Шапка.
В нашем городе много заведений, где проводятся свадьбы, юбилеи и прочие мероприятия, вплоть, до поминок, но наша речь не об этом, а о некоторых смешных и парадоксальных случаев, которые происходят на подобных мероприятиях.
И так.
Как-то морозным зимним днём, когда на двор пришли трескучие морозы, члены одного из уважаемых клубов нашего города спешили отметить одно из знаменательных событий в трактире под названием «М». Спешили и по–одному, и по–подвое, и по–трое, а кто-то ехал и на такси, но не это главное. Главное для рассказа, кто, во что был одет, обут. С разных направлений города пешком вышли двое. Василий Семёнович Скворцов – мужчина лет сорока и Гаврила Петрович Петухов – мужчина лет шестидесяти пяти. Василий Семёнович в драповом пальто модного покроя, лёгких лакированных туфлях, модных брюках, плавно облегающих носки этих туфель, бодрой походкой приближался к известной точке «М». Правда, время от времени бодрая походка Василия меняла своё очертание. Василию Семёновичу всё чаще и чаще приходилось наклонять голову, то влево, то вправо, при этом руки его поочерёдно драли уши. Мороз крепчал, за тридцать перевалило, но он упорно не желал опустить наушники шапки ушанки. Молодость, что поделаешь. Да и шапка уж больно, хороша, один покрой чего стоит. Красота, да и только, а стоит опустить наушники – ушанка и есть ушанка, никакого форса. А тут, как по заказу, одни красавицы встречаются. Так и терпел наш герой, пока не прибыл в назначенную точку.
С другой стороны города к пункту «М» приближался Гаврила Петрович. Шёл он, не торопясь, размеренным шагом. А куда спешить? Путь его к намеченной цели был вдвое короче, да и упариться можно. На нём было широченное пальто на тёплой подкладке с рукавами типа реглан, тёплые ботинки на толстой подошве, а под брюками соответствующее утепление. Так и шёл бы он размеренной походкой, но иногда и она нарушалась. Он тоже поднимал, то левую, то правую руку, но только для того, чтобы приподнять свою шапку со вспотевшего лба от тёплой, добротной шапки ушанки, у которой он, испугавшись мороза, опустил наушники. При подходе к заветной цели Петухов прошептал:
– Назад пойду, обязательно наушники у шапки подниму, запарился совсем.
Надо же такому случиться. При подходе к заветной цели и Скворцов прошептал нечто подобное:
– Назад пойду, обязательно наушники у шапки опущу, темно будет, всё равно, никто не видит. Чёрт, чуть уши себе не оторвал.
Так, рассуждая каждый сам с собой, они чуть лбами не столкнулись у первой ступеньки входа в трактир.
– Здравствуй, Гаврила Петрович, дорогой. Как добрался, морозец-то сегодня крепчает.
– Да, ничего. Меня бабка упаковала. К вечеру говорят, до сорока морозец может опуститься.
– Вечером нам не страшно будет, есть, чем подогреться. На подобных мероприятиях, как ты знаешь, мало говорят о деле и цели, а всё больше о тостах заботятся.
С этими словами они оказались в фойе трактира, где уже теснились не только члены мужского, но и женского полу. Все лица знакомые, но и знакомая неразбериха по поводу. «Чего стоим-то»? Кто-то вслух никому ответил:
– Говорят, никак не могут решить, где нас раздеть.
Наконец, этот вопрос решили, и все гурьбой устремились в отведённое место. Кое-как в суете разобрались, переобулись, причесались, кто-то нечаянно зацепил переполненную вешалку на тонкой ножке, кое-как удержали. Гаврила Петрович почувствовал под ногами что-то мягкое, нагнулся и вслух:
– Тьфу ты, дьявол, моя.
Её и, впрямь, было трудно не узнать. Она мягкая, большая, шелковистая и наушниками вниз. Петухов ласково погладил её, приладил её наушниками вверх, чтобы потом не путаться. Решил же он назад идти с шапкой на голове наушниками вверх, вот и наладил это дело заранее.
Наконец-то, все вещи в раздевалке висят, лежат, валяются, молчат, а в фойе опять гомон всё на ту же тему. «Чего не заходим, столы-то накрыты»?
И опять чей-то голос:
– Говорят, не там раздели, это место предназначено для какой-то маленькой группы.
И вновь суета. Автор это описывать не будет, но вешалку, на сей раз, все-таки свалили. Ну и чего страшного? Да ничего. Потянули немного свое, не своё, один – к себе, другой – к себе и вся недолга. Разобрались. Больше того, сели за стол. Кто-то уже начал говорить тост, но его успели осадить на самой высокой ноте, словами:
– Товарищи! Вы же не там разделись.
Опять суета. Теперь уже не администрация сделала упущение, а кто-то из разгильдяев группы не правильно понял и всех взбаламутил. На него пошипели немножко, кто-то тихо, чтоб никто не слышал, обозвал его болваном, и все успокоились. А уж, когда по четвёртой-то налили, то и совсем забыли. Говорили все сразу, и никто никого не слушал, пока не запели, общую. «Шумел камыш».
К концу вечера вообще всё перемешалось и не поймёшь, где мероприятие чисто общественное, так сказать, по линии властей, где свадьба, а где поминки. Всем было весело и хотелось петь. Но, ведь, когда-то и это кончается. Кончилось это и в трактире под названием «М». Всё закончилось мирно. Все оделись и стали расходиться, только с группой наших героев опять произошла маленькая, маленькая неувязка.
– Гаврила Петрович стоял уже упакованным в красивой большой шапке наушниками вверх и оттого казался молодым, статным и нарядным. Только один Василий Семёнович в своих модных туфлях, брюках и в пальто нараспашку чего-то суетливо искал.
Неожиданно он поднял голову и с удивлением уставился на Петухова. Тот не понял в чём дело и стал осматривать свою внешность, наконец, не выдержал и спрашивает:
– Василий Семёнович, почему вы на меня так смотрите?
– Почему вы надели мою шапку? – удивлённо спросил он.
– Я надел свою шапку.
– Как вам не стыдно, вы надели мою шапку.
– Молодой человек, я за свою жизнь чужой копейки никогда не брал, а эту шапку ношу вторую зиму. Можете прийти ко мне завтра, я вас сведу с моими друзьями, детьми, и всё подтвердят это.
После такого довода, довольно культурный Василий Тихонович смешался и готов был извиниться, но Гаврила Петрович уже гордой походкой в шапке ушанке наушниками вверх возмущённо удалялся. Василий Семёнович вновь принялся за поиски, но безуспешно, шапка, как в воду канула. Администрация этот инцидент зафиксировала, но ничем помочь не могла. Так и пришлось Скворцову идти домой в сорокаградусный мороз не в шапке ушанке наушниками вниз, а собственными ушами вверх. И зря он надеялся, что когда он пойдёт по темноте домой в шапке ушанке наушниками вниз, его никто не увидит. Получилось как раз наоборот, когда он шёл по темноте домой ушами вверх, деря их сразу двумя руками, как назло, встречались молоденькие, красивые хохотушки. В этот момент он в ущерб собственным ушам пытался принять бравый вид, надеясь, что приподнятый воротничок заменит ему руки. Напрасно. Дома, не успев ещё до конца открыть входную дверь, он увидел округлившиеся глаза жены, но смотрела она не в глазки любимого, а на его уши. Две трети площади ушей были пурпурно-красными, а одна треть беленькими.
– Что с тобой, Вася! – прокричала она, хватая первую попавшуюся под руку рукавицу.
На другой день ушки Василия Семёновича стали пухленькими и лиловыми. Теперь он ходил в старенькой шапке ушанке зверька с большими ушами, но носил её наушниками вниз. Однако он не терял надежды добиться истины. Звонки к Петухову ни к чему не привели. Шапка была действительно дорогая, и носил он её первую зиму. Пропала. Жалко. На третий день поисков решил предъявить претензии к администрации заведения, претензия на его взгляд была обоснованной. Пришёл, но повоевать, на счастье, не удалось. Директора не было на месте. Вышла женщина, толи помощница директора, толи повар, но выслушала, вникла и говорит:
– У нас за всё время работы заведения краж не было, недоразумения случались, конечно, но не более того.
– Я и сам ничего не могу понять, но факт, есть факт.
– У вас телефон этого Петухова есть.
– Есть.
– Дайте, я позвоню.
Прошла в кабинет. Позвонила, выходит и говорит:
– Шапка ваша у него.
– Как?
– Так. Берите трубку, он на проводе.
– Здравствуй, Гаврила Петрович, я ведь с тобой дважды говорил насчёт шапки, ты же…
– Прости, ради Бога, – перебил он Василия Семёновича, – я действительно унёс вашу шапку.
– А ты говорил, что твоя. Как, так?
– Моя оказалась в рукаве пальто. Приходите, заберите.
Приходит. Смотрит. Абсолютно одинаковые шапки. Только шапка Гаврила Петровича на год старше, но, ведь, и Гаврила Петрович старше Василия Семёновича, следовательно, носил он её аккуратней, потому шапки по внешнему виду – близнецы.
Эпилог. Даже по совету друга, автор этих строк не взялся бы за написание этого рассказа, если бы не собственные наблюдения в подобной суете. Одна женщина положила свой парик в сумку другой женщины, а ту чуть удар не хватил, когда она в темноте наткнулась на волосы в сумке, которые лежали на трёхлитровой банке. Другая женщина до остановки автобуса шла в чужом пальто на три размера большим, чем её собственное, но зато похожим по покрою и внешнему виду.
А уж о перепутанных женских туфлях и говорить, не приходится.
Е. Маслов.