Сначала я услышал о нём от своего приятеля Юрика. В конце 90х Юрка пел в одном из «притонообразных» ресторанов. Зашёл у нас как-то разговор об удивительных типах – завсегдатаях кабаков того смутного времени. Мой набор большой оригинальностью не отличался: парочка закадычных друзей рэкетиров с модными тогда стрижками «бильярдный шар»; Колян, неизменно в зелёном спортивном костюме, меховой шапке и лакированных ботинках; да немногословный со сверлящим взглядом Казбек. У Юрки же в памяти остался некий уникум по имени Роберт.
-- Каждый вечер этот тип приходил к нам в кабак, -- рассказывал Юрик, -- прикинь, шатался от стола к столу, напивался, что-то высказывал какой-нибудь компании, получал по полной программе, потом лежал на диванчике в холле пока не очухивался и уже тогда ковылял домой помятый, но удовлетворённый. И так почти каждый день. Пока «своё» не получит, не уйдёт. Сидит, бывало, сплошной «солидол»*, но музыкой не интересуется, тихо как в библиотеке, тут Роберт к нам подваливает и начинает про то какие мы дурацкие песни поём, да и те хуже некуда. Терпеть его нудятину уже невозможно, мы бежим на сцену, проводим «реанимацию зала»**, а вскоре, как обычно, Роберт – гвоздь программы, публика оживает; у нас пошли заказы.
* «солидол» - солидная публика.
** «реанимация зала» - выход музыкантов на две-три цепляющие песни с целью расшевелить пассивных гостей.
Разговор этот случился у нас по дороге на загородную турбазу. Зима, практически ночь, а мы с Юриком катим по заснеженной трассе, чтобы отдыхающие могли насладиться нашей коллекцией эстрады и шансона. Уже меньше чем через час – встреча Нового 2000го года.
Так мы и работали. Иногда больше, иногда меньше, ну а вообще-то «устаканилось». Тем более что у меня в репертуаре с полсотни собственных песен. А что теперь?.. К музыкальному творчеству добавился «зуд литературный». И где, когда, от кого я этим заразился? Разве у меня есть, что сказать миру новенького? В записной книжке на букву «пе» сделал запись: «Нет ничего, что не было бы сказано ранее». Теренций Публий. Вот зануда, а ещё комедии сочинял. Можно себе представить.
Ладно, если от новых мук творчества уже не спастись, рассуждал я, может быть, стоит тогда пойти поучиться? Нечего тут стесняться или ещё хуже «гордого давать». С надеждой на то, что если не научат, то хотя бы протрезвят, побывал на семинаре «Как написать книгу за 31 день». Через неделю посетил «Как написать хороший роман за 24 дня». Последним был «Бестселлер за 18 дней».
В виде компенсации, наверное, что я ничему не научился и не протрезвел, на последнем семинаре произошла невероятная, даже неправдоподобная встреча.
Намереваюсь купить учебное пособие и идти домой, чтобы в спокойной обстановке разобраться что дальше делать. Из-за теснящегося возле книг народа вслепую нащупываю свою брошюрку, но взять не получается. Тяну на себя, -- не даётся. Раздвигаю соседей и вижу – в мою книжку вцепился какой-то желчный тип. Курчавые тёмные волосы, уши немного оттопыренные, телосложение деликатное, но взгляд пронзительный.
-- Ну что, ей богу?!
Конкурент молчит. Я внимательнее смотрю на его лицо. Э, да как же я сразу не заметил?.. Сломанный нос. Уж не боксёр ли в лёгком? Прошу прощения, но это люди впечатлительные, с прекрасно развитым чувством собственного достоинства. А главное, есть у них нехорошая привычка бить без замаха в печень.
-- Пжалста, -- через губу выговариваю я.
-- Не стоит. Вам, вероятно, нужнее, -- сухо говорит боксёр.
Не хватало только дурацких реверансов. Хотя, это куда лучше тычка в живот или челюсть. А слова – вам и вероятно, так просто даже понравились.
-- Не знаю, стоило ли вообще сюда приходить, -- рассеянно оглядываясь, говорю я.
-- Выходит, сомневаетесь?
-- Выходит, что так.
-- А вы уже написали что-нибудь? – спрашивает мой собеседник.
-- Пытаюсь, но пока всё незаконченное, обрывками.
-- Ну, а если бы вам рассказали что-нибудь необычное, во что и поверить-то трудно, но это реально было, это… как говорится, из первых рук… смогли бы вы забыть о сомнениях?
-- Тут надо подумать, -- говорю я и вдруг неожиданно для самого себя уверенно добавляю, -- смогу.
Обменяться несколькими фразами с незнакомым человеком для меня сложности не представляет. Но, чтобы затеять разговор нужно задавать вопросы. Этого я не умею, зато отвечаю всегда с готовностью и чего греха таить, пространно. Мой собеседник спрашивал – я отвечал.
Оставив сведшую нас книжечку томиться на прилавке, мы вышли на улицу.
-- Будем знакомы? – предложил я. – Прохор.
-- А меня зовут Роберт, -- ответил мой новый знакомый.
Я насторожился. В памяти смутно шевельнулось что-то давно слышанное. (Ведь прошло больше десяти лет с того Юркиного рассказа в ночь перед встречей «круглодатного» Нового Года.) Само вспомнится, решил я. Отвлекаться не хотелось, меня сильно занимала наша с Робертом беседа.
-- Вы Прохор, в каком жанре себя пробовали? Случаем не лирик? Не философ в исповедальной манере? – осторожно выведывал Роберт.
Мы шли по весеннему городу. А как бы я описал это неземное состояние ожидания… чего ещё не ясно, но точно чего-то очень хорошего… Да никак. В голове навязчиво вертелась пошлая прибаутка юности: «Погода шепчет – займи и выпей». Какой я после этого лирик? Нет, этот Роберт мне послан небом. Меня испытывают. Это шанс, нельзя его упускать. Пусть рассказывает. Что-то он замолчал. Вдруг передумает?..
-- Давайте зайдём куда-нибудь, посидим, -- предложил я. – Только, вот, не знаю ничего подходящего поблизости.
-- Ничего, я знаю, -- сказал Роберт. – Сейчас свернём в переулок, пройдём немного, и на перекрёстке будет кафе. Не бывали?
-- Не приходилось.
-- А у меня с ним много чего связано. Представьте себе, Прохор, когда-то на крыше этого заведения красовались два аиста с растопыренными крыльями. Мы с друзьями прозвали кафе «Два петуха». Молодёжь всегда ведь переделывает всё на свой лад.
Роберт замолчал. Достал сигарету, прикурил. Неожиданно остановился, посмотрел на меня и сказал:
-- Будь у кафе такое прозвище сегодня, в него, и ходить-то никто бы не стал. Вам не кажется, что уголовный сленг, понятия, вообще, мировоззрение проникли во все слои общества?
Я молчал. Ну да, иногда мне кажется, что мужское население прямо на глазах «братвеет». Кулаки, да и не только – постоянно наготове.
Мы вышли к перекрёстку, и я увидел это заведение. В нём угадывалось кафе-стекляшка на излёте «эпохи застоя». Никаких аистов, тем более петухов не было и в помине. Зато бросались в глаза витиеватые иностранные надписи.
-- Вот, с этого самого места и началась моя история, -- сказал Роберт, когда мы присаживались за укромно расположенный двухместный столик.
-- Пива, или что-нибудь покрепче? – спросил я.
-- Пожалуй, воздержусь пока, -- сказал Роберт. – Знаете Прохор, когда-то я крепко выпивал. Но это, как говорится, полбеды. После нескольких рюмок резал правду-матку в глаза тому, кто меня только что угощал, и начиналась беда. Не обошлось и без последствий, если обратили внимание на мой нос.
-- Я подумал, вы боксом занимались.
-- Бокс был, конечно, -- усмехнулся Роберт, -- но, к сожалению, из всего боксёрского арсенала я владел только глухой защитой. В общем, смех сквозь слёзы: в одном из ресторанов я добился сомнительной популярности, как у завсегдатаев, так и у персонала. Нет, не хочется вспоминать этот период моей жизни.
А у меня во всей красе всплыл в памяти рассказ Юрика. Невероятно, но это тот самый Роберт! Он сидит напротив меня и собирается рассказывать о каких-то удивительных приключениях, которые якобы с ним происходили. Зачем, собственно? Почему бы ему не написать «бестселлер» самому? Зачем вообще я ему нужен?
Все эти вопросы я и задал напрямик. Ответ меня несколько смутил.
-- Не успею.
Я помолчал. Сказано было убедительно. Но что это значит – не успею?..
-- Готов слушать, -- говорю, -- если, конечно…
-- Нет, не передумал.
продолжение следует...