Храмов умел все: от прекрасной игры на гитаре до изумительного знания технических особенностей различных машин и механизмов. Любая техническая новинка была для него - открытая книга. Ему не нужно было заглядывать в руководства по их эксплуатации и ремонту. На интуитивном уровне он быстро потрошил и также быстро приводил в порядок самые разные устройства. В этом я убеждался неоднократно. Удивительно, но у него не было технического образования. И даже среднего образования не было. В общем – самородок.
Как и многие талантливые люди, Храмов страдал тягой к спиртному. И во время работы мог один-другой стаканчик пропустить. Начальство смотрело на это сквозь пальцы, лишь иногда слегка журило.
- Ну, неужели нельзя потерпеть до конца рабочего дня, если совсем без этого не можешь. Если нет силы воли покончить с пьянкой, зашей таблетку в зад, как это Иван сделал. Три года не пьет мужик. Вон - какой цветущий и здоровущий. Жена не нарадуется. Но ведь ты не только сам пьешь, но и других в это дело втягиваешь, дисциплину подрываешь. Смотри, допрыгаешься.
Храмов молча выслушивал, в пререкания не вступал, даже обещал исправиться.
Но не получалось. До увольнения несколько раз дело доходило. Но вот только после увольнения разом останавливалась техника, начинались технические проблемы, и начальство через неделю-другую снова восстанавливало Храмова на работе. В подпитии вел себя спокойно и рассудительно, пьяные драки и ссоры не затевал. Мыслил ясно, как на трезвую голову.
Познакомился я с ним так. В те аспирантские годы институт выделил мне тяжелый мотоцикл «Урал M-63» с коляской. Это была большая удача. Получить мотоцикл помог случай. Один-два раза в год директор института лично проверял состояние научно-исследовательских работ. Полевые опыты находились на порядочном расстоянии от города. Директор умаялся от долгой и тряской езды, поэтому понял - этому аспиранту транспорт нужен.
- Умеете ездить на мотоцикле, есть у Вас водительские права? - спросил он.
- И права имею, и прекрасно езжу» - не моргнув глазом, ответил я.
- «В этом году министерство выделяет нам два тяжелых мотоцикла «Урал М-63», как прибудут, один выделим Вам».
- Не знаю, как благодарить, Большое спасибо.
Права на вождение мотоцикла у меня имелись, но вот что касается прекрасной езды – это был чистой воды авантюризм. Когда-то в студенчестве мной действительно были получены права на вождение мотоцикла. Для этого достаточно было вписаться в так называемую восьмерку, то есть в пределах определенной площади описать на мотоцикле ИЖ все завитки цифры восемь.
Поэтому, когда мне выделили мотоцикл, я наотрез отказался от предложений товарищей залить в бак бензин и прокатиться. Мое незнание мотоцикла обнаружилось бы сразу. Ведь я даже не знал, как вообще с ним обращаться, где у него карбюраторы, как переключать скорости и т.д.
– В каком виде мотоцикл прибыл, в таком и отправлю на опытную станцию - заявил я приятелям. - Там на месте испытаю, нечего здесь ерундой заниматься.
Мотоцикл благополучно загрузили в контейнер и через неделю доставили на мех. двор опытной станции. Два дня вникал я в технические подробности этого чуда. От корки до корки изучил руководство по эксплуатации. На третий день залил в бак бензин, пнул ногой кик-стартер, и поехал в ГАИ ставить мотоцикл на учет. Сразу же после выезда из мех. двора меня остановил инспектор ГАИ.
- Предъявите документы, почему мотоцикл без номера и почему так далеко от меня остановились?
- Как почему? Вы дали сигнал остановки, когда до автобусной остановки оставалось 10-15 метров, а это запрещено правилами, вот я и остановился за остановкой на разрешенном расстоянии. Мотоцикл новый, еду в ГАИ ставить на учет. Документы - вот они.
Инспектор быстро осмотрел документы, вернул со строгим выражением лица.
- Можете ехать, но только осторожно, без лихачества.
Впереди был подъем на мост. Мотоцикл с трудом преодолел его. Как потом выяснилось, работал только один цилиндр. Другой бездействовал из – за неисправности свечи зажигания. Инспектор с удивлением смотрел вслед медленно ползущему мотоциклу. Его наставление «Ехать осторожно» выполнялось до издевательски точно.
Как бы там ни было, начало было положено. Я подружился с мотоциклом. Наверно, и он со мной. Слышал как-то, что каждый сходящий с конвейера мотоцикл, провожают пинком со словами «Еще один гроб готов». Думаю, с этим можно согласиться. Лично я не пострадал от общения со своим трехколесным другом, хотя опасных ситуаций было предостаточно. Но вот в других руках мой мотоцикл дважды становился участником серьезных происшествий с тяжкими последствиями.
Впрочем, я отвлекся. Для мотоцикла требовался гараж. Не мог я оставить его на мех. дворе без присмотра. Поэтому с заблаговременно подготовленным в институте письмом зашел в кабинет директора экскаваторного завода.
- Металл – фондовый материал, дать указание на изготовление гаража не могу – отрезал директор.
- Но я выполняю важную работу, имеющую большое значение для государства.
- Все мы выполняем важную работу, не Вы один. Идите, не мешайте работать.
Я понял, экскаваторный завод отпадает. Такую бронебойную глыбу ничем не пробить. Придется искать обходные пути.
С тем же письмом зашел в приемную директора судоремонтного завода.
- Идет производственное совещание, нельзя к директору – заявила секретарша.
- Мне можно. Я по правительственному заданию. И не дослушав ответа, вошел в кабинет директора. По обе стороны от его служебного стола сидело человек 40-45. Не обращая ни на кого внимания, энергичными шагами подошел к директору. В кабинете воцарилась тишина.
- Важное правительственное задание. Распоряжение Совета Министров № 646-Р. Срочное обследование состояния коллекторно-дренажной сети. Срок исполнения три месяца. Обследование ведется передвижными бригадами на мотоциклах. Для них требуются гаражи. Вот письмо для изготовления одного из них. Подпишите.
- Но металл – это ведь фондовый материал, где я Вам его возьму, - простонал директор.
- Вы, что хотите, чтобы я сейчас из Вашего кабинета позвонил куратору в Совет Министров. Хотите, чтобы он поговорил лично с Вами на эту тему. Вы этого хотите?
У директора от такого энергичного напора, по-видимому, текст письма запрыгал перед глазами. Думаю, в эту минуту он плохо соображал, и не обратил внимания, что письмо адресовано не ему, а директору совсем другого завода. Иначе, ни за что не поставил бы свою резолюцию «Изготовить».
Нужно было, не теряя времени действовать дальше в той же энергичной манере. В ближайшем магазине купил две коробки конфет и зашел с ними в плановый отдел завода.
- Девочки, вот вам к чаю конфеты, а мне срочно нужно, чтобы Вы подготовили смету для изготовления гаража вот по этим чертежам. Это правительственное задание. Каждая минута на учете.
Девочки постарались. С готовой документацией подошел к бригадиру завода.
- Слушай друг, нужно срочно изготовить гараж. Ваш ударный труд не останется не замеченным. Три бутылки спирта, думаю, согреют Ваши трудовые мозоли. Ну, так как, договорились.
- Конечно, договорились, где спирт?
- Спирт будет через два часа, а пока принимайтесь за работу.
Спирт у нас в те годы творил чудеса. Да и сейчас, не исключено - творит.
На следующий день я уже сгружал гараж на мех. дворе опытной станции.
Требовалось его собрать. И вот тут на помощь, неизвестно откуда появился Геннадий Храмов. Быстро и деловито разобрался со сборными деталями. Пригласил двух слесарей. Под его руководством, меньше чем через час, собранный гараж уже стоял возле ворот мех. двора. Причем так, как будто он стоял тут вечно. Вот тогда и состоялось мое первое знакомство с Храмовым.
Пришел посмотреть на гараж и директор опытной станции.
- Вы всего несколько дней назад приехали из столицы. Как Вам удалось так быстро решить вопрос с изготовлением гаража. Металл ведь фондовый материал. Выдают только по разнарядке.
- Ну и мне выдали по разнарядке. Учли важность выполняемой работы.
- Н-да! Какой-то секрет тут, конечно, есть. Всем бы так решать деловые вопросы.
Впрочем, гаражом я пользовался редко. Только, когда хранил в нем мотоцикл в промежутках между командировками.
То, что каждый мотоцикл, является источником несчастий, пришлось убедиться очень скоро.
Случилось так, что, примерно, за год до этого я подружился с прибывшим по распределению в областной город молодым инженером трикотажного производства -Аликом. Знакомство произошло совершенно случайно. В двухместный гостиничный номер ко мне подселили соседа. Его громогласный храп лишил спокойного сна. И подушкой в него кидал, и будил, и водой брызгал. Ничего не помогало. Храп утихал ненадолго. Через два дня постоялец выписался из гостиницы. Вселили другого. Новый сосед оказался еще более оглушительным храпуном - с причмокиванием и присвистыванием. Пришлось обратиться за помощью к администрации гостиницы. И вот тогда меня переселили в номер, в котором временно до получения квартиры, проживал тот самый Алик. Он не храпел и потому утром я встал с хорошим настроением. В процессе разговора узнал, что Алик работает на трикотажной фабрике. Выяснилось, что получает маленькую зарплату и едва сводит концы с концами.
Это было правдой. Особенно в плачевном состоянии находились его обветшалые туфли. Через несколько дней я предложил Алику сходить со мной в обувной магазин.
- Деньги вернешь, когда сможешь. А не сможешь, пусть они будут тебе моим подарком.
Туфли были куплены. Алик смотрел на меня благодарными глазами. Наша дружба еще более окрепла.
Через какое-то время Алику выделили однокомнатную квартиру. С тех пор я забыл о гостиницах, всегда останавливался у него при очередных командировках. Научил Алика ездить на мотоцикле. Никогда не отказывал в просьбе самому вести мотоцикл, особенно по ночам, когда ослабевала бдительность работников ГАИ. Вот так я и нарушил известную заповедь - «Ружье, машину и жену – не доверяй никому».
В зимнюю декабрьскую ночь, после посиделки с друзьями, Алик с одним из своих гостей, решил прокатиться на мотоцикле. Меня, к сожалению, к тому времени сморил сон. Проснулся где-то в половине четвертого ночи от ощущения тревоги. В квартире никого не было. Вслушивался в ночную тишину, не слышен ли звук приближающегося мотоцикла. Иногда казалось, слышу, но это был лишь отдаленный шум проходящего поезда.
В восемь утра я уже был на трикотажной фабрике. Сообщил коллегам, что Алик не вернулся домой после ночной поездки на мотоцикле. Тут же засели за телефоны, стали обзванивать медицинские учреждения. В одном из них обнаружили Алика и его товарища. Оба находились в крайне тяжелом состоянии. Особенно Алик.
Примерно в двадцати километрах от города встречный грузовик ослепил Алика лучами своих фар. Правила предписывают остановиться в таких случаях. Но Алик продолжал вести мотоцикл. От сильнейшего о столкновения с автомобилем товарищ Алика вылетел из люльки мотоцикла и ударился головой об асфальт, получил сотрясение мозга и повреждение позвоночника. От неминуемой смерти спасла каска.
Алик получил многоосколочный перелом бедра и мозговую травму черепа. Он узнал меня и тут же потерял сознание. Глаза закатились вверх, ярко обнажив белки. Врачи тут же выдворили нас из палаты. Несколько дней Алик находился в пограничном состоянии между жизнью и смертью. Еще бы. Ведь несколько часов в пустынном месте он истекал кровью, пока к нему и его товарищу не подоспела помощь из города.
Администрация фабрики выделила грузовой автомобиль для осмотра места происшествия и транспортировки разбитого мотоцикла в город.
Как оказалось, мотоцикл уже был оттранспортирован в районное отделение ГАИ близлежащего поселка. Столкновение с автомобилем было настолько сильным, что у мотоцикла оторвался левый цилиндр, фара разбита вдребезги, крылья разорваны, ось колеса люльки настолько искривилась, что люлька влезла под мотоцикл. Жалкая куча металлолома, да и только.
В районной прокуратуре я честно сказал, что во всем виноват только сам и готов понести любое наказание. Мотоцикл доверял другу без оглядки. Сейчас самым главным считаю оказать ему помощь в сохранении здоровья.
Мое искреннее признание вины тронуло сердца сотрудников прокуратуры. Дело возбуждать не стали. Мотоцикл оттранспортировали в город и сгрузили по моей просьбе во дворе временно работающего у меня лаборанта.
Естественно, мне не хотелось огласки случившегося. Прошел всего год, как получил мотоцикл, и вот такая авария. Поэтому, пока плохие вести не достигли ушей начальства, принял решение о срочном восстановлении мотоцикла, причем так, чтобы он выглядел по возможности, как прежде.
Для этого требовалось купить новый двигатель и целый ряд разных деталей взамен разрушенных. Все это стоило недешево. Я использовал все свои средства, но денег все равно катастрофически не хватало. Помогли друзья Алика, частично одолжившие, частично безвозмездно ссудившие недостающие средства.
Две недели я вместе с механиком и лаборантом приводил в чувство своего трехколесного друга. Одновременно принимал меры для восстановления здоровья Алика. Наконец, мотоцикл был полностью восстановлен. Порушенный родной двигатель отвез в гараж с надеждой восстановить в будущем. Алика только через три месяца выписали из больницы для последующего амбулаторного лечения. Но лишь через год он расстался с костылями.
Чтобы не испытывать судьбу во время последующих командировок я перестал останавливаться у Алика. Хорошо относившийся ко мне директор выделил для проживания левое крыло пустующего дома в загородном поселке опытной станции. Это было удобно во всех отношениях. Две комнаты, веранда, кухня, газ. Мотоцикл всегда под рукой. Чистый воздух, город всего в нескольких километрах, есть возможность проведения прямо на месте лабораторных опытов.
Но самое главное, в этом поселке проживал Храмов. Он зашел ко мне в первый же вечер. Я слетал на мотоцикле за «горючим» в ближайший магазин. Наша застольная беседа затянулась до часу ночи. Коренастый, широкоплечий, кряжистый – Храмов очень располагал к себе. И говорил интересно, образно.
О чем только мы с ним не говорили. О политике, философии, женщинах, музыке, войне и многих других вещах. Храмов на все имел собственное мнение. В подавляющем большинстве случаев оно было весьма оригинальным.
- Иметь красивую жену – говорил Храмов, это все равно, что купить шикарный торт, который, едят вместе. Но есть выбор. Кто не согласен иметь торт может купить замшелый сухарик и грызть его в одиночку. Никто не позарится.
Такое интересное высказывание я слышал впервые. Были у него и другие не менее оригинальные суждения.
- Самая тяжелая вещь, которую я поднимал в жизни, говорил он, подымая очередную стопку - это рюмка водки. На будничный вопрос: Как дела? –отвечал «Причин нет, чтоб волноваться». Неистощим был на комплименты женщинам. Рождал их на лету. Тут были и «Мой самый лучший пиджак – тряпкой к вашим ногам», и «Готовое выпрыгнуть из груди сердце», и «Мимолетный взгляд, породивший ураган нежных чувств» и многое другое. Очень редко, но грубившим ему дамам мог сказать и другое
- Все ясно. В тебе сидит все озлобление женщины, которую так никто и не приголубил.
Себя он не считал русским.
- Это в паспорте написано - русский. А так - какой я русский. За 300 лет татары вдоль и поперек пробежались по России. Сколько женщин осчастливили своим вниманием. Поэтому, приглядевшись внимательно, увидишь, тот, кто кажется русским, на самом деле татарин.
Узнав про аварию, Храмов тут же предложил свою помощь в восстановлении двигателя мотоцикла. Его помощь оказалась очень кстати. Чуть ли не каждый вечер мы занимались двигателем. В перерывах опрокидывали по чарке. Спиртное нисколько не мешало сообразительности Храмова. Легко и быстро он находил необходимые решения, помогал приобрести нужные детали, мастерски их устанавливал. Через две недели двигатель был собран и установлен на мотоцикле. Завелся с первого же поворота кикстартера. Теперь все, стало на свои места. Мотоцикл снова обрел родной двигатель. Вроде и не было никакой аварии.
Через некоторое время нашелся покупатель на прежний двигатель. На вырученные деньги удалось не только рассчитаться с кредиторами, но добавив немного денег купить телевизор «Зорька». Вещь по тем временам совсем не дешевая.
Наши дружеские взаимоотношения с Храмовым крепли. Его музыкальные способности просто восхищали. Мы играли с ним в две гитары. Я вел соло, он виртуозно, с переливами и переходами исполнял аккомпанемент. Замечательно вел, фантастически чувствовал ритм. В комнате лилась божественно прекрасная музыка. Он знал все аккорды, исполнял любые романсы, изумительно, без всяких нот мог исполнить Аппассионату Бетховена, времена года Вивальди или неаполитанский танец из балета «Лебединое озеро». Некоторые аккорды я освоил с его помощью и с гордостью демонстрировал их своим товарищам.
Храмов не занимался, как я, гантельной гимнастикой. Но когда после очередного застолья мы решили помериться с ним силами, я не смог его одолеть. Он оказался сильнее. Несколько попыток уложить его на лопатки оказались тщетными. На лопатках оказывался я сам.
В прошлом танкист, он участвовал в венгерских событиях 1956 года и не раз рассказывал мне о них. Эти события, по-видимому, глубоко запали в его память. С его слов выходило, что советские войска вели боевые действия против венгерских сил сопротивления. По сути – это была непродолжительная, но самая настоящая война с многочисленными жертвами.
В вопросах философии Храмов слабо разбирался, поэтому с жадностью впитывал мои рассуждения о категориях добра и зла, законах развития природы и человечества, величии Вселенной и слабости человеческого ума, бессмертии идей и тленности материальных приобретений. Что интересно, он обладал талантом обобщения. Из одного или нескольких примеров, простыми словами быстро формулировал обобщающие выводы.
Из моих с ним бесед он твердо вывел, что самое главное в жизни каждого человека – это физическое здоровье и спокойствие души. Материальные блага необходимы, только в той мере, в которой действительно необходимы. Иначе ты будешь пользоваться все меньше и меньше тем, чем будешь владеть все больше и больше.
- Сколько вокруг духовных уродов, которые только тем и занимаются, что обкрадывают народ, строят дворцы, копят драгоценности, обзаводятся дорогими автомобилями, самолетами, яхтами и получают удовлетворение от созерцания своих материальных богатств. Им кажется, что они владеют всем этим. На самом деле - богатство владеет ими. Никто не может подсчитать, сколько было загублено душ, какой кровавый след тянется за магическим сиянием бриллиантов, золотых безделушек и круглым счетом в банке – говорил я ему.
- Ты рассуждаешь, словно какой-то проповедник, - удивлялся Храмов. Выходит, нужно жить по принципу - «Довольствуйся малым, и тебя не постигнет зло».
Впрочем, по моему мнению, он уже давно, сам того не осознавая, довольствовался малым. Отец троих детей, Храмов всю зарплату отдавал семье. Львиную долю левого заработка тоже. В квартире у него было только самое необходимое, никаких излишеств. На приусадебном участке выращивал огородную продукцию. Не раз служила она нам хорошей закуской в наших посиделках. Ну а что касается выпивки, то желающих угостить Храмова было много. Я, ведь тоже был одним из таких доброхотов.
Моя работа над кандидатской диссертацией близилась к концу. Обстоятельства складывались таким образом, что дальнейшую работу по внедрению полученных результатов требовалось продолжить в другом месте. В те годы перебазировать мотоцикл через пустыню Каракумы можно было либо железнодорожным транспортом, либо на автомобиле повышенной проходимости. Последний вариант был проще и потому предпочтительнее. Вскоре представилась такая возможность.
Накануне отъезда ко мне зашел Храмов. Сказал с грустью:
– Я знаю, что ты уже не вернешься. Больше не будет наших посиделок, разговоров, совместной игры на гитарах.
- Да нет, обязательно вернусь, еще не раз отметим нашу встречу за дружеским столом, не раз зазвучат наши гитары.
- Нет, не вернешься. Я это знаю. Скажи, в какое время завтра отъезжаешь, я провожу тебя. Мы больше не встретимся.
- Почему не встретимся, что за разговор, ведь ты никуда не уезжаешь.
- Не уезжаю, но поверь, знаю, что мы уже не встретимся.
Какая-то печаль и что-то недосказанное сквозили в его словах. Я в самом деле не понимал, откуда у него такая твердая убежденность.
Ранним утром Храмов ожидал меня у ворот автопарка. Помог погрузить мотоцикл на автомобиль. Пожал на прощание руку. И вновь повторил, что больше мы не встретимся. Вот так и расстались. До сих пор помню его печальную улыбку, затаенную грусть в глазах.
Через какое-то время дошли вести, что Храмов умер. Какая-то неизлечимая хворь свалила этого богатыря и прекрасной души человека. Сразу стало понятным, почему он так убежденно говорил, что больше мы не встретимся. Фактически он прощался со мной, зная о своей смертельной болезни.
Прошло много лет, но кажется, что расстался с ним только вчера. Стоит лишь вспомнить его и сразу воскресает умное с доброй улыбкой лицо, открытый бесхитростный взгляд, крепкое мужское рукопожатие. Ясно вижу, как за окном сгущаются сумерки, в небе загораются звезды, стрекочут ночные сверчки, шумят листвой тополя. Память останавливает и обращает вспять стремительный бег времени. Снова звучат наши гитары, льется неторопливая беседа, задушевные посиделки с Храмовым продолжаются.
Воспоминанья, словно сон могучий
Меня уносят в прошлые года
Там ветерок, как прежде гонит тучи
И солнце светит также, как всегда