Сирень – мои любимые цветы. Не могу равнодушно пройти мимо цветущего куста. В душе заливаются птички, и жизнь начинает казаться несравненно лучше, чем она есть.
Нежная, изящная, весенняя, волшебная, изумительная моя сирень!
Совершенное создание природы.
В том мае мне исполнилось пятнадцать.
Ранним утром мама внесла в дом роскошный букет сирени. Лиловые гроздья, твёрдые и влажные от росы, наполнили комнату сумасшедшим ароматом.
- Откуда это, мама?
- Да вот, калитка зацвела. – Мама лукаво поглядывает на меня поверх букета. – Выхожу – цветёт наша старушка!
Щёки мои загорелись. От волнения я растерянно выдыхаю:
- Это что, мне, что ли?
- Нет, наверно, мне, - смеётся мама и оценивающе оглядывает букет. – Ох, хорош! Ухажёр приволок. Сама вычисляй – кто.
- Подумаешь, - пожимаю плечами независимо и скрываюсь в комнате. Там кидаюсь к окну: калитка как калитка. Такая же, как вчера. Кто-то был возле неё глубокой ночью и воткнул между штакетин сирень. Кто же?
…Весь день букет красуется в стеклянной кринке на столе. Раз пятьдесят подхожу, нюхаю, зарываюсь лицом в лиловую прохладу, а сердце стучит и падает, и мысли сверлят макушку, как шурупы:
«Ну, кто же притащил такую красоту? От кого это?»
Лихорадочно перебираю всех, кто больше всего подходит. При этом женатые, конечно, не в счёт, кому двадцать пять и больше – старички. А младше пятнадцати – вообще салаги, «глупые ещё».
Но и тех, кто остаётся, слишком много. Вычисли тут, попробуй!
Чем ближе вечер, тем больше каши у меня в голове. С каким волнением, замирая, я понеслась в клуб!
И что?
А ничего.
Вернулась, измученная любопытством и разочарованием. Длинная ночь тянулась без сна. А наутро мама принесла ещё один букет.
И так каждый день! Пока цвела сирень, пока встречались ещё отдельные кисти, они появлялись с рассветом на нашей калитке. Иногда на букеты натыкался папа, уходя утром на работу. Папа был председатель, усталый, задёрганный майскими заботами. Мне он ничего не говорил. Но о происхождении цветов знал от мамы. Когда сирень пропитала всё пространство в доме просто одуряющим запахом, в папиных глазах я стала замечать отцовское самодовольство и даже тихое злорадство в адрес моего тайного воздыхателя: «Носишь? Ну-ну. Так тебе и надо!»
Ну и отравил же мне этот воздыхатель жизнь! Первые дни зеркало являло мне горящие глаза, румянец и глупую рассеянную улыбку. Я жеманничала перед ним и надувала щёки. Делала томный взгляд и бог знает что творила со своими волосами. Укутывалась в мамины шёлковые отрезы, крутилась и представляла себя феей.
А потом…каждый новый букет вызывал у меня истерический смех. Боже мой, да что ж это за наказание! Целый день я то смеюсь, то чуть не реву. Ну что, в самом деле! Что за насмешки, ну, хоть бы записку оставил, ну хоть как-то дал бы знать о себе, кто он! С ума же можно сойти!
Дурак, во дурак-то!
В клубе украдкой изучаю то одного, то другого. Саня? Вряд ли, не похоже. Может, Петя? Ну, не знаю… Толик, Стёпа? Хм-м…А вдруг Витька? Или Колька? Нет, Кольку я сама не хочу. Не надо.
Я злюсь и не знаю, что и думать. Хожу озадаченная и ...странная... А дома сиреневая колдунья улыбается и дразнится из каждого угла.
А потом мы уехали. Это было последнее моё лето в нашем посёлке.
И ещё долго я ждала. Ну, может, письмо… Нет. Так мой сиреневый кавалер и не открылся.
Сейчас, вспоминая, я думаю: какое же это было счастье… Я повзрослела. Жизнь много раз преподносила мне букеты, но те, первые…Ах, сирень!
Ещё долго, очень долго я горела желанием узнать, кто же был тот таинственный поклонник? Почему, ну почему ОН предпочёл остаться неизвестным? Как мне хотелось, чтобы хотя бы во сне призрачная рука указала мне на него!
А вот сейчас… Если бы явилась мне моя Судьба и шепнула: хочешь узнать? Я назову тебе имя.
Нет, нет! Ни в коем случае. Не хочу. Пусть останется как есть.
Сирень – мои любимые цветы. Навсегда.