Я смотрю из окна своего домика на противоположную сторону улицы. Там стоит небольшой скромный дом в три окна. Его мокрые от дождя с облезшей краской от возраста краской стены кажутся особенно грустными: они потеряли добрую, отзывчивую на чужую беду хозяйку.
Небольшое закрытое крыльцо с деревянной, входной дверью, обшитой кусками не окрашенной фанеры, и большая скамья с широкой, удобной спинкой, что притулилась тут же у крыльца по-прежнему ждут веселую и остроумную рассказчицу по имени Женя или тетю Женю, или бабу Женю.
Ее скамья никогда не пустовала. Здесь часто можно было увидеть детей со всей деревни или многочисленных её друзей – соседей, забредших сюда после трудного, огородного дня поболтать ни о чем, поделиться радостью, печалью, послушать очередную байку, правдивую или выдуманную историю из ее жизни.
1.
Последние дни Жени было особенно трудно. Сердце болело нестерпимо, а тут еще Антошка – внук ее, бегал по двору и то и дело просил:
- Ну, бабушка, давай в футбол поиграем, а? –канючил он, забегая вперед и заглядывая в самые её глаза, а потом, не дождавшись ответа, снова просил, - или в прятки, а?!
Она тяжело вздыхала, грустно поглядывая на пятилетнего внука и думала, играют ли с Антошкой дома? Или родители считают, что ему достаточно детсада?
- Бабушка, что ты молчишь? Не слышишь что - ли? Давай, поиграем! – уже в который раз кричал внук.
Женя от неожиданности вздрогнула и, превозмогая боль в груди, стала с трудом спускаться с крыльца:
- Ну что ж, давай попробуем, - устало произнесла она, - только ты будешь стоять на воротах.
- Ага! – обрадовался Антошка и тут же побежал в сарай за небольшим, резиновым мячом, что совсем недавно купил ему с получки отец.
- Ну, что с ним делать! – между тем продолжала размышлять сама с собой Женя, - Мне бы сейчас лечь и ни о чем не думать, а он играть меня зовет.
И она, тяжело вздохнув, недовольно покачала головой.
- Бей! – донёсся откуда-то сбоку звонкий крик внука. Она посмотрела на Антошку, он стоял между двух небольших поленниц дров на полусогнутых ногах, растопырив руки. Женя улыбнулась и пробормотала:
- Прямо как настоящий вратарь, - и не шибко сильно ударила ногой по мячу.
Антошка подпрыгнул, вытянул руки, но мяча поймать не смог, а тот резко ударившись о длинное полено, отскочил в сторону.
- Перелет, не забила, не забила! – послышался довольный голос внука.
- Где уж мне! – чуть слышно пробормотала Женя и села на скамью, тяжело дыша.
- Ну зачем ты села? –недовольно воскликнул мальчуган, - Бей еще!
- Не могу я! – тихо прошептала она, - Сил у меня нет!
- Нет? – усмехнулся он, - Мы же с тобой столько блинов съели.
Удивленно воскликнул он, с интересом поглядывая на согнутую фигуру бабушки, но она молчала, сидела опустив голову. Её дыхание было прерывистым. Мальчик немного подождал, а потом вдруг предложил:
- Тогда давай играть в прятки, - и Антоша опять стал пристально вглядываться в её усталые и грустные глаза, пытаясь поймать в них привычную добрую улыбку.
- Какие уж тут прятки? – хотелось в сердцах выкрикнуть ей, но она только сердито взглянула на внука и, подавив в себе неожиданный гнев,чуть слышно произнесла:
- Подожди чуток, - и задышала слишком тяжело, слишком громко. - Я немного отдохну.
Наконец прошептала она, превозмогая боль в груди, и сказала: - И мы будем играть в прятки.
Её слова обрадовала внука так, что он сначала радостно запрыгал на месте, потом завертелся как юла и только затем чуть притих и стал терпеливо ждать момента, когда бабушка станет водить, а он как всегда сначала шмыгнет на огород, потом к поленнице дров, но тут же услышит строгие слова бабушки: «Поленница- это не игрушки». И тогда, не долго думая, залезет под ту самую скамью, на которой сейчас сидит она. А бабушка, словно не замечая его у себя под боком, будет ходить вокруг дома и тихонько звать: «Антон, Антошка, ты где? Куда же ты запропастился?
Женя тем временем никак не могла отдышаться, ей всё время казалось, что на груди у нее лежит тяжелая плита и мешает работать её сердечку так, как надо. Немного успокоившись, она в который раз посмотрела на внука, думая при этом:
- А ведь не играют с ним дома. Вот он какой, ему бы другую бабку, живую и здоровую, а я, что? – она еще раз глубоко вздохнула и, устремив глаза в небо, воскликнула:
- Боже! Забери меня к себе, я устала и больше не могу жить. Зачем мне этот мальчишка, если я с трудом передвигаюсь. Я старый ненужный человек, мешаю сыну, невестке, внукам. Так зачем ты меня бережешь и не даешь мне отправиться туда?
Женя никогда не считала себя очень хорошим человеком, но и свои недостатки могла перечислить по пальцам, и потому она не могла понять, куда именно Бог её должен взять…
- Ба! Ты скоро? Ты долго еще будешь отдыхать? – услышала она нетерпеливый голос внука.
- Сейчас, сейчас, - тихо произнесла она и медленно вставая со скамьи, проговорила:
- Считай, кто из нас будет водить.
- Я не умею! – удивил её Антошка.
- Как не умеешь? – не понимала Женя, - Не знаешь ни одной считалки?
- Ууу, - замотал он головой, - Не знаю!
- А как же ты с Лёнькой или Аней играешь? А в детском саду как вы играете? – не переставала расспрашивать она.
- Очень просто! – почему-то обрадовался Антошка и тут же радостно сообщил:
- Я сам назначаю, кто будет водить.
- Ишь ты, какой начальник, - про себя усмехнулась Женя, а в слух, улыбнувшись внуку, произнесла, - Ну что ж, назначай!
- Раз, два, три! Ты води! – прокричал он, указывая пальцем на бабушку.
- Ладно, - ответила она и, закрыв глаза ладошками рук, стала считать:
- Раз, два, три, четыре, пять…
Она заранее знала, где нужно будет искать Антона, но терпеливо считала до десяти, а мальчик повертевшись возле бабушки, тут же нырнул под скамью и, скрючившись там в три погибели, стал ожидать её.
Женя, охая и сопя, медленно встала со скамьи. Голова неожиданно закружилась, да так быстро, что ей показалось, еще немного, и она упадет. Она судорожно схватилась за спинку скамьи и долго стояла, стараясь побороть в себе это головокружение и тошноту, которые так некстати почувствовала она:
- Нет, только не сейчас! – подумала она и тихонько передвигаясь по двору, стала делать вид, что ищет Антона, - Вот смешной! Все время прячется в одно и тоже место, думает, что я без памяти.
Она отпустила спинку скамьи и тихонько, словно делала первые шаги, подошла к стене дома и,судорожно схватившись за угол крыльца, остановилась как вкопанная.
- Сейчас всё пройдет, - подумала она и вспомнила, что уже не раз с ней такое происходило и пока ей удавалось справиться с таким явлением, побороть неприятные симптомы, – Был бы здесь сын Петька, - почему-то пробормотала она и тут же вспомнила, как всего три дня назад к ней приезжал порыбачить старший внук Ленька, и как он скормил весь её предзимний запас круп рыбам, а потом долго, не спрашивая её, рылся в доме, разыскивая деньги на папиросы.
- - Мне было так страшно, - рассказывала она чуть позже Елене, своей ближайшей соседке, - Мне казалось, что если он не найдет денег, то убьёт меня, - и она грустно, с глазами полными слёз, посмотрела на свою слушательницу.
- Ты что? – испугалась та, - Не до такой же степени он бандит.
Прошептала она и посмотрела в сторону сгорбленной фигуры старшего внука Леньки, который в это время кошачьей походкой вышел через сарай из дома в огород, и весь дальнейший их разговор, бродил между грядками, как неприкаянный, стараясь уловить хотя бы одну фразу из их беседы.
- Ты мне не веришь? – огорченно прошептала Женя. – Думаешь, я навожу напраслину на внука?
- Нет, что ты? – отмахнулась Елена, - Верю!
Сказала она, бросая мельком взгляд на Лёньку. В этот момент их глаза встретились, и она заметила в них страх пойманного зверя. Он быстро отвернулся и пошел в глубь огорода.
- На воре и шапка горит, - подумала Елена, глядя вслед Лёньке, и теперь была полностью уверена в Жениных словах.
- Ты понимаешь, он мне весь дом перевернул, – между тем продолжала Женя, - У меня в заварочном чайнике лежала всякая мелочь, монетами рублей сто не больше. Так он достал этот чайник, всё оттуда высыпал, а сам чайник, вон в ту бочку с кормом для коз бросил. Я долго искала чайник, у меня и в мыслях не было заглянуть туда, - и она кивнула в сторону крыльца, где стоял та самая бочка с кормом, - жаль только, что нашла чайник после разговора с Петькой, а не раньше.
С грустью произнесла Женя и замолчала ненадолго, а потом, всхлипывая, произнесла:
- Когда Петька приехал, я не выдержала, рассказала обо всем сыну, а он, представляешь? - она пристально посмотрела на Елену, слушает - ли та её, и стала продолжать рассказывать дальше. - Не поверил мне, рассмеялся в лицо и сказал, что я всё выдумала...
Тихо прошептала Женя и неожиданно разрыдалась.
Такой Елена её никогда не видела.
- Он… , - продолжала Женя, всхлипывая и вспоминая неприятный разговор с сыном, - Он не поверил мне, ни единому моему слову не поверил, а его жена стала на меня кричать, заступаясь за Лёньку. Наговорила мне кучу гадостей, сказала, что я выжила из ума и такая эгоистка, каких свет не видывал.
- Это ты эгоистка? – возмутилась соседка, - Ты почитай одна вырастила сына!
Ты, которая выходила Лёньку от всех болезней, поставила его на ноги, любовь свою подарила чужому мальчику. Вырастила внучку свою и теперь вынуждена, больная вся, нянчить третьего внука… Ты заслужила любви, признания и уважения от всей деревни!
В сердцах выкрикнула Елена и погрозила кулаком Лёньке. Он понял её без слов и тут же ретировался с огорода дальше к самой железной дороге.
- Ба, а ба? Чего ты меня не ищешь? – возвратил Женю в действительность голос Антошки.
Она ласково взглянула на «Тошку», как любила его называть, и чуть слышно прошептала:
- Сейчас, сейчас, милый, сейчас буду искать!
Они играли недолго, а потом Антошке захотелось идти купаться.
День был жарким. До озера было метров пятьсот по прямой, но соседский забор, что возник на другой стороне улицы совсем недавно, удлинял дорогу в два раза. Туда идти ещё можно было, ноги сами несли под горку, а назад в гору сил уже не хватало…
И она, тяжело вздохнув, поплелась с внуком купаться.
Антошка почти с ходу ринулся в прозрачную, чистую воду озера и почувствовал, что вода за эти дни, что он был в городе, изменилась, став после грозы более холодной:
- Ба! Плесни-ка мне из бани ковшик горячей воды, больно холодно стало, - прокричал он, стараясь интонацией голоса подражать отцу.
Женя с изумлением посмотрела на мальчика, покачала головой и весело в тон ему выкрикнула:
- Горячая вода вчера закончилась, сегодня только холодную раздают!
- Жаль, - как ни в чем не бывало, произнёс Тошка и быстро поспешил на берег, - Пойдем домой, я замерз!
- Пошли!
откликнулась Женя и медленно, останавливаясь на каждом шагу, стала подниматься в гору и тут вдруг она вспомнила зиму.
Зима нынче была такой снежной, что Жене не удавалось размести снег по всей территории от дома до улицы и далее к колодцу, а потому она прорыла в снегу всего лишь одну тропку от дома до колодца:
- Баню два месяца не топили, - вспоминала она, рассказывая позже соседкам – дачницам, - а когда наконец затопили, в марте месяце, то я поняла, дойти до бани моих сил не хватит. Петька, да дети, все на лыжах добрались, а мне как? Снег глубокий, я в нём проваливалась по пояс. Нет, не дойти! Людка (невестка) предложила на санках меня свезти. Петька подвёз и ушёл, не стал дожидаться, когда я вымоюсь, а намывшись, вышла из бани и поняла: назад мне ходу нет! Села в снег и подумала, здесь Господь пусть и приходит за мной. А Петька в доме ждал, ждал и, почувствовав неладное, пошел мне навстречу. Уже темнело и ветер сердитый откуда -то налетел, снег начал вновь сыпать, но Петька меня нашёл.
- Ты чего развалилась? – закричал он на меня. - Замерзнуть хочешь? Не дам!
Схватил меня в охапку, взвалил на плечо, словно мешок с картошкой, и не дожидаясь моего ответа, понес к дому. Я только всю дорогу охала и молила Господа, чтобы Петька меня живую приволок...
- … Ба! Ты не туда идёшь, здесь чужой двор, - останавливаясь перед ёлками Елены, прервал её воспоминания Антон.
- Пройдём здесь, - медленно отдышавшись, произнесла Женя, - Тетя Лена разрешает нам проходить по её огороду.
Тяжело вздыхая, произнесла она.
Антошка недоверчиво скосил глаза на бабушку и хотел уже повернуть, но ласковый, просительный голос её остановил внука:
- Пойдем, пойдем, не бойся, она добрая женщина.
Он насупился, сердито повернул глаза в сторону бабушки, постоял немного, подумал и нехотя поплёлся за ней через чужой огород.
- Вот, так-то будет лучше, - подумала она и вспомнила, как невестка Людка при каждой ссоре кричала ей:
- Ноги моей здесь не будет, и внуков своих ты никогда не увидишь!
И буквально на следующий день, забыв о своих постыдных угрозах, как ни в чем не бывало приезжала, подкидывая ей то одного, то другого внука.
- А они то ни к чему не приучены, - почему-то подумала Женя и сердито покачала головой, вспоминая невестку, - Людка всегда думала, что детей можно приучить к труду силой, и Антошку то она родила себе для забавы, думая, что Ленька да Анька вынянчат его. Ан, нет! Старшим детям тоже нужно детство.
Неожиданно Женя вспомнила, как однажды попросила внучку покрасить ей рамы окон, но та наотрез отказалась и только тогда, когда Женя пообещала ей заплатить, согласилась. Покрасила она из рук вон плохо, да вдобавок ко всему, Жене приходилось размешивать краску, мыть окна, передвигать стол вглубь комнаты подальше от окон и, когда наконец все было закончено с окнами, внучка тут же протянула руку за обещанной тысячей рублей.
А Ленька? – меж тем размышляла Женя, - Ни к чему его не тянет. Закончил девять классов с горем пополам и думал, что его с распростертыми объятиями возьмут в ПТУ на программиста, а не тут -то было, надо было сдавать экзамены и сдал бы, как миленький. Но мать решила по-своему. Достала где-то взаймы двадцать тысяч рублей и устроила его туда. Одного она не учла, если сын не приучен работать, то и учеба пойдет по обуху. Он проваландался до нового года, а потом его отчислили. И теперь толком не работает и не учится. Я ему так и сказала: «Смотри, Лёнька, попадешь в армию и или себя потеряешь, или тебя там убьют. Уж больно, ты трусоват, а в армии таких не любят».
Она вновь тяжело вздохнула и оглянулась кругом. В саду Елены цвели красивые цветы. Большие головки мака медленно покачивались на длинных стеблях, синие люпины важно стояли по стойке «смирно», вытянув свои свечи цветов. Бархатцы, словно цветочный ковер, обрамляли клумбу, и все это разноцветье радовало глаз.
- Хорошо! Вот так было бы на моей могиле, – неожиданно подумала она, ничуть не испугавшись своих мыслей, и тихонько пошла дальше.
К вечеру Тошку забрали, а на следующий день она стала пораньше, собрала огурцы и пошла к Елене за водой, но нагнувшись к шлангу, вдруг потеряла равновесие и упала:
- Что это со мной? – подумала Женя, а вслух произнесла, - Не получится из меня вора. Решила украсть, а сама развалилась на глазах хозяев.
- Это верно, из вас вора не получится, - подтвердил сын Елены. - Вы не умеете врать.
И подарил ей ласковый взгляд своих больших серых, как у матери, глаз. Затем помог ей встать на ноги и усадил в плетёное кресло, что стояло тут же:
- Отдохните чуток, а я воду к вам отнесу.
Она посидела немного, уняв дрожь во всем теле, и медленно побрела к себе.
С трудом поднимаясь на крыльцо, она ощутила сильную одышку, которая не позволяла ей делать резких движений, а то и вовсе не могла сделать лишний шаг. На последней ступени крыльца Женя присела и почувствовала себя чуть-чуть легче, жаркие лучи солнца не достигали ее в глубине крыльца. Она закрыла глаза и внезапно увидела перед собой лицо матери, да так близко, словно та находилась возле неё.
- Доченька моя, скоро мы с тобой встретимся, - послышался Жене шёпот её слов. Она вздрогнула всем телом и повернула голову, чтобы лучше рассмотреть лицо матери, но видение исчезло, на крыльце она была одна, и только горячее дыхание жаркого ветра обдало её лицо, затеребило уголки косынки.
- Уж больно часто в последние дни стали посещать меня разные видения, - пробормотала Женя и вспомнила как два дня назад она хотела вместе с Антошкой пойти за малиной, но странный сон, приснившийся накануне, остановил её.
Жене снилось будто пришел к ней человек в белом и только голова его была окутана чем-то темным, очертаний лица не было видно. Этот человек прошептал ей:
- Не ходи с Антошкой за малиной, ты потеряешь его.
От этих неожиданных слов она внезапно проснулась и потом долго лежала в ночной тьме, боясь заснуть, и все думала, к чему такой сон?
За малиной она в тот день не пошла и внука весь день от себя не отпускала, все боялась, как бы не случилось с ним что-нибудь нехорошее. Измаялась она за целый день, что провела с Антошкой на дворе, но выполнила обещание, данное во сне незнакомцу.
Потом она вдруг вспомнила, что примерно такой же сон ей привиделся несколько лет тому назад, когда старшие внуки: Ленька и Анька были еще маленькими. Тогда существо в белом приказало ей окрестить внуков в определенный день (какой именно, она уже не помнила):
- Окрести внуков, им будет намного легче, - произнесло оно и удалилось.
Женя долго думала, каким образом окрестить внуков, если в семье нет лишних денег.
На улице стояла уже глубокая, дождливая осень. Она подалась в город, попросить батюшку окрестить детей бесплатно, но тот только на смех её поднял. И как не думала Женя, как ни гадала, придумать так ничего и не смогла. Пришлось забыть о крещении внуков до лучших времён, а оно, как оказалось, не заставило себя ждать.
Однажды поздним вечером она услышала негромкий стук в окно.
- Кто там? – крикнула она в ночь, силясь разглядеть в тёмном окне чужое лицо.
- Женя, открой! Это я – Вера!
- Вера? – переспросила она, с трудом разглядывая мокрое от дождя лицо женщины – сестры соседа художника, - Откуда ты?
- Испуганно воскликнула Женя:
- - У меня нет ключей от дома твоего брата, он не оставляет их мне.
Прокричала она в темноту.
- Я к тебе, - донеслось с улицы, - Приехала помочь тебе окрестить внуков.
Эти слова настолько обрадовали и удивили Женю, что она в первую минуту оторопела и не знала, что сказать. Она быстро поспешила в сени, открывая запоры своей никудышной двери и думая при этом:
Надо же как бывает, словно один и тот же сон мы видели вместе.
На следующий день они поехали с детьми в соседнюю деревню и там окрестили их. Позже Женя узнала, что батюшка был хорошим знакомым Веры, и потому много денег с них не стал брать, а сами крестины провел по всем правилам: красиво и со значением.
С тех пор Женя не видела Веру, но тот случай запомнился ей на всю жизнь.
Боль в сердце усиливалась, не давая глубоко вздохнуть и стряхнуть её.
Она с трудом встала на ноги, пошла в дом, трясущимися руками развернула первые попавшиеся таблетки и приняла их.
- Чуть-чуть посижу, и все пройдет, - прошептала Женя, хотя уже давно знала, что боль не пройдет и будет жить с ней до конца её дней, - До конца моих дней.
Машинально повторила она свои мысли вслух, и опять перед ней появилось лицо матери:
- Мама, подожди ещё чуточку, мы скоро с тобой встретимся, - неожиданно для себя произнесла Женя и опять стала вспоминать.
- В том году поздней осенью, когда не переставая лили дожди, а потом вдруг ни с того ни сего грянули морозы, меня так скрутило, так худо стало, что пришлось вызывать такси и ехать в больницу.
Позднее рассказывала она соседке: - Приехала я туда и говорю дежурному врачу:
- Миленький мой, положите меня на недельку и обследуйте меня всю. Нет у меня никакой мочи больше терпеть эту боль, а ездить к вам каждый день я не смогу, не хватит у меня пенсии, да и дорога скоро размокнет, и никакое такси не сможет привезти меня в клинику.
А врач посмотрел на меня так исподлобья и говорит:
- Вы здоровый человек, зачем вас класть в больницу?
- Да как же я здорова, - возмущенно воскликнула я, - Как же я здорова?
Если к вам не смогла приехать на автобусе, а приехала на такси?
Он меня выслушал так внимательно и опять мне говорит:
- Нет у нас такого указа, чтобы каждого желающего в больницу класть, и больница наша предназначена для больных людей, которые уже не могут передвигаться самостоятельно.
- Да Бог с вами,- отвечаю, ему, - пусть будет по- вашему, только сделайте мне кардиограмму да анализы, чтобы узнать что меня так мучает и отчего у меня так всё болит.
Говорю я ему, а сама чувствую, что голова кругом пошла и дыхание моё стало тяжелым.С трудом перевела дух и опять стала ему рассказывать:
- Три года назад мне в Твери сделали операцию, удалили опухоль. Может мне опять надо в Тверь?
Врач - онколог полистал мою карточку и,неожиданно усмехнувшись,так ответил мне:
- В Твери все лежат просто так, для порядка, а операцию вам не делали. С чего вы взяли, что вам делали операцию? Не было у вас никакой операции, и в Твери вы не были, - внезапно произнёс он, перелистывая мою карту.
- Как это не была? – оторопела я, - Как это не была?
Закричала я: - А шов на моём животе кем сделан?
- Не знаю, - сказал он спокойно, перелистывая мою карту, словно это телевизор какой, - не вижу никакого шва.
- Да вы спросите у моей невестки или сына, они вам всё расскажут, - старалась его всячески убедить, но кажется все без толку. Он меня не слышит.
Врач пролистал мою карту до последнего листа, тяжело как-то вздохнул и отправил меня делать кардиограмму.
Сделали мне кардиограмму, но расшифровать её почему- то не захотели. Как я не просила этого изверга, как я не умоляла, он мне только одно повторял:
- Не умею я, это не мое дело заниматься расшифровкой вашей кардиограммы!
- Как это не ваше дело? – удивлялась я. - Вы же врач – кардиолог?
- Да, - отвечал он мне, - но вам говорить ничего не стану.
- Хорошо, - произнесла я. - Сейчас я позвоню своей невестки и вы расскажите ей.
- Не буду я ничего никому рассказывать! – заупрямился врач. Я посмотрела на него, покачала головой ничего не понимая, и пошла к терапевту, может она мне что разъяснит?
К счастью, терапевт оказалась милой внимательной женщиной. Она, не перебивая, выслушала мою историю и, оставив меня в кабинете, побежала к кардиологу. А потом попросила и меня к нему подойти. Я нехотя поплелась к нему в кабинет. На моё удивление кардиолог встретил меня у самых деверй кабинета радушно, поздоровался со мной за руку, словно мы были с ним родственниками, усадил подле своего стола и самым внимательным видом перелистал ещё раз мою карточку так, словно видел её впервые, а затем начал заполнять её широким размашистым почерком. Исписал всю до самой корочки, вклеивая в неё дополнительные листы и под конец сказал мне:
- Сердечко ваше лечить надо, но об этом вам расскажет ваш врач – терапевт.
Потом помолчал немного, пристально вглядываясь в мое лицо, и неожиданно сердито проговорил:
- Был я в вашем «Озерном» по вызову, так мне даже никто там дверь не открыл, хотя вызывали и звонили в клинику не раз.
- К кому же вы приезжали? - с сочувствием поинтересовалась я.
- В пятидесятый дом, - устало проговорил он.
- В пятидесятый? – я растерянно взглянула на врача, пересчитывая в уме все жилые дома, и только потом ответила: - Там уже лет десять никто не живет.
- Как это никто не живет? – переспросил он, повысив голос. – Как это никто не живет?
Повторил он и с удивлением уставился на меня, словно я пыталась его разыграть:
- А к кому же я ехал?
- Не знаю к кому вы ехали, - ответила я, пожимая плечами. - Но в том доме давно никто не живет, лишь изредка приезжают туда дачники, да и то на месяца два не больше.
- Вот тебе и раз! – взмахнул он рукой и внезапно как-то странно не то крякнул не то хмыкнул и еле слышно, преодолевая внезапный приступ смеха, произнёс:
- Идите, идите к терапевту, она вам всё расскажет.
Пошла я к терапевту, по дороге зашла к онкологу взять результаты анализов, но он меня не принял, сказал, что анализы дать не может без страхового полиса и паспорта, а также медицинской карты. Сунула я ему в глаза медицинскую карту, показала на номер полиса, записанный в предыдущий день его же рукой, и паспорт, но он всё равно отказался давать анализы. Я разозлилась, плюнула с досады и пошла к терапевту. Она внимательно, как в первый раз, выслушала меня и опять кинулась бежать к онкологу. Вскоре он сам пришел, извинился передо мной и отдал результаты анализов мне в руки.
- Насмотрелась я на этих горе - врачей и подумала, глядя на эту худенькую, с добрыми глазами женщину:
- Наверное, терапевт у них является заведующим отделения, - и мне стало так жалко её, - Бедная, сколько же тебе за день нужно обегать своих коллег и напомнить им, что они - врачи а не футболисты.
Она внимательно просмотрела мою карту, затем прослушала моё сердечко, подобрала мне лекарства, согласно моему диагнозу, и предостерегла меня есть много сладостей и белый хлеб:
- У Вас в крови высокий сахар, - сказала она и на прощание улыбнулась мне так ласково, что у меня на сердце стало хорошо, и всю дорогу домой я всё думала:
- Ели бы таких врачей выпускали больше, тогда и больных было бы намного меньше.
(продолжение следует)