На промёрзших городских улицах, под ногами прохожих, скрипуче ворчал снег. Нахохлившийся серый воробей, поджимая тоненькие лапки, пытался согреть их под дрожащим брюшком.
Ранние сумерки зажгли, вдоль дорог, холодные луны-фонари. Серый вспорхнул, преодолевая дыхание мороза, на ближайшую крышу и ловко заработал лапками, протискиваясь к тёплой трубе на чердаке.
В небольшой комнате копошился, пододвигая кровать к обогревателю печи, дед. В своей серой фуфайке и ватных штанах, он напоминал старого, плешивого воробья. По случаю, подшучивал над собой, обращаясь к собеседнику со словами: – «Я стреляный воробей, меня на мякине не проведёшь».
Под крашеной половицей, гнездилась мышь, проталкивая в норку засохшую корку хлеба.
Дед погасил лампу и, шаркая чунями, побрёл к кровати, шумно лёг, с головой залезая под лоскутное одеяло.
Дрожа всем телом, полежал некоторое время, дыша на скрюченные пальцы.
"Когда с бабкой молодые были, быстро согревались" – рассмеялся.
Вскоре старик высунул голову и потрогал обогреватель. Напротив печной топки, на стене причудливо играли тени.
"Лежу, один, никому не нужный," – подумалось вдруг, в носу защипало, и из глаз выкатилась слезинка.
- О.., О.., А… - подал голос старик и, прислушался. Звук собственного голоса показался ему отдалённым и чужим.
- Чив, – засыпая, чивикнул воробей, на чердаке.
- Кто здесь? – встрепенулся дед.
- Скыр, – закряхтел под напором стужи старый клён.
- Скыр, – задумчиво произнёс дед.
Старику очень хотелось поговорить и он, преодолевая робость, спросил: - « Скыр, а ты живой?».
- Чив, – откликнулся воробей.
- Жив значит, – подытожил дед.
- А ты, к примеру, кто? – не успокаивался старик.
Под полом громко завозилась мышь. Дед немного подождал и согласился: - «Понятно, я сам теперь, непойми чего».
- «Я стреляный воробей, бывало… - старик осёкся и, махнул рукой.
- Ты, может, голос подашь? а то я, вроде, сам с собой разговариваю, – попросил старик.
Где-то вдалеке взлаяла и тут же умолкла потревоженная кем-то собака.
- 2 –
- Вот оно как! попугать меня хочешь. А я уж не боюсь ничего, чего мне бояться?
Дед некоторое время лежал, под наплывом воспоминаний не замечая как, выбрав морщинку-русло, по лицу, из слезящихся глаз сбегал ручеёк.
- А вот, руки у тебя, какие? – полюбопытствовал старик.
По замёрзшему стеклу заскребла ветка старого клёна.
- Костлявые, – глядя на свою руку, проговорил дед.
- А кости к непогоде ломит?
В печи затрещали догорающие дрова.
- И у меня трещат, – согласился дед.
- А страшно бывает? – хитро прищурился старик.
- У…! – загудела в трубе непогода.
- И мне бывает.
- Видал, как мы похожи. Так может и я домовой? – улыбнулся старик.
- Скыр, Скыр, – скрипел клён.
- А я Семёныч, – прошептал старик, засыпая.