Поворот судьбы

                Поворот судьбы.

В настоящее время и в литературе, и с экранов телевидения очень мало  можно услышать, увидеть или прочитать о жизни людей в деревне или в посёлках. Наш рассказ о типичном деревенском труженике и превратностях его судьбы

Родился и вырос Василий в деревне, где все друг друга и всё друг о друге знают, где, как и в любой деревне, есть свои местные Ильи Муромцы, юмористы и, конечно, «трудные» дети. С девяти лет Васёк считался в деревне таковым. Может быть, потому и был «трудным», что рос без отца. Отец запил и трагически погиб. Учиться Васёк  пошёл с восьми лет, был он, как говорят в народе, «декабрьским», а с шести лет тогда в школу отдавать  было не принято. Ваську страшно было обидно, что все сверстники пошли в школу, а он нет. Этого события он ждал с нетерпением, тревогой, волнением и радостью. Учителя в его воображении представлялись, чуть ли не божеством. И вдруг, не взяли. Васёк даже всплакнул:
- Ну, что ты, что ты, Васёк, -  говорила мама, - год пролетит быстро, ты своих друзей ещё догонишь.
Васёк успокоился, хотя, конечно, завидовал своим сверстниками, ибо в душе считал себя, как бы, меньше их. Чтобы утвердиться в глазах ребят на равных, он даже неоднократно вступал с ними в силовое единоборство, а, попросту говоря, дрался. Наконец долгожданный день наступил. Васёк пошёл в первый класс. Всё для него было ново, даже, так незабываемый запах парт и школьной доски. Учительницу он слушал с большим вниманием и широко открытым ртом. Глядя на него, Вера Семёновна всегда с улыбкой говорила ему:
- Вася, закрой ротик, а то птичка залетит.
Васёк закрывал, но не надолго, забывался и снова открывал. К концу учёбы в первом классе многие ребятишки и девчонки за его привычку посмеивались над ним, чего, конечно, Васёк перенести не мог. Он затаил обиду, и со второго класса учителям, и ученикам доставил много хлопот.  Не было ни одной перемены, чтобы Васёк с кем-нибудь да не подрался. Попадало и ему, но гораздо чаще малышня ревела от его кулаков, а на уроках ни одну косичку развязал у девочек или просто дёргал их за косы. Вера Семёновна всегда делала ему замечание:
- Васёк, не хорошо обижать девочек.
На что он неизменно отвечал:
- А, чё.о.о. они сами ле.е. е зут, -  хотя они к нему и не думали лезть, а просто, мстя, дразнили ещё и длинноносиком за его длинный нос. Если в первом и во втором классе Васёк старался, то с третьего учёбой особо себя не утруждал, хотя и был парнишкой смышлёным. Свою смышленость он чаще тратил на шалости. В пятом классе, например, он умудрился Витьке очкарику в раздевалке вместо книг наложить в портфель всякой дряни, а книги с тетрадями после сложил на учительский столик. Вызовы в школу матери по поводу проделок Васи всегда имели обратный эффект. В отместку он что-нибудь да придумывал. Однажды он так кнопочками приколол юбочку Ирочке к парте, что та у неё слетела, когда её вызвали к доске. Правда, после этого у Васи долго одно ухо было длиннее и толще другого, но на него ничего не действовало, он вновь и вновь принимался за старое. Первую пятёрку он сам себе в журнал поставил ещё в пятом классе, а в седьмом, когда «старая» учительница ушла в декретный отпуск,  умудрился две двойки поставить отличнице Веронике Петуховой. Мало вероятно, чтобы преподаватели жалели, когда он ушёл учиться в училище. И в школе, и позже в училище Васю многие ребята побаивались, за его крепкие кулаки и безудержную смелость при решении вопросов с мордобоем. К сожалению, в училище шалости Вити уже носили не курьёзный характер, а, чтобы выделиться, граничили с откровенным хулиганством, в результате чего он познакомился с соответствующими органами, и за  учинённую групповую драку был поставлен на учёт. Васе просто везло на терпимость преподавателей и мастера производственного обучения, иначе ему не избежать бы колонии. Однажды, после очередной проделки мастер производственного обучения, здоровяк Петрович завёл его в свой кабинет и хорошенько «пришил ему память», а после того, когда Вася очухался, провёл с ним беседу:
- Вася, я же вижу, что из тебя получится хороший тракторист и комбайнёр, потому тебя и отвожу от колонии, но это в последний раз. Ты всё понял? – Без злости и угрозы спросил он.
В училище все знали, что если Петрович таким тоном что-либо говорит, то незамедлительно последуют и действия, а потому Вася и поспешил ответить:
- Петрович, я понял всё.
После этого Василий притих, успешно окончил училище и получил диплом вместе с аттестатом о среднем образовании. Работать он стал в своём родном совхозе.
Был у Васи в посёлке закадычный друг Витька, с которым они ещё со школьной скамьи дружили. Витя тоже особо себя учёбой не утруждал, а потому и не думал после школы учиться дальше, пошёл работать на ферму. Однако другу он  завидовал и неоднократно говорил:
- Вась, дурак я всё-таки, что не пошёл учиться на механизатора. Тебя теперь посадят на технику, а мне до пенсии коровам хвосты крутить. Давай хотя бы твой диплом обмоем и обмыли. Захмелевший Витька спросил:
- Вась, а вас на большом колёсном тракторе учили ездить?
- А как же,- не совсем уверенным тоном ответил друг.
- Давай покатаемся.
- А кто нам даст трактор.
- Мы спрашивать никого не будем, у нас на ферме всегда стоит трактор. Тележку отцепим и баста.
И покатались колесами вверх в овраге. За этот случай Василию руль не доверили, а приняли стажёром комбайнёра. Известно, что при уборке урожая каждый человек на учёте, и Бригадир в страду на свой страх и риск всё-таки доверил Василию самостоятельную работу. Василий так возгордился доверием, что через три дня работы отметил это дело с другом очищением  бункера соседским свинкам. Ни трактор, ни «очищение» бункера для них с другом не прошли бесследно. Их судили и дали по одному году условного срока, а участковый с разочарованием сказал управляющему:
- Надоели, пора сажать.
- Это твои заботы, а я распорядился его снять с комбайна, пусть поработает на ферме, может быть, ума разума и наберётся.
На время друзья притихли, но только на время, и вовсе не потому, что испугались, а оба стали дружить с девчонками, появились новые интересы. Так, глядишь, и остепенились бы, но не тут-то было. Пришла пора убирать картофель. Во все времена сельчане с радостью встречали шефов. Взрослые, как помощников, молодёжь, как возможность пообщаться, повеселиться, и скрасить однообразие сельской жизни. Ребятам нашей деревни не повезло, приехали не девчата, а ребята из ГВФ, которые расположились лагерем вблизи их деревни. По тем временам ребята из ГВФ были особо желанными женихами для сельских девчат. И началось. Из-за девчат появилась ревность местных парней к приезжим, которая вскоре переросла в неприязнь, а кое у кого и в откровенную вражду. Надо же такому случиться, что этими «кое-кто» оказались наши герои. Вначале Василий решил разобраться с Вероникой в их любовных делах.
- Вера, ты прекрати строить глазки этому хлюсту в форме, а то ведь я ему мигом картуз вместе с башкой разверну, - сказал самоуверенно Василий.
- Вот ты ему и скажи, а мне-то ты чего говоришь, - довольная реакцией Василия на ухаживания городского парня ответила, смеясь, Вера.
Василий это вмиг понял, как сигнал к действию. Перед очередными танцами в местном клубе он зашёл к другу и говорит:
- Витёк, а не пора ли нам парочку этих прощелыг проучить, чтобы не особо-то заглядывались на наших девчат.
- Я не против, моя тоже начала им глазки строить.
Сказано, сделано. Во время танцев Василий подошёл к своему сопернику и на ушко шепнул:
- Надо бы выйти и поговорить.
- С тобой что ли? – ответил тот без тени испуга.
Это обескуражило Василия. Он привык, что перед ним лебезили и не такие « заморыши». За такую наглость Василий одарил своего обидчика презренным взглядом и сквозь губу добавил:
- Можешь прихватить с собой своего друга.
- Зачем же? Я и один смогу ответить.
- Как хочешь, но я буду с другом.
- Хорошо, мы через десять минут выйдем.
Вышли. Всей четвёрткой отошли в сторонку. Василий вплотную подошёл к парню и прошипел:
- Если не хочешь получить по зубам, то к Вере больше не подходи.
- Это ты так решил?
- Да, я.
- А вот Вера думает по-другому, так что тебе придётся «лапти разворачивать», - смеясь, ответил парень.
После этих слов Василий, не раздумывая, размахнулся и своим коронным ударом хотел угодить в лоб своему сопернику, но почему-то в собственных глазах замелькали искры, и он оказался на заднице. Парни оказались для Василия с Виктором твёрдым орешком и оказали достойное сопротивление, оставив им на память  живописные полукружья под глазами. Откуда нашим героям было знать, что эти «заморыши» посещают секцию бокса. На другой день все скотницы и доярки, пряча улыбки, перешёптывались друг с другом. Каково такой позор терпеть «всемогущим» парням. Жажда мести распирала их грудь, и они предприняли меры. Сколотили из местных парней большую группу  и учинили грандиозную групповую драку. Зачинщиков драки долго искать не пришлось, для беседы Василия с Виктором пригласил участковый.
- Ну, рассказывайте, что натворили, - сказал он.
- Ничего мы не творили, все дрались, и мы кинулись в драку за своих.
- Получается, что вы дрались из благородства. Так?
- Так, -  охотно ответили они хором.
- Смотри, какие благородные, а я за двадцать лет службы и не знал, на кого бы мне опереться в своей работе. Хватит дурака валять! – Рявкнул участковый, - троих вызывал, и все подтверждают, что вы лично обещали набить морду каждому, кто струсит  и увильнёт от драки. Было?!
Ребята, понурив головы, молчали. На суде Василий с Витькой признали свою вину и были осуждены. Василий  на два года, Виктор на год. Если Василий любил пошутить в детстве и похулиганить в юности, то там, куда его направили, были и свои шутники. Однажды его уговорили сыграть в карты на приседания. Он сыграл, и по очкам выпало двести приседаний проигрыша. После сотни приседаний он уже ощущал тяжесть собственных ушей, но за проигрыш пришлось платить сполна. «Отсидел» Василий свои два года от свистка до свистка и вернулся домой поднадзорным, когда после семи часов вечера запрещалось отлучаться из дома в течение года. Работать устроился он на старое место. Работал хорошо, без нарушений, бригадир был им доволен. Тюрьма его не испортила и не исправила, как был с некоторыми «закидонами», так и остался. Ведь прекрасно знал, что режим поднадзорности нарушать нельзя, но, имея такой характер, и за плечами двадцать лет от роду, разве усидишь дома с семи часов вечера, конечно, нет. А если имеешь таких закадычных друзей, как Виктор, и дружишь с девчатами, то вдвойне не усидишь. Воскресный день. Друзья отмечали давно прошедший день рождения Виктора и слушали записи песен Аллы Пугачёвой. Так заслушались, сидя вплотную с «зелёным змеем», что их с неумолимой силой потянуло съездить к ней в гости. И они поехали. Дважды их ссаживали с электрички, но к вечеру они всё-таки добрались до милиции Казанского вокзала. Домой вернулись только на следующий день, переночевав на казённой постели. Помимо определённых потерь, Виктору было отмечено грубое нарушение поднадзорности. По тем временам за три нарушения в течение года положен был срок тюрьмы. Мать забеспокоилась и говорит сыну:
- Вася, женился бы ты что ли. Долго ли до греха. Наш участковый тебя не любит. Неровён час, посадит.
- Мать, на ком женится-то. Вероника меня не дождалась, а  Зинка, не тот «компот».
После случая с посещением Пугачёвой участковый стал частым гостем в их доме, и последние два нарушения поднадзорности Василием оформил быстро самым нехорошим образом, причём, подписала их сама мать. Зайдя в дом в отсутствии Василия, он спрашивал:
- Васильевна, где сын?
- Григорьевич, да тут он был, может быть, к другу ушёл на часок.
- Понятно, - неизменно говорил он, - дело молодое, разве усидишь. Ты подпиши мне, что и отсутствовал - то он всего два часа, сама понимаешь, дел у меня много, и не могу я его больше ждать.
Мать и подписывала, полагая, что два, три часа это не «московские похождения» сына. А дело между тем закрутилось, и Виктору грозил «срок». Он обозлился и на мать за её глупость, и на участкового за его злопамятность. Напился и его «понесло в разнос», это когда обозлённый человек от выпитого спиртного не контролирует свои действия, и он решил выяснить отношения с участковым. И выяснил. За рукоприкладство участковый пообещал ему несколько «расширить» уголовную статью. Тогда пьяный Василий слил с трактора ведро солярки, принёс её домой, дождался темноты и, подбадривая себя спиртным,  поджёг дом участкового. Сам облился весь соляркой, и после сам же тушил этот дом. Остаётся только удивляться, как он не сгорел.  Злоумышленника долго искать не пришлось, видели, как он шёл по улице с канистрой в руках. На следующий день Василия вызвал на допрос следователь. Недолгое разбирательство, и вкупе с рукоприкладством Василию было определено семь лет лагерей усиленного режима. Нельзя сказать, что и на этот раз его испортила тюрьма. Деревенского человека трудно чем-либо удивить в тюрьме, а вот на свободе ему пришлось удивиться, так удивиться. От его любимых бурёнок остались рожки да ножки, вместо ферм красовались остовы колонн, а около силосных ям орудовали какие-то люди с кранами и суперМАЗами., шла бойкая погрузка плит перекрытия. Никто не поинтересовался, что за люди, на каком основании они рушат то, что при строительстве полито потом таких же тружеников, как он сам. Работы в деревне, не только для таких, как он, но и людей без судимости, нет. На лицах людей растерянность. Василий подался в город, но и там на всех предприятиях идёт задержка заработанной платы и  повальное увольнение работающих. Василий помыкался, помыкался в городе, но с его двумя судимостями практически невозможно было устроиться на работу. Предпринимательство только, только зарождалось, и его просто боялись брать на работу. Дома Василий основательно взбодрил себя спиртным и говорит матери:
- Мать, по сегодняшним временам в «тюряге» лучше, чем в этом бардаке. Там кормят, обувают, одевают и все деревья наши, работай, не хочу. Назад что ли попроситься.
- Что ты, что ты, сынок, ждала, ждала тебя. Вон и крыша «прохудилась», да и двор надо поправить.
- Мать, всё это я сделаю, но ведь надо где-то и работать, должен же я себя кормить, еврейской свободой слова сыт, не будешь.
- Ничего, участок у нас большой, как-нибудь проживём, а там, глядишь, всё и наладится.
Василий скрипнул зубами и прошептал про себя:
- Нет, мать, я попробую жить по-своему.
Он пристально посмотрел на мать и только сейчас заметил, как сильно она похудела и постарела, а в её взгляде чувствовалась какая-то испуганная озабоченность. Василий со всей силой сыновней любви запоздало понял, чего матери стоили её редкие посылки в тюрьму. Он нежно встряхнул мать за плечи и сказал:
- Ничего, мать, и мы ещё заживём.
За семь лет пересылок и лагерей Василий со многими перезнакомился и имел их адреса. Не имея работы, видя беззаконие, когда сильные мира сего  пишут сами себе законы, и на основании их становятся законными прихватизаторами, он многое понял. А понял он то, что законные прихватизаторы гораздо опаснее для рабочих и крестьян, чем воры в законе. Василий принял твёрдое решение встретиться с некоторыми из знакомых по лагерям. За ужином он сказал матери:
- Мать, я хочу съездить к другу в Омск. Может быть, в большом сибирском городе удастся зацепиться за хорошую работу. Здесь у меня нет ни жены, ни детей, ничто меня здесь не держит, а тебе буду помогать деньгами. Крышу я тебе залатал, двор поправил, да и приезжать я к тебе буду каждый год.
Мать поохала, поохала, но с доводами сына вынуждена была согласиться.
Василий уехал в Омск, но и там та же картина, что и в малых городах. Хорошую работу найти не удалось, и он набрал знакомый номер телефона. На том конце провода услышал несколько грубоватый женский голос.
- Слушаю.
- Простите, не могли бы вы позвать к телефону «Жука».
- А кто его спрашивает, и откуда вы его знаете?
Василий назвал себя и место знакомства.
- Его сейчас нет, позвоните в семь часов.
В семь часов всё тот же голос ответил, что в восемь часов его будут ждать на вокзале возле центрального входа. В назначенное время Василий был на месте. К нему подошёл Колька по кличке «Жук». Они поздоровались, и Николой спросил?
- У тебя ко мне есть какое-то предложение или требуется помощь?
- Какое, к чёрту, предложение, конечно, помощь.
- Ясно. Едем.
Они сели на трамвай и поехали в конец города. На кольце вышли и, пройдя немного пешком, остановились у небольшого деревянного дома, который стоял на отшибе от основной улицы.
- Вот здесь ты «перекантуешься» некоторое время, а там подумаем, куда тебя устроить. Прописка у тебя имеется? – неожиданно спросил он.
- Да, подмосковная.
- Сойдёт, лишь бы была наша российская.
Он вытащил из кармана деньги  и протянул их Василию.
- Зачем, зачем, у меня немного есть.
- Бери, потом сочтёмся и помни, что здесь надо вести себя тихо и пьяным на улицу не показываться. Ясно?
- Ясно.
- Поживи здесь, отдохни, мы тебя навестим. А сейчас, как говорят, я с тобой выпью на посошок и распрощаюсь.
Четыре дня Василия никто не беспокоил. На пятый день его навестил один тип довольно мрачноватого вида.
- Собирайся, поедим.
- Тем же трамваем они вернулись в город, и зашли в одну из квартир. За кухонным столом сидели трое, среди них был и его знакомый. Василий поздоровался со всеми за руку.
- Садыс, -  сказал с сильным акцентом грузин.
Василий сел, про себя отметив, что этот у них явно за главного.
Грузин пристально посмотрел на него и не особо дружелюбно сказал:
- Рассказывай.
- Чего рассказывать, Николай знает меня, вместе кантовались ни один год. Четыре месяца, как освободился. Насчёт работы в деревне, «шаром покати». Не сидеть же на шее матери.
- Это ты хорошо сказал, насчёт матери и насчёт работы, но мы не отдел кадров и по трудовой книжке на работу не устраиваем.
- А я и не собираюсь устраиваться по трудовой книжке.
- Это уже другой разговор,- констатировал грузин, - «Скелет вы с «Жуком» объясните ему доходчиво, что к чему, а мне некогда.
Грузин встал и ушёл. Николай открыл холодильник, достал бутылку водки и сказал:
- Думаю, не повредит, разговор у нас долгий.
Он разлил водку в стаканы и произнёс тост:
- За встречу и знакомство!
- Все выпили, и Николай начал:
- Василий, надеюсь, ты понял, что мы здесь занимаемся «делом». Если ты согласен влиться в нашу братву, то говори сразу, если нет, то  выпиваем ещё по одной и говорим друг другу до свидания. Что ты скажешь?
- Вы хотя бы намекните о характере моей деятельности.
- Хорошо, но это я беру на себя, нам запрещено было тебе говорить о характере твоей деятельности до получения от тебя согласия сотрудничать. Твоя обязанность на центральном рынке собирать дань с торгашей, с кого и за что, тебе объяснят. Это первое, второе, тебя могут иногда задействовать и в других делах.
- С первым вариантом я соглашусь после некоторого уточнения, по второму варианту согласен только без мокрых дел.
- Слушаем твои вопросы по первому варианту, - сказал «Скелет».
- Как я возьму деньги, если они их уже уплатили администрации за место? Что я должен отвечать дежурному наряду милиции?
- Отвечаю, - сказал, скривив губы, «Скелет», - деньги ты берёшь вовсе не за место, а что там платят они администрации, нас не касается.  Довольны мы, довольна власть, ей легче управлять запуганными людьми в этот период. Ещё не было случая, чтобы кто-то не уплатил. Особо ретивые проучены так, что больше никто не рыпается. Что касается второго варианта, то мы работаем без «мокрухи». Я доходчиво объяснил?
- Доходчиво, я согласен.
- Вот и хорошо. «Угрюмый», наливай по второй и объясни ему детали, ведь это было твоё поле деятельности.
- Два месяца Василий управлял делами и, что удивительно, люди охотно платили, больше того, даже пытались завести с ним дружбу. Получается, что милиции боялись больше, чем, простите, «Друзей Шарапова». Может быть, потому, что СМИ всех без разбора ласково именует авторитетами. Пожалуешься, получишь по шее, и никто тебя не защитит. Работа у Василия оказалась не только не пыльная, но и, простите, «благородная», хватало и на винишко, и на молочишко. Матери Василий отписал, что нашёл приличную работу и готов ей оказать материальную помощь. Мать корявым почерком в письме благодарила его за сыновнюю заботу. Так благополучно для Василия могло бы продолжаться долго, но в жизни за всё надо платить, и Василий оплатил сполна. В пятницу вечером подошёл к нему «Скелет» и говорит:
- Завтра в десять часов вечера поедем в одно место, кое с кого надо получить должок, ты нужен только для счёта.
- А нельзя ли поподробней?
- Можно и поподробней. К нам иногда обращаются  для оказания помощи в получении долгов. Мы не отказываем в услуге. Сначала культурно говорим с должником о проблеме, затем оговариваем срок выплаты. Если выплачивает, мы получаем гонорар за услугу с хозяина заказа. В случае невыполнения должником обязательств, ставим его « на счётчик ». Вопросы ещё будут?
- Нет.
- Вот и хорошо. Мы за тобой заедем.
- В субботу вечером вчетвером сели в джип и поехали по направлению к центру города. «Скелет» по мобильнику кому-то звонил, что-то уточнил и сказал водителю:
- Разворачивайся и езжай в сторону улицы «Октябрьской», там сориентируюсь.
Покрутившись, подъехали к нужному месту. Вышли из машины и направились к поджидавшей их машине. Неожиданно задние дверцы машины открылись, из неё вышли двое мужчин и, широко расставив ноги, открыли огонь на поражение. «Скелет» и Угрюмый» упали сражённые пулями. Василий с водителем бросились назад к машине. Водитель успел заскочить в машину, Василий, взявшись за ручку дверцы, почувствовал резкую боль в области поясницы. Неимоверным усилием ему удалось вползти в уже отъезжавшую машину. Разбирательство, следствие, продолжительное лечение, и Василий из пострадавшего превратился в обвиняемого. Вновь тюремные нары и редкие посылки от матери.

Эпилог. За хорошее поведение Василий освободился досрочно, женился, воспитывает сына и занимается нелёгким крестьянским трудом.