«Если ты видел меня во сне, значит, ты действительно видел меня».
Пророк Мухаммед.
...Никого не виню,
что порой легче тело содрать, чем пальто.
Все гниет на корню.
Я не ведаю, что я и кто.
Я, как жгут, растянул окончания рук, я тянулся к звезде.
Мне везде было плохо и больно. Везде.
От себя не уйти.
Что-то колет в груди.
И качаются тени.
На стене. И закат непохож на рассвет.
Я, войдя в этот мир, оказался в чужом сновиденье.
Пробуждения нет....
Борис Рыжий
1.
Ти был молчаливым, долговязым и неуклюжим парнем. Хотя он родился в рыбацкой семье, но руки у него были крюки, он вечно о чём-то мечтал, и во время ловли ему доверяли лишь то, что трудно испортить. Впрочем, Ти нередко и такое удавалось. За что ругался отец, смеялись братья, но потом ему прощали. Уродился таким, что поделаешь? «В тёщу!» - иногда добавлял отец. Ти поджимал губы: он был любимцем бабушки, которая не давала его в обиду, потому что внук мог часами слушать её истории.
Истории больше никого в семье не интересовали. Что толку от сказок? К тому же, они были странными: о Ночи и её войне с Солнцем, про споры Ветров, губивших корабли, о том времени, когда Солнц было два и одно из них влюбилось в земную девушку, об оборотнях, вещих снах… Но больше всего Ти запомнился её рассказ о Странниках Снов, приходящих на помощь к тем, кому сны ближе того, что их окружает.
- Ба! – спрашивал Ти, - Откуда ты знаешь всё это?
- Сны поведали мне о том, - улыбаясь, только и отвечала она, гладя мальчика по голове.
Когда бабушка умерла, то Ти убежал и его долго не могли найти. Потом обнаружили – он спал с опухшим от слёз лицом, блаженно улыбаясь. Разбуженный, мальчишка только и сказал:
- Я видел её… Ба ушла дорогой Снов.
Мать с отцом поглядели друг на друга, но ничего не сказали.
Ти не был вредным или злопамятным, но часто витал в своих фантазиях, оттого его не принимали всерьёз, считая, что не иначе, как у парня не все дома. На побережье не сохранишь ничего в тайне, и о том, что такой парень хозяйства не создаст, было известно всем, и девушкам тоже. Поэтому найти себе жену Ти не светило.
«Пойди, наймись на какой-нибудь корабль, Зиру моряков не хватает», - в шутку говорил ему старший брат, чтобы услышать реплику Эгера, младшего:
- Бедный корабль! Долго ему не проплавать…
Махнув на насмешников рукой, Ти уходил от них на берег моря, где что-то бормотал себе под нос, может быть, напевая.
В его тайны была посвящена лишь любимица семьи - маленькая сестрёнка Лу, в которой он души не чаял. Он придумывал для неё игры, возил на себе, как на лошадке, рассказывал свои сны под видом волшебных сказок, показывал нехитрые фокусы. Глядя на его возню с Лу, мать улыбалась украдкой, а остальные вертели пальцем у виска: ума у обоих одинаково!
Однажды, гуляя с сестрёнкой по берегу, он забрёл к хижине старой Уты. Когда-то давно её близкие погибли во время урагана. От горя она стала странной, начала пророчествовать, предсказывая разные напасти. Жила она на помощь родичей, друзей мужа, да оплату её предсказаний бездетными жёнами и вдовами. Рыба - то, чем могли расплатиться на побережье, помимо мидий и крабов.
Местный священник, к которому она перестала приходить на исповедь, попробовал сначала поговорить с ней, но когда женщина сказала, что не пристало исповедоваться у такого грешника, как он, то попытался отлучить её от церкви. И натолкнулся на отрицательное отношение к этому самого богатого в их краях прихожанина и жертвователя Зира, чья семья оказалась обязанной её предупреждению жизнью. Священнику пришлось отступиться.
На побережье долго обсуждали тот случай. Конечно, все знали, что священник чревоугодлив и сребролюбив, выражаясь его языком, охоч до слабого пола и просто угодлив перед могущественнейшим человеком, возможно, не только на этом берегу, которому одному приходилось рыбакам продавать добытое в море, потому получая гроши. Конечно, паства была не лучше пастыря, который ей был понятен, но вот Ута… одна из них, она-то почему спасла своим предсказанием жизнь выродкам ненавистного Зира? Могла б и промолчать, думали все, забыла чья она. И даже денег не взяла, а с нас за предсказания берёт плату.
Ти не мог не знать о всеобщей ненависти к рыботорговцу, купившего и местную власть, Лу же слышала об Уте много страшного и невероятного, поэтому, узнав покосившийся домик, она закричала:
- Ти! Бежим! Здесь живёт колдунья…
Брат погладил её по голове и возразил:
- Она – несчастная женщина, Лу, и никому не делала зла.
Тут он осёкся, увидев расширившиеся глаза сестрёнки, вцепившейся в него, и медленно повернул голову. За его спиной стояла Ута. Ти словно обжёг взгляд её чёрных глаз. Наконец, он сумел из себя выдавить:
- Здравствуй, Ута…
- Здравствуй, сын Угзара и Нати, - ответила она, - любимец снов.
И, повернувшись, пошла к дому.
Ти смутился. Всю последующую дорогу он молчал, как ни просила его сестрёнка что-нибудь рассказать.
Он в смятении размышлял. Ута знала откуда-то всё обо всех, даже про его сны. Она не испугалась проклятия священника. Но почему она помогла ненавистному Зиру? Точнее, его детям, предупредив, чтобы он не посылал их к родственникам на другом острове. Зир удивился её словам, но внял. И шторм утопил судно с не послушавшими, ибо не было никаких примет к возможной непогоде. И вдруг Ти пронзила догадка: а ведь Ута предупреждала в с е х… просто поверил один Зир. Потому, что он осторожнее остальных?
Но почему вещунья назвала его не любителем снов, а их любимцем? Пока что сны у него были не слишком весёлыми, и ему приходилось их переделывать для сестрёнки, чтобы получались добрые сказки. Но Ута – провидица, может, она что-то знала о том из будущего, когда сны его станут иными?..
Такая мысль грела его несколько дней, хотя в эти ночи сны к нему не приходили.
И вот, в одну из этих ночей Ти проснулся от лёгкого стука. Отец храпел на всю хижину, вскрикивал во сне, вспоминая рыбалку, Тан, старший брат, дыхание остальных было ровным, почти не слышным. Слабый стук не был похож на дождь. Он раздавался от ударов о крышу, землю. Впечатление было такое, словно что-то падало с небес, маленькое, почти невесомое, но во множестве.
Ти решил потихоньку встать и, никого не разбудив, вышел наружу. Луна светила ярко и взгляду Ти предстала невозможная картина: сверху, вертясь в падении, а то и планируя, летели белые тельца с обрывками белых одежд и обгорелыми крыльями, опускаясь уже неживыми. Они-то и создавали тот тихий стук, встречаясь с землёй или их крышей. Всё небо, насколько Ти мог увидеть, было в белых спускающихся тенях.
Он открыл рот, чтоб закричать от ужаса, но онемел. Ти показалось, что он долго стоял так, изумлённо ворочая головой, пока вдруг падения не прекратились, а павшие вспыхнули голубым огнём и пропали.
Ноги плохо его слушались, но он опустился на землю и пошарил в месте, где увидел голубой огонь. Руки не нашли даже пепла.
Пошатываясь, он поднялся и вернулся в дом, где рухнул на постель и мгновенно полетел в чёрную бездну…
Проснувшись, он обнаружил, что не в состоянии говорить, а может только мычать, да показывать знаками.
2.
Домашние сначала решили, что Ти их дурачит, когда же пришлось поверить в его беду, мать отправилась в церковь и не с пустыми руками. Это не помогло. Оставалась только Ута. Но она отвергла дары, указав пальцем на небо. Божья кара? Но за что это моему тихоне, мухи отродясь не обидевшего, не понимала мать, пускаясь в обратный путь. Полно вокруг поистине заслуживших и не такое наказание, а не берёт их ничего! Странно устроена жизнь… дано ли будет понять её?
Прошло какое-то время и все привыкли к молчащему Ти, который и прежде не много говорил. Слышать же он не перестал, как и ходить, есть-пить и работать? Ну, и, слава Богу! С девушками он и раньше не решался заговаривать, так что потеря для него не велика!
Так решили за него, и только Лу, лишившись своих волшебных сказок, горевала дольше других. Но и она со временем утешилась, потому что вдруг стала оформляться в юную красавицу, а у них, как известно, предовольно других забот. Надо знать обратили ли на тебя внимание вон в той важной компании, как и кто посмотрел при этом, и видела ли такие взгляды главная соперница? А если нет, надо придумать, как сообщить ей об этом.
Ти, на которого теперь обращали внимания столько же, сколько на дерево, не переставал удивляться переменам в сестрёнке, но даже сказать ничего ей не мог. Оставшись совсем одинокой, его душа загрустила, глаза глядели тоскливо, и к Ти впервые стали приходить мысли: зачем он тут, когда никому не нужен и не мил? К тому же Ти, названный Утой «любимцем снов», перестал их видеть. Посмеялась над ним провидица?
Ещё ему не давала покоя тайна ночного видЕния, из-за которого он онемел, дабы не смог выдать никому. Неужели, со страхом думал он, ангелы погибли? Кто же тогда защищает нас? Писать он, как и все обитатели побережья, не умел, да и умей он, кто бы поверил тому, кого не принимали всерьёз даже в собственной семье?
Но шли годы и ничего особенного не случалось. За это время Лу успела стать, на зависть сверстницам, признанной первой красавицей в их краю, а бывавшие в иных местах, утверждали, что и там не видели такой. Своенравная девица успела отвергнуть не одну приличную, по мнению родителей, партию. «Принца ждёт!» - ехидно шипели злые языки соседок, и накаркали.
На карнавале, прошедшем в городке, Лу была выбрана королевой. Там-то её и заметил Эр, единственный сын Зира. Чего только не плели об их романе! При этом никому не было известно, как же всё развивалось на самом деле. Понятно, что богач предпочтёт женить наследника хоть на козе, если на той есть мешок с золотом, но не на прекрасной нищенке, говорили в городке.
Лу видели в Большой таверне Гриса, где Эр угощал красавицу. Потом катал её на лошади. У неё появилась золотая цепочка и браслет с камнями. Однако дальше этого дело не пошло. Сватов не слали, и уж случился ли конфликт у потерявшего голову Эра с отцом, где тот сказал решительное: «Нет!», или Эр хотел лишь соблазнить приглянувшуюся красотку, за это никто не рискнул бы в споре приличной суммой.
Ти очень переживал, слыша ходившие сплетни, исключавшие друг дружку, но верил только выражению лица сестры, которое сначала было ясно и улыбчиво, а под конец истории – солнышко спряталось, и в глазах поселилась грусть. Однажды, без свидетелей, на его немой вопрос Лу расплакалась, а брат, как в детстве, гладил её по голове, утешая, только не в состоянии что-либо сказать. Лу прижалась к нему, а потом, слегка успокоившись и вытирая слёзы, проговорила:
- Его отец не хочет.
И приложила палец к губам, прося сохранить признание в тайне.
Ти в ответ высунул язык, указал на него пальцем и с сожалением развёл руками, мол, и хотел бы рассказать, да никак!
Лу грустно улыбнулась его шутке и поцеловала в щёку.
Надо ли объяснять, что никто не узнал об этом?
Ти не смог после этого уснуть. Странные мысли посещали его. Он думал о том, что Эр был среди детей, спасённых предсказанием Уты, а утони он тогда – сестрёнка сейчас бы не мучилась. Если бы Ти мог ей хоть чем-то помочь! Да он бы в лепёшку расшибся!.. И опять зло пришло от могущественного Зира, которого дружно не любили, но перед которым или на которого гнули шеи все местные жители. Почти никто бы не пожалел, случись что с богатеем.
Только под утро Ти забылся во сне, который пришёл к нему впервые с той ночи, когда он утратил дар речи.
Во сне он не узнал себя, облачённого в золотые одежды и пожаловавшего к Зиру, который, сидел за длинным столом, хитро щурясь и гладя чёрную бородку пальцами в перстнях. Когда-то он видел торговца, сидевшего в носилках на плечах у рабов и дававшего указания, и узнал его.
- Зир! – произнёс тот, в золотом одеянии, - Ты уверен, что правильно живёшь?
Богач удивлённо слегка поднял брови.
- Что могло бы заставить тебя в том усомниться?
Зир улыбнулся:
- Раз Всевышний хранит меня, даже предупреждая, от разных бед и позволяет умножать свои капиталы, почему бы мне сомневаться?
- Добившись того, что один скупаешь дары моря на побережье, ты даёшь столь низкие цены, что рыбаки считают тебя грабителем.
- Ээ… окажись любой из них на моём месте, он сделал бы то же самое. К чему делить с кем-то доходы, когда можно это не делать? Или наместник, давший мне это единоличное право и представляющий здесь власть, чем-то лучше? Он мог бы и не брать от меня мзду, если б думал о подданных своего государя, а не о своей мошне. В моей цене продажи есть и его доля. Все люди таковы, свой интерес у каждого на первом месте. Вот ты, откуда у тебя столь дорогие одежды, каких я не видел и при дворе на самом владыке? Вряд ли ты сшил их сам или купил на пойманную тобой рыбу!
И Зир захохотал, показывая жёлтые кривые зубы.
- Эти одежды – видимость, которая необходима, чтобы попасть к тебе и задать вопросы. Ты ведь тоже встречаешь по одёжке, а что у человека за душа – тебя не интересует?
- Ты прав, - отозвался Зир, - меня куда больше интересует, что у человека ЗА душой.
И снова расхохотался.
«Золототканный» спросил:
- Ты не хочешь, чтобы Эр взял в жёны Лу?
Зир перестал смеяться:
- Уж не сватом ли её пришёл? Вроде не по обычаю… Но, если готов дать за ней то, что под стать одеянию твоему… можем обсудить.
- Так тебе мало того, что имеешь? Не хватит, чтобы сыну счастье купить?
- У меня потому всё есть, что всегда помню о прибытке. Зря ничего не делаю. Когда я начинал – почти ничего не имел. Эри тому же научен. За моё разрешение он только прячется. Хитёр! Получил своё, мной отговорился, врага не нажил. Другому бы я не оставил добро. Или, считаешь, он бы пошёл жить к ней, рыбу ловить, а мне продавать? Мог же… не пошёл ведь.
- Даа… вместо совести у тебя расчёт.
- И верный, заметь.
- Ответь ещё на один вопрос: почему ты единственный внял предостережению Уты?
- Тоже посчитал: если б она вред какой принести хотела, просто предупреждать не стала бы. Наслышан уже был о ней. Я тут всё обо всех знаю. После - от вознаграждения отказалась. Потому и голодранка такая. С даром-то своим могла бы не хуже меня жить.
- Вот говоришь, что про всех тебе доносят. А меня знаешь?
- Нет, ты кто-то новый, похоже, в этих краях… И как попал-то сюда? Такого видного молва бы мимо себя не пропустила…
- Не просто так я здесь и по твою душу. С тем, чтоб убрался ты отсель, дал людям дышать. Не согласишься – начнёшь терять то, что нажил. Смотри только, недолго я ждать буду! Прощай!
Зир закричал вслед «Златотканному Ти», замахал руками:
- Слуги! Схватить!
Да растворился будто тот, даже никто и не видел, как входил.
3.
Весь день после такого сна Ти ходил сам не свой, никого не замечая, губами шевеля, говорил словно. А это-то за что? задавала себе вопрос Нати, подумав, что с ума сходит сынок. Но он к вечеру улыбнулся ей и вроде бы вернулся разумом.
Ти же, немного успокоившись, решил: Лу про Эра ни-ни! Пусть лучше думает, что возлюбленный подневолен, а то, зная её характер, как бы не убило такое разочарование.
Потом он вспомнил похвальбу Эра отцу, что де получил своё от красавицы. Врал или… Если не лгал, то Лу теперь никто не возьмёт замуж. На их побережье всегда вывешивали простыни после первой брачной ночи, как свидетельство невинности невесты, так же как уже замужние женщины одевали белый платок наутро после близости с супругом.
Хотя… слышал Ти однажды фразу в беседе двух сплетниц, проходя мимо, которую тогда не понял. «Не будет дурой, так поранит палец…»
Зира сон очень встревожил. Он был недоволен, что так разоткровенничался с неизвестным, к тому же пришедшим для злого дела. Использует ли «Златотканный» всё сказанное против него? Не приведи Господь, «Златотканный» - особа важная! Тогда, возможно, он хочет своего человека посадить на место главы провинции, а торговлю взять себе на откуп. Другой-то причины и быть не может! Всеми движет корысть, всеми…
Зир ходил из угла в угол, не понимая, как же он мог так опростоволоситься во сне? Наяву из него было лишнего слова правды не вытянуть, а тут разболтался! Сам себе приговор подписал. И это перед делом всей его жизни… Но что же теперь? Давай, придумывай, пустая голова, во имя собственного спасения!
И голова, привычная к хитростям и интригам, придумала. Рискованно, конечно, но…
Прежде всего, он послал слугу к наместнику Геру с просьбой о срочной встрече. Тот удивился: вчера только пили вместе, но дал согласие.
Зир шёпотом сообщил наместнику, что его источник при дворе сообщил: тайно сюда послан и не исключено, что скоро прибудет шпион, чтобы собрать на Гера сведения, достаточные для обвинения и смещения с должности. Жалобы населения, там, сомнительные делишки…
Часть ли это какой-то иной дворцовой интриги – с целью через Гера бросить тень на его высокого покровителя или просто желание посадить на его место своего человека – источник не сообщал, но, зная, что всё, касающееся возможных перемен в провинции заботит Зира, решил уведомить.
Гер помрачнел. Плохо было то, что ему не сообщили люди при дворе, которым он регулярно посылал подношения и отчёты о делах в вверенных ему пределах. И плохо, что это всё накануне отплытия…
Значит, первое, что следовало: справиться у них, но как бы между делом, проверяя донос. Не стоило показывать, что он придаёт донесению серьёзного значения. Он будто бы предупреждает о возможной интриге своих покровителей.
Его положение твёрдо, и он ничего не боится. Ещё нужно вызвать начальника тайной полиции и озаботить его. А тайное предприятие ускорить.
- Я принял твои слова к сведению, дорогой Зир, - ответил наместник, - Отплытие надо…
- Ускорить! – словно эхо закончил фразу торговец и, поклонившись, поймав разрешающий жест, попятился к выходу.
Зир давно знал чиновника и понял, что тот сейчас же запустит механизм всех своих возможностей, и, если уж что-то и можно сделать, то это будет сделано.
Покинув Гера, он получил известие от посланного к Уте слуги, что она готова принять любого, если способна помочь, но…
Тут слуга замялся, явно опасаясь продолжать.
Зир понял и потребовал точно слово в слово передать, что ответила провидица.
- Ну… она сказала то, что я не решаюсь повторить, не боясь вызвать гнев своего господина…
- Обещаю – тебе за то ничего не будет.
- В общем, ей не нравится поведение вашего сына с этой… девушкой карнавала…
- И?!
- И поэтому она не хочет вас принять.
Зир рассмеялся:
- Только и всего? Иди и скажи, что я готов дать красавице большое приданное, когда у неё появится жених, а сыну моему жениться ещё рано. На следующем карнавале он потеряет голову уже от новой королевы. Молодость! Тут я ничего не могу поделать. Так и передай.
Ута же, узнав слова купца, задумалась. Ничего не делал Зир без прибыли, а тут – приданное! Но сказать – не дать.
- Пусть сначала пришлёт его девушке, тогда и поговорим, - ответила она слуге.
На этот раз Зир ничего не сказал и отпустил слугу. Сначала отдать распоряжения в порту, а после уж к Уте. Цена её предсказания теперь ясна.
4.
Прошло несколько дней. На побережье никто не болтал о каких-либо переменах в городе, хотя там постоянно кто-нибудь да бывал по делам.
Не поверил… с горечью подумал Ти. Видно, пугать его во сне бесполезно. А что ещё можно сделать? Тронуть его сына нельзя – Лу огорчится. Только подтверждение угрозы может заставить Зира принять её всерьёз. Ти не знал, что придумать.
Помогло ли ему случайное падение за борт, когда они были в море? Сначала холодная вода привела к простуде, ночному жару и бреду, в котором он опять в золотом наряде явился на сей раз… к Уте. Лицо его скрывала золотая маска, говорил он не своим, хриплым голосом, приветствуя прорицательницу.
Она покачала в ответ головой, не произнеся ни слова. И тут Ти с ужасом понял, что Ута узнала его. Она улыбнулась, словно почувствовав его страх, и, сомкнув глаза, сделала правой рукой прощальный жест. Что она этим хотела сказать? Не уж то сны теперь от него отступятся? Или она так сообщала, что не выдаст?.. В смятении Ти покинул её жилище.
Бредя по ночному берегу, он вдруг заметил, что рядом идёт кто-то высокий в тёмном одеянии. Ти вздрогнул и остановился.
- Чего ты испугался? – успокоил его приятный мужской голос из-под капюшона, - Ты же идёшь дорогой снов, а значит, можешь встретить Странников Ночи. Почему бы мне, одному из них, не помочь тебе? Я поведаю тебе, Ти, о планах Зира, которого ты считаешь здесь главным злом.
Он собирается отправить немалое количество судов с зерном в терпящий голод удел, где цены на продовольствие поднялись до небес. Но он должен успеть, пока туда не пришли посланные караваны с помощью. Их наместник Гер обещал купцу задержать, дав к тому же им бестолковых проводников, поскольку получит большую выгоду от сего предприятия.
Зир вложил все свободные средства в эту афёру, заложил дом, занял под высокий процент, оставив обеспечением драгоценности, уговорил анонимно поучаствовать и наместника, увеличивая общий барыш. Суда уже зафрахтованы и почти полностью погружены. По приметам в такое время года есть риск нарваться на сильный ветер, но идти собираются вдоль берега, взяв на борт вооружённый охрану от пиратов и голодающих. При удаче купец может заработать столько, сколько не удалось за всю предыдущую жизнь, либо… потерять всё, включая благосклонность Гера. Стоит оступиться счастливчику, как тотчас от него отступятся и забросают камнями те, кто совсем недавно стелился пред ним и славословил.
Зир знает этот закон, сам ему следуя, но шанс сорвать такой куш бывает лишь один раз. Вся его предыдущая жизнь, можно сказать, была подготовкой к тому, чтоб использовать такую возможность. Понятно, что ему необходимо предсказание Уты о превратностях пути, о судьбе моряков и кораблей, как скажет он ей, о рисках для груза.
Ясно, что приданное Лу - капля в море, по сравнению с деньгами, которые Зир надеется выручить.
Против того, чтобы плыть и ему – выступил подозрительный Гер, побоявшийся, что купец вместе с выручкой и его долей уплывёт уже в иные края. Наместнику недостаточно Эра в качестве заложника. А Зир не может доверить такое дело никому по тем же соображениям. Они долго рядили, как выпутаться из этого положения, и пришли к соглашению, что взамен письменного разрешения с печатью наместника о выходе гружёных судов из порта купец оставлял сына – единственного наследника, и ложное признание в виде собственноручного письма третьему лицу о государственной измене, которое получал назад, когда вернётся и поделится.
Хитрый Зир понимает, что по возвращении Гер захочет забрать всё, пользуясь этим письмом, запытав его до смерти в застенках, ибо живой компаньон был бы слишком опасен. К тому же, в пути предстояло ещё выявить того, кого наместник послал на корабль, чтобы приглядывать за ним, если что пойдёт не так…
- Выходит, Зир не вернётся? – не выдержав, спросил Странника Ночи Ти.
- Нет. При любом раскладе. Но он хочет, обменяв своё письмо на разрешение для выхода судов в море, отравить Гера. Под камнем перстня у него яд, и он рассчитывает, если повезёт, подсыпать в вино и, забрав письмо, бежать.
Ти показалось безумием всё то, что ему открылось. Он просто не мог в это поверить.
Я болею, говорил он себе, и брежу…
- Но он же оставит сына!
- С приданным для Лу, - спокойно ответил Странник, - Эру ничего не останется, как польстившись на эти единственные оставленные деньги, жениться на ней. Если письмо удастся уничтожить Зиру, то сыну ничего не угрожает. Торговец же надеется там, в дальних землях, обзавестись новой семьёй.
- Тогда можно явиться во сне к Геру и предупредить его, сорвав эти планы…
- А зачем?
- Что значит «зачем»?
- Удача сама идёт к тебе в руки. Всё исполняется, как ты хотел, Ти. Ты говорил Зиру, чтобы он покинул эти края, так?
Ти кивнул. Странник продолжал:
- Если он убьёт такого же паука Гера – чем это плохо? А Лу получит своего возлюбленного, да ещё и с деньгами!
Ти было нечем крыть. И всё же он попытался слабо возразить:
- Но Эр – прохвост и недостоин Лу…
- Но сможешь ли ты отрицать, что сейчас твоя сестра ослеплена чувством, верит Эру, и не послушает никого, кто скажет о нём плохое?
Отрицать это было невозможно.
- Лу раскусит Эра, и довольно скоро. К примеру, когда он потратит приданное.
Ти молчал, поражённый открытым. Наконец, он решился сказать:
- Как странно… Выходит, в жизни само всё складывается, а мои старания напрасны?
- Какие старания? – спросил, судя по голосу, с лёгкой усмешкой Странник, - во снах? Ведь иначе ты в жизни, словно бы и не участник?
- В т а к о й жизни и не хочется участвовать!
- Поэтому-то ты здесь, где и протекает твоя настоящая жизнь…
Ти захотелось узнать о том, что его мучило:
- Добрый Странник, известно тебе, отчего я онемел? Чтобы не сообщать увиденную во снах изнанку яви? Но вот Ута же видит и предупреждает, не немея…
- Ты – не Ута, с её знанием жизни, решимостью и мудростью, - был ответ.
- Что за ангелы летели с небес, сгорая? Знак чего это был? Не того ли, что мы теперь беззащитны и на земле - одни?
- Я – не толкователь знаков, - грустно отвечал его собеседник, - Думаю только, что знаки тем и хороши, что каждый толкует их по-своему. Достойный понять – поймёт то, что для другого останется скрыто. Знаешь же выражение: «Каждый судит в меру своей испорченности»?
Произнеся это, Странник вдруг ступил на лунную дорожку на воде и пошёл по ней.
Ти мгновение помедлил и закричал ему:
- Можно и мне с тобой?!
- Идём, - остановившись и протянув Ти руку, - сказал Странник, - для того я за тобой и явился.
Ти ступил на лунное свечение и без страха сделал несколько шагов ему навстречу.
Скоро их фигуры растворились во тьме ночи…