– Чёрт!!! Чёрт!! …Твою мать!! Вот же гадство!
Мобильник, наворочанный по самые гланды, полетел в зеркало. Стекло какого-то надцатого века, застыв от ужаса в аляповатой золотой раме выдержало, а вот телефончик осыпался на подзеркальный столик дождиком составляющих деталек.
Испытав секундное облегчение от спонтанного акта бытового вандализма, один из богатейших олигархов России, ради соблюдения тайны личности назовём его Олег Арх, схватил свой ноутбук и запустил. Такого посыла зеркало, отражавшее когда-то одного из Людовиков, уже не выдержало и возмущённо разлетелось множеством осколков. Та же вдребезговая участь постигла метровую вазу китайской династии Мин, разбитую двуручником времён Меровингов. Вообще, этот тяжёлый меч оказался очень полезен в деле наведения хаоса в личных апартаментах миллиардера.
Но никаким буйством уже не отменить неизбежного: диагноз подтвердился – жить осталось несколько месяцев. Это обречённый олигарх понимал с такой же ясностью и через десять минут, обозревая полный разгром комнаты.
«И даже участь Раисы Горбачёвой мне не грозит: её-то народ простил и даже как-то полюбил после смерти», – неизвестно откуда всплыла мысль, странная для человека, никогда прежде особо не интересовавшимся людским мнением.
Тут же тяжёлым камнем, гранитной глыбой рухнуло понимание: «вот и всё… Больше ничего не будет… как ни трепыхайся… Можно, конечно, залечь в клиники, в тщетной надежде протянуть ещё немного, или отправиться в поход по шарлатанам… или по кабакам – пропивать миллиарды… в религию вот вдариться самое время,на случай если ТАМ что-то есть… Но всё пустое – самое страшное он уже узнал…». Так думал Олег Арх и… ошибался.
Этой же ночью посетило его видение, по яркости, чёткости и достоверности не похожее на простой сон.
Увиделась ему колоссальная воронка из тёмной материи, вот как если бы взять самые чёрные грозовые тучи, уплотнить неимоверно и закрутить гигантской спиралью. Несмотря на отсутствие поясняющих надписей, вроде: «оставь надежду всяк сюда входящий», парящий олигарх откуда-то чётко знал, что этот ужасный вихрь – сама преисподняя, засасывающая его со страшной силой. Какие-то смутные тени подталкивали страдальца в спину, ускоряя и так не медленное падение. Очень помогали низвержению в бездну и множество камней, размером от мелкой гальки до крупного булыжника, привязанных к поясу серыми, чуть видимыми нитями. Больше же всего было мелких капелек, тяжёлых как застывший свинец.
С таким балластом прибытие не заставило себя долго ждать. Вблизи стала заметна и слоистая структура этого ада.
Первый уровень, где какие-то смутные тени просто блуждали во мгле, свежеприбывший грешник миновал со свистом. И хотя несколько мелких камней тут и осталось, на скорость это сильно не повлияло.
Следующий этаж, где некие нечестивцы были подвешены к железным деревьям за руки, языки, гениталии и прочие части тела, тоже забрал часть камней. Но призрачные гонители всё так же подталкивали свою жертву, и свинцовые капельки не отставли.
Уже стал виден третий уровень с кроваво-огненой рекой, в которую страдальцы были погружены: кто стопами, кто по пояс, кто по шею, а некоторые и с головой, но тут адский пламень, опаливший низверженного олигарха, слишком сильно отдался болью в старом шраме от детского ожога. Сновидец задёргался и… проснулся, так и не узнав, сколько у пекла этажей и где ему самому приготовлено тёплое местечко.
Вскочив с огромной кровати, тоже принадлежащей какой-то знати, и чуть не запутавшись в роскошном балдахине, олигарх забегал по спальне, цепляя всё на своём пути и отбрыкиваясь от любимой собаки, вздумавшей было поиграть. Смятение его было даже сильней, чем во времена глубокой молодости, когда пришёл его черёд осознать свою личную смертность.
«Это сон, всего лишь сон, просто сон», – как заклинание в смятении шептал Олег Арх . Но «просто сны» он никогда не помнил, а каждое мгновение этого видения стояло перед глазами ничуть не тускнея и шрам саднил, как свежеобожжённый до самого вечера.
Горя желанием разобраться с этим мрачным видением, наш страдалец, озабоченный уже больше своей потусторонней судьбой, метнулся к астрологам, гадателям и прочим умельцам, собирающим урожай на ниве таинственного и мистического. Не найдя в этой мутной среде единомыслия, добрался и до православия.
Тут, передаваемый из рук в руки церковными иерархами, получил он наконец адресок служения прозорливого монаха, с заверениями, что, хоть отец Агафангел немного чудной и со странностями, но истинный старец, а не какой-то там скороспелый младостарчик, прельщающий себя и христианский люд.
Снарядив быстренько личный самолёт почти на край земли, ибо обитал достославный отче от столиц вдалеке, а на месте приобретя подходящие колёса повышенной проходимости для себя и охраны, покатил наш олигарх в глухую Тьмутаракань.
А как прикатил, так и сел… нет, не в лужу – в очередь. Нравный оказался старец: «На общих основания, в порядке живой очереди, и чтобы лично».
И олигарх, с лёгкостью получавший персональные аудиенции у патриарха, папы и далай-ламы, смирился: отослав охрану, чтоб не отсвечивала, лично сел в очередь. И немалую, надо сказать: пользовался отец Агафангел большой любовью российского люда.
За время своего сидения в народе, узнал наш олигарх, хозяин жизни, о нуждах и чаяниях этого самого простого народа много больше, чем за все последние годы.
Но всё заканчивается, подошла и его очередь.
Ожидал Олег Арх увидеть сурового, измождённого постами монаха, пронизывающего каждого входящего огненным взором и ошибся. Был отец Агафангел неширок в кости, невелик ростом, да и вообще невелик, невозвеличен – очень доступен, с мягкими чертами лица, обрамлёнными лёгкими, будто пуховыми волосами бороды и шевелюры, создающими впечатление невесомого ореола.
– Что, радость моя, собрался в последний путь, а визы не в те края оказались оформлены?
– Так, святой отец, – опешив от прозорливости старца, после длительной паузы выдавил из себя Олег Арх. – Здравствуйте.
– И тебе Бог в помощь, только святые отцы на небе, да ещё в Риме, а мы тут все люди грешные. Ну, садись – рассказывай.
Олег Арх сел и рассказал.
– Что же ты, радость моя, хочешь от нашей нищеты?
– Узнать, кто те тени, которые толкали меня в спину, что за камни и капли тянули вниз и что мне теперь делать?
– Вопрос Чернышевского пока оставим, а с гонителями и булыжниками давай разберёмся, – старец нахмурил брови, собираясь с мыслями. – За свою многотрудную и многолетнюю битву в «царя горы» довелось тебе, радость моя, поспособствовать нескольким людям покинуть эту юдоль воздыханий и слёз… не важно своими руками или нет… самоубивцы опять же… доведённые. Вот их тени это и были.
Отец Агафангел посидел немного пригорюнившись и чуть пожевав губами продолжил:
– Камушки – это проклятия безвинно обездоленных тобой людей, а свинцовые капельки – слёзы детей, лишённых тобой чего-то очень важного и тяжестью своей влекущие тебя очень, очень глубоко. Не случалось ли тебе, радость моя, спалить некий дом детства?
– Детский дом? Да вроде нет.
– Не обязательно детский дом, любое место, где собирались дети.
Олег Арх задумался и погрузившись в прошлое, вспомнил, как на заре богатства очень хотел поставить свой банк в центре родного городка, но мест свободных не было. И уж очень удачно стоял ветхий, деревянный дворец творчества детей и юношества имени Крупской. Проще и быстрее всего оказалось выжить оттуда директора-энтузиаста, пристроить своего человека, который однажды тёмной ночью и спалил подшефный домик. Занять освободившуюся землю оказалось парой пустяков.
– Ну вижу вспомнил, – посмурнел старец. – Вот это твой чуть ли не самый тяжкий грех. Как там у Достоевского о единой слезинке ребёнка?
– Но я же и помогал много, спасал, наверно, даже, на благотворительность жертвовал. Где же всё это?
– Никуда твои добрые дела не делись, радость моя, просто они уничтожили часть дурных, аннигилировали, так сказать, а сухой остаток ты и лицезрел.
Олег Арх попробовал успокоиться и, собрав разбегающиеся мысли в кучку, как-то осмыслить услышанное. После длительной паузы, чтобы прервать тягостную тишину, он спросил первое пришедшее в голову:
– А до каких же слоёв мне пришлось бы падать и чем провинились люди в железном лесу и огненной реке?
– Вот тут ты, мил человек, совсем не в ту степь заехал: баловство это всё и пустое любопытство. Ты не Дант и я не Вергилий. Господь приоткрыл завесу таким образом, чтобы ты понял, как плохи твои дела. И вполне преуспел в этом. Но раз Он так снизошёл к твоей мерзости, видимо, питает надежду исправить хоть нечто. Так что, раз с вопросом «кто виноват» всё ясно, самое время перейти к «что делать».
– И что же делать? Может завещать всё церкви?
– Церковь тебе, конечно, большое спасибо скажет, – усмехнулся отец Агафангел, став на один миг похож на короля-Леонова из «Обыкновенного чуда» – да вот только Господь Бог взяток-то не берёт. Это всё от человеков.
– И как быть? Обидно как-то, ведь всё теперь достанется тем, кто и сейчас пользуется плодами моих трудов, получается: я грешил, а они в рай въедут.
– Куда они въедут это только Всевышнему известно. А вот резоны в твоих словах есть: раз плодами твоих грехов столь многие пользуются, то попробуй и ответственность с ними разделить.
– Как это?
– А вот так, уговори их хоть малую часть твоих грехов взять на себя, хоть сотую – больше Господь не попустит. Ну, а если не найдёшь ста человек, Радость моя, приходи опять, будем дальше думать что и как, так и быть приму без очереди: дело у тебя о жизни и смерти идёт. Ступай теперь с Богом, время у всех дорого, а у тебя в особинку.
Первый блин, в деле отбеливания пожизненного досье в глазах высшего судии, выпекся у олигарха комом: самая содержательная фраза разговора с последней женой, затеянного Олегом сразу после возвращения из аэропорта звучала:
– Ну, пупсик, я не понимаю о чём ты: этого же нет в брачном договоре.
Глядя в огромные синие глаза бывшей фотомодели, блондинки ноги-от-ушей, Олег собрался было ещё что-то сказать, но не найдя подходящих слов, плюнул на разлёгшуюся посреди будуара шкуру белого медведя и вышел.
Этой же ночью ему приснилось табло, как на футбольном стадионе, с высвеченной огоньками надписью: «Олег Арх – 100%».
На следующий день в кабинете олигарха состоялась встреча со всеми совершеннолетними детьми, срочно вызванными пред отцовы очи с разных заграниц, столиц и филиалов. Довольно многочисленные Архноиды, прижитые им за долгую биографию от разных женщин, оказались куда сообразительнее, и суть дела просекли быстро, да и не мудрено: во всех, во всех его личные гены.
Тем более обескуражили отца их ответы:
– Это может помешать карьере.
– Мой бизнес сейчас на опасном повороте.
– Я ещё не устроила свою личную жизнь.
– Боюсь, такой казус помешает мне успешно закончить Оксфорд.
И другие в том же духе. Только самая молодая, из допущенных, дочь Элеонора обещала подумать.
Но итог на табло высветился прежний: «Олег Арх – 100%».
Следующий день олигарх провёл в ожидании созванного расширенного совета директоров и собрания главных акционеров его финансово-промышленной империи.
Ночь же принесла сюрприз: «Олег Арх – 99%; мама – 1%».
«Кто же матери проболтался, – раздражённо подумал олигарх, пробудившись. – У неё же здоровье ни к чёрту. Кто-то из отпрысков, не иначе, вот трепло решётчатое».
Ни совет директоров, ни собрание акционеров не внесли изменений в показания ночного табло.
Зато совсем неожиданный сюрприз случился в ночь после встречи с активистами благотворительных фондов, в чьи кассы олигарх жертвовал в своё время немалые суммы и от которых ждал хоть какого-то результата:
«Олег Арх – 98%;
Мама – 1%;
Лена Фёдорова – 1%».
Вот от кого он ничего не ожидал, да если честно о ком и не вспоминал вовсе, так это от своей первой – ещё студенческой – жены, оставленной им на самой заре богатения.
«Конечно, это мама похлопотала, – с теплотой подумал Олег Арх. – Кто же ещё мог вспомнить об этой клуше».
Но в любом случае итог всех душеспасательных работ получился неутешительным, надежда осталась только на новую встречу с отцом Агафангелом.
Старец встретил возвращение блудного олигарха как само собой разумеющееся явление:
– Иначе и быть не могло, радость моя, каждый сам за свои грехи ответит, на других не переложит.– И широко перекрестившись, истово добавил: – Чудо, истинное чудо ещё, и промысел Божий, в том, что нашлось две любящие души, отмолившие у Богоматери часть твоих прегрешений: зачтётся им на суде. Бог сам есть любовь и не мог Он не услышать эти любящие сердца.
– Но мне-то что теперь делать?!!
– О, у тебя масса возможностей.
– Например?
– Ну, например, раскаяться в грехах и попробовать исправить их последствия
– Но как? Как?! – В отчаянии простонал Олег Арх, – людей не воскресишь, дети те давно выросли…
– Ну, радость моя, тех – да, не воскресить, а сколько сейчас народу погибает, спаси их, и лично, лично, заглянув в глаза, а не через какие-то там фонды и миссии, вот тогда Судия может и тебя помилует.
А детей сколько сейчас пропадает, болтаясь по улицам и не зная куда себя деть: построй новый храм детства, найди энтузиастов-наставников. Да сам пораскинь мозгами – у тебя же ума палата, а под лежачий камень и вода не течёт.
После долгого и тяжёлого раздумья, стараясь не смотреть в глаза старцу, Олег Арх смущённо спросил:
– А какие ещё у меня возможности, отче, вы же сказали – их масса?
– Масса, Радость моя, масса: вторая – не верить сну, помереть атеистом.
– А есть и третья?
– При желании и двадцать третья найдётся. Так что третья, конечно, тоже имеется – хитрая такая возможность.
– Какая?
– Покреститься перед самой смертью, смыть, так сказать все грехи в последний момент. Ты, я вижу, у нас до сих пор не крещёный, так что можешь пойти по стопам императора Константина, он вот окрестился перед смертью, и церковь за заслуги перед верой признала его святым и даже равным апостолам.
– А Бог?
– А Бог промолчал – его не спрашивали, вот встретишься с ним, можешь узнать.
Так что ты, Радость моя, теперь как богатырь на перепутье перед камнем: налево пойдёшь – душу потеряешь; направо пойдёшь – может проскользнешь; а прямо пойдёшь много трудов примешь, глядишь Спаситель тебе и дней добавит, чтобы побольше сделать успел.
Вот теперь иди и делай свой свободный выбор… Покреститься только в любом случае не забудь.