - Не дрейфь, девочка, все будет хорошо. Ты, главное, теперь старайся, не сбавляй темп. Будешь учиться, как в колледже, никто с тобой ничего не сделает: сюда последнее время поступает столько лодырей, что хорошие студенты на вес золота. И никаких мне благодарностей - я твоей маме здоровьем обязана.
Она ушла. А подруги снова кинулись в вестибюль. Там они обнаружили в самом конце списка зачисленных приписанную от руки фамилию Белоконевой. Наташка снова взвизгнула и запрыгала на месте. Абитуриенты, чьи фамилии в списках отсутствовали, смотрели на нее с завистью и неприязнью - они видели, как дописывали ее фамилию.
- Идем отсюда, - потянула ее за руку Настя, - пока кто-нибудь не прицепился с расспросами. Пошли к тебе, перекусим да поедем за билетами. Я обещала помочь бабушке, там куча дел осталась. Может, и ты со мной?
- Теперь хоть на край света! - Наташка счастливо потянулась и зажмурилась. - Настя, неужели поступила? Боже, как я счастлива! Буду стараться, буду учиться изо всех сил, - вот увидишь.
- Не увижу. Мы ведь последний месяц вместе. Поработаем в лесу, а потом ты уедешь домой, а я в Питер. И когда потом снова увидимся, неизвестно.
- А ведь правда! - Наташка даже остановилась. - Настя, как же я буду без тебя? У меня, кроме родителей и тебя, никого нет. И Никита далеко. Как я буду одна?
- Подружишься еще с кем-нибудь. Туда Соколова поступила и тоже на педиатрический. Будешь с ней дружить.
- Да никогда! Соколова – ты что! Тебя мне никто не заменит. Но ты же хоть иногда бу-ешь приезжать? Все-таки отец твой здесь, а может, и мама объявится.
- Не знаю. - Настя печально покачала головой. - Отцу я не очень нужна: у него теперь новая семья. А мама - не знаю. Наверно, я ей тоже не нужна, раз она меня бросила. Она сказала бабушке, что я не пропаду, что я уже взрослая.
- Настя, тебя очень любит Никита.
- Наташа, не будем об этом. Я… я не могу говорить на эту тему… мне невыносимо. Не будем, ладно?
- Все, молчу.
Они наскоро перекусили у Натальи, позвонили ее маме, что уезжают к Настиной бабушке и поехали на вокзал за билетами на московский поезд. Купили два плацкартных на послезавтра и с легким сердцем направились на автобус.