Поводырь. Глава шестая

 
    Зоя Викентьевна включила массажер. Круглая насадка, вибрируя, приятно раздражала кожу лица. Вот ведь как: раздражает, а приятно…  Взглянув на Варвару, Зоя Викентьевна едва сдержала улыбку: с таким умилением смотрела девчонка на ее манипуляции.
    – Варя, ты меня смешишь, а лицо во время массажа должно быть расслабленно.
    – Чем смешу? – удивилась Варвара. – Я смотрю, Тетьзой, и думаю: вот бы вы моей маме велели ухаживать за собой. Ну, уговорите ее… Вы ж ровесницы, а она выглядит, как…
    Варвара замялась. Слово «старуха» было невозможно произнести.
    – Девочка, у твоей мамы жизнь уж очень несладкая. Ей бы отдохнуть хоть раз по-настоящему. Но ведь даже если и уедет куда – душа-то все о домашних плакать будет.
У Варвары повлажнели глаза.
    –Тетьзой, ну почему у нас так плохо в городе, в доме? Знаете, ведь все пьют или колются. Не только мужики: у нас уже и Ладка спивается, и Ленка. А у них дети растут – им-то на кого смотреть? Почему так, Тетьзой? Вот я иногда знаете что думаю… Если б можно было так: я умру, а они все нормальными станут. Честное слово, я согласилась бы…
    – Варь! – Зоя Викентьевна выключила массажер – после таких Вариных слов неловко и неохота было продолжать пустяковое занятие. – Ведь за всех нас уже была принесена искупительная Жертва.
    – Христос? – Варвара  нахмурилась. – Простите меня, Тетьзой, но если уж так разговор пошел… Вот Он умер за нас. И воскрес для нас. Ну и что? Как были мы негодными, так и остались…
    – Мы ж не овцы безмозглые. Он нам свободу дал. От нас и зависит, какую жизнь выбрать.
    – Да что зависит?! – вскинулась Варвара, вмиг облившись слезами. – Что зависит от наркомана, когда он сам зависит от дури? И никто, никто на свете эту зависимость не лечит! Мы ж не ждем от диабетика, что он своей волей урегулирует какие-то там негодные процессы в своем организме? Не ждем, не требуем? А наркоман или алкоголик – он тоже уже больной! А его ругают, презирают, в тюрьму сажают!
    – Варюш, но ведь все когда-то бывает первым: сигарета, рюмка вина, доза наркотика… Вот когда появляется в жизни человека это первое, тогда он и делает выбор. К сожалению, все мы редко задумываемся «до того»… А «после», действительно, бывает и поздно… Но не все так безнадежно, правда…
     Варвара не отвечала, не смотрела на тетку, только все куталась в халат, словно хотела с головой  скрыться под мягким душистым покровом. У Зои Викентьевны заныло сердце: такой беззащитный страдающий человечек сидел перед ней.
    – Ладно, Варвара. Не будем об этом. Просто для себя я давно знаю: без Бога не до порога. И мне бы очень хотелось, чтоб и ты это узнала. Но не с моих слов. Здесь слова бессильны…
Ей хотелось добавить: «Я молиться буду, чтоб это произошло», – но смолчала. Только еще раз, про себя, твердо повторила, словно давая обет: я за тебя молиться буду …
Варя безучастно сидела на пуфике, кажется, давно не слушая тетку. Мысли ее были далеко
 отсюда – на волжском берегу…
    – Варь, давай чайку заварим, – поднимаясь, предложила Зоя Викентьевна. – Надо посмотреть, хватит ли нам хлеба. Скоро Дима придет, есть потребует. Знаешь, какой аппетит у парня? Ужас! Ест, ест, а все равно худой. Слушай, а может, у него глисты?
Варвара подняла к ней изумленное лицо:
    – Глисты? У Димки? – Она смешно замахала руками, повалилась на пуфик. –  Ой, не могу! Я скажу ему! Вот орать будет! Глисты! У Димки!
    Зоя Викентьевна, посмеиваясь, отправилась на кухню. Хлеба оказалось в обрез. Варвара быстренько переоделась и полетела в булочную.

    Попивая душистый чай с сахарным печеньем, они неспешно рассуждали о Варвариных делах. Регистрацию оформили быстро – большое дело. Накупили журналов и газет, где публикуются вакансии. Обе по отдельности сильно сомневались, что будет прок, но вслух сомнений не высказывали.
     Пока Варвара была спокойна: мама настояла, чтоб она взяла с собой все отпускные, и от себя денег добавила – не  объедать же людей.
     А Зоя Викентьевна хотела, чтоб Варвара отдохнула:  девочка только что досрочно сдала сессию, да работала весь год. Поэтому она о работе для Вари говорить не велела, а старательно составляла программу культурных мероприятий. Варвара сначала согласно кивала головой, слушая о предстоящих походах в консерваторию, театр, на выставки, а потом вдруг вскочила, обняла тетку:
 –Тетьзой! Мы с вами обязательно куда-нибудь сходим. Но исключительно для того, чтобы на всю жизнь мне запомнить: вот я была там-то с ТЕТЬЗОЕЙ! Но мне, Тетьзой, так приятно лепить наши фирменные домашние пельмешки и ждать вас с Димой, и сидеть вот так рядышком – в покое, в чистоте… Ну как вам объяснить… Вот я еще представляю иногда, что около вас сидит мамка, пьет чай и не вздрагивает от голосов на лестнице: вдруг отец идет? Вы понимаете, да? Театры и концерты – это просто замечательно, но я без них проживу, простите, конечно. А вот когда покоя нет, тишины в душе, мира в доме… Повеситься можно! Или запить…
     Зоя Викентьевна готова была разреветься.
    Варвара не поняла, почему тетка, помрачнев, уставилась в золотистое колышущееся озерцо в чайной чашке. Обиделась? Окончательно разочаровалась в провинциальной дурочке, которой наплевать на все прелести столичной жизни?
   – Знаешь что, Варвара, – произнесла, наконец, Зоя Викентьевна. – Никогда не говори про «повеситься». Я человек верующий, и мне неприятно слышать, как люди бездумно жонглируют словами. А в остальном ты права. И не просто права…
   Они долго смотрели друг на друга через стол. Смотрели и молчали. Варваре казалось, что сейчас кто-то невидимый бережно снимает ее вибрирующую душу с острой насадки и укладывает туда, где ей положено быть, в место тихое и защищенное…
   – Тетьзой! А где у человека душа?
   – Душа? Может быть, в сердце?