В умелых руках крестьянская коса превращается в страшное оружие. И я это испытал на своей шкуре. Когда я подобрался к лежащему с края поляны свертку, учуяв запах молока и попробовал стянуть кувшин, что не так-то просто сделать, учитывая, что я пытался это сделать в лисьем облике, косивший траву мужчина обернулся.
- У-упс… - кажется, я это произнес, не меняя облика.
А вы что сказали бы на моем месте, когда мимо вашего уха свистит хорошо наточенное лезвие? Я взвизгнул, сел на задницу и погреб прочь, отталкиваясь от земли задними лапами. Нет, ну кто знал, что в этой деревне внезапно найдется охотник на нечисть, который попрется косить траву? С ума сойти – охотник на травокосе.
Однако он рассмеялся, глядя на меня:
- Ну, не бойся, не бойся. Иди сюда.
Я внимательно посмотрел, как он откладывает в сторону косу, наклоняется к еде и выливает молоко в глубокую плошку. Ну, может, не так уж и страшно все.
- Так ты и есть тот лис, который тогда в ведро с молоком у моей сестры упал? – охотник потрепал меня по загривку.
Я слишком был занят тем, что пил, так что даже за пальцы его не цапнул, так, клацнул неохотно клыками и вернулся к молоку. Умням, вку-у-у-усно.
- И яйца в курятнике тоже ты воруешь?
Мням, ням, молоко. Эх, щас бы еще хлебушка, так ведь не даст же.
Да, я очень странный оборотень. Проклятый. Я не ем сырого мяса, не задираю дичь и если я попытаюсь в лисьем облике убить хоть одно животное, я навсегда останусь лисом, без возможности превращаться в человека. Порой очень нелегко удержаться от того, чтоб не метнуться на пробегающую мимо мышь, но я справляюсь. В конце концов, человеческий разум у меня сильнее звериного, как награда за ущербность лисьего облика, видимо. Я не впадаю в ярость по полнолуниям, я не причиняю вреда никому… Ну, от парочки утянутых яиц хозяева не беднеют, а уж то, что я иногда на пастбище коров дою или, улучив момент, присасываюсь к ведру со свеженадоенным молоком – так я кушать хочу. Ну да, был такой позорный момент – увлекся молоком так, что бултыхнулся в ведро. Испугался страшно, затявкал. Ладно хоть, хозяйка попалась добрая, только хохотала, глядя на меня. И с тех пор я к ее вечернему надою всегда прибегаю, кормит меня Майя. А молоко у ее коров вкусно-ое… Я лично этих громадин гонял на пастбище, где есть особая трава, сонная, вкусная – сам пожевать не прочь – чтобы давали целебное молоко. К Майе вечно за молоком прибегают теперь все жители деревни. Только первая плошка все равно моя. И Коськи. Коська – это котенок, который приблудился к дому Майи. Я позволяю ему вместе со мной лакать, он маленький, много все равно не выпьет.
А еще я пасу коров. В лисьем облике. Вчера вот отогнал от дурностоя, чтобы не потравились, потом перекинулся, вырвал одну травку, к рогам Зорьки привязал, да хлопнул ее по боку. Она пошла к Майе на подворье, а я следом побежал. Умная Майя догадалась, всплеснула руками, кликнула мужа:
- Пастушок дурностой нашел, сходи, покоси.
Муж взял косу да пошел за мной, выкосил дурностой, а я получил свое ведро молока, со всей деревни насобирали. Ух и счастья нам с Коськой было – я молока напился, аж потом пошевелиться не мог, он налакался так, что сразу в лопухи побежал.
- Лис-пастух, - охотник меня принялся гладить, выбирая колючки из шерсти. – Какая у тебя шкурка…
Эй, ты охотник на нечисть, понял? А я вчера помылся.
- И хвост такой великолепный.
Не трогай мой хвостик! Укушу! Коси иди.
Откуда-то донесся крик, я встрепенулся, затявкал – коровы зовут своего Пастушка.
- Что такое?
Охотник ухватил косу, понесся за мной. Прибежали мы вовремя – какой-то волк уже пытался было напрыгнуть на Зорьку. Умница Зорька звучно звала меня и целила в волка рога.
Вот тут я и увидел, как умелые воины управляются со всем оружием, что попало им в руки – коса свистнула, погрузившись в горло волку. Зорька шумно дышала, обфыркивала меня, я вертелся рядом, тявкал и прыгал, пытаясь выплеснуть эмоции.
- Где пастух?
А пастуху в обед сто лет, дремлет на солнцепеке, не видит, что все коровы поразбрелись кто куда. Ну как куда, отогнал я их к лесному озеру, у него как раз трава и растет целебная. Коровы ко мне привыкли быстро, слушаться начали – я при них часто перекидывался, чистил их, трещины на вымени смазывал. Хозяйки некоторые не нарадуются – отправили шелудивую корову, вернулась ухоженная. А я злюсь, подворье обтявкиваю, грязное да покосившееся.
- Ну что, Пастушок, снова коров спас? Пойдем к старосте. Расскажу про твой подвиг, пускай персональную курицу выделят.
Спасибо тебе, добрый охотник, ты бы еще корову пожаловал личную. Где я твою курицу держать буду и чем кормить?
- Ах да, ты же у нас мяса не ешь.
Ем я мясо, если оно приготовлено другими руками.
- А слышал я, что видел старый пастух, как по полю парень рыженький ходит, коров оглаживает.
Я посмотрел самым невинным взглядом, мол, солнцепек деду в голову шибанул. Охотник поднял меня, держа за бока, посмотрел внимательно:
- А ну стань человеком, прохиндей рыжий!
Что, прямо вот так? Ну, не обессудь, не удержишь, сам виноват. Я перекинулся. И изумленно посмотрел на охотника – тот даже не шелохнулся, словно у него в руках не появился только что парень, намного тяжелее легкого лиса.
- Посмотрел, охотник?
И обратно перекинулся, затявкал, съездил ему хвостом по лицу.
- Так вот какой ты, Пастушок. Пойдешь ко мне в дом жить? Скоро сладят мне новую избу. Молоко буду от сестры носить, курятник для тебя пристрою. Корову заведу, доить научусь.
Ну вот какой здравомыслящий оборотень откажется от того, чтобы охотник на оборотней лично доил для него корову и приносил молоко?
А я вот оборотень не здравомыслящий, всем видом показал, что я думаю об умственных способностях охотника, который недалеко ушел от старого пастуха по степени напеченности головы.
- Значит, не хочешь?
Я злобно тявкнул. Нет, ну я все понимаю, ты меня аж пять секунд видел, понимаю, что влюбился по уши, да. Вот только ты, охотник, мне по сердцу как-то не пришелся. И вообще, надо сперва тебя узнать, обнюхать и посмотреть, что ты такое.
Зорька подошла, обфыркала обоих. Охотник аккуратно положил меня наземь, взял косу и пошел прочь, не оглядываясь. Вот и славно, не будет мешать отлеживаться в теньке. А то я напитый-наетый, мне надо подумать, переварить все. Я заполз в тенек, свернулся, накрыв морду хвостом и сладко заснул аж до вечера, когда пора было гнать коров домой.
Домой я возвращался гордо, сидя на спине Зорьки. Жители пересмеивались, но ничего не предпринимали – видимо, охотник успел рассказать уже, что я спас коров. А потом навстречу вышел староста. Я гордо приосанился.
- Лисик мой славный!
Ой. Тяфк-тяфк, мои ушки. Ой, отцепите меня от жены старосты, ой, мама, помоги мне.
- Ну, говори, лис. Что хочешь в награду за спасение коров?
И тут этот вездесущий охотник не преминул выступить:
- Пускай пастухом деревенским будет. В человеческом облике коров пасет, плату получает. А то одним молоком отделываетесь.
Я подумал. Ну да, резонно вообще-то. Все равно, делать ничего не умею, дома нету, живу у Майи в курятнике.
- Я тебе одежу новую справлю, красивую-красивую, - посулила жена старосты.
Ой, хочу льняную одежку, не могу. Все, согласен быть пастухом.
- А жить будешь где?
А с Зорькой поживу, на ларе с сеном. Все, сладили? Я поехал дальше, молочком кормиться. Эй, охотник, отпусти.
- Тихо-тихо, сам отнесу. Как тебя зовут-то?
Я тявкнул, мол, я в лисьем облике не разговариваю, зато кусаться умею, хочешь, покажу, как?
- Перекинься, поговорим.
С охотниками, даже такими миролюбивыми и с разряженными амулетами, лучше не спорить, пришлось перекидываться, опять у него на руках, благо, что мы уже в дом вошли, в его комнате укрылись.
- Желан меня зовут.
- Откуда ты взялся такой, лис Желан?
- Из далеких краев, охотник. Из очень далеких… Отец мой был главой клана. И когда женился на матери, прокляла его отвергнутая невеста, точнее, мать прокляла, чтобы первенец отца никогда не мог убить ради пропитания. Мать меня в корзинку положила, по реке отпустила – чтобы клан не убил, понадеялась, что выживу. Так сюда и попал, воспитал меня старый колдун из соседней деревни, помер он той весной, оставил мне только мое проклятие, рассказал о нем – нельзя мне убивать, иначе навеки лисом останусь. А теперь ты о себе расскажи.
- А меня Вьюгой кличут. Охотился на оборотней в далеких городах, потом надоело, решил к сестре вернуться, поселиться в деревне. Вот такая у меня история, лис Желан.
- Эй, мальчики, ужинать идите, - крикнула с кухни Майя. – Пастушок, тебе в миску наливать или в тарелку?
- В миску, - я перекинулся и потрусил за молоком и Коськой.
Коська уже подрос, превратился в угольно-черного кота со шкодной мордочкой и красивыми зелеными глазами. Молоко, правда, временами все так же лакал, хотя сейчас больше мышами промышлял, за что и получал от Майи разрешение спать в доме.
- Ешь, Пастушок.
Сегодня мне вместе с молоком достался еще и хороший сочный шмат мяса. Ух, как я его уплел, только моргнуть Коська и успел.
Спать я явился к Вьюге. Полюбовался, каков он без одежды, не скрою, екнуло мое бедное лисье сердечко. Хорош охотник.
- Иди сюда, коли не боишься.
А что мне бояться? Руки у Вьюги хорошие, ласковые. Вроде как и убивал оборотней, только у меня ничего не дернулось внутри – люди меня вырастили, добрые они ко мне, а от оборотней только и получил, что прогулку по реке. А как меня целовать Вьюга принялся, так я и вовсе про весь мир забыл.
Утром меня Зорька разбудила, морду в открытое окно сунула, ткнула меня, мол, идем, Пастушок. Одежду жена старосты все не сладила, пришлось позаимствовать штаны и рубаху у моего охотника.
- Приходи вечером, - Вьюга проснулся, сел на постели.
- Приду.
Как-то непривычно было идти по селению на двух ногах, все выглядело непривычно. Ничего, втянусь, научусь в обоих обликах смотреть на мир. Вот вечером приду, даже поем нормально, как человек. Забавно, правда, ложкой я давно не пользовался.
На лугу коровы пошли щипать траву, а я пошел к озеру. Но только дошел, как услышал сзади рычание – еще один волк явился. Из оружия у меня был только кнут, размахивать им я не умел толком. Пришлось перекинуться. И вот тут я заметался – бежать за подмогой? Пока прибегут – задерет волк корову. Драться? Да что лис волку противопоставит? А Зорька снова взревела, да жалобно так. Вот тут я и кинулся на волка, вцепился зубами ему в нос. Тот замотал головой, рыча и упираясь в землю лапами. Но скинуть меня было не так-то просто. Я улучил момент, когда он раскроет пасть. И сунул хвост ему в глотку. Попробуй, выплюнь. Боль была адская, хвост он мне почти откусил, кажется. А потом волк захрипел, упал на траву, задергался и застыл.
О, мой хвостик, мой бедный хвостик, тебя покусали. Нет, не откусил, хотя пытался. Больно-то как. Ой. И вот тут до меня кое-что дошло. Я попытался перекинуться, ничего не вышло. Только не это – я же убил. Убил в лисьем облике. Коровы взревели, должно быть, поняли, что случилось несчастье. Они тугодумки, конечно, но то, что Пастушку плохо, сообразили.
- Что случилось? – Вьюга уже летел к нам. – Желан?
Я даже убегать не стал, что уж теперь. Полюбиться успел, спасибо тебе за это охотник. Вьюга увидел мертвого волка, все сразу понял, взял меня на руки, уткнулся лицом мне в загривок.
- Ты без глупостей только, Желан. Не убегай.
Куда я побегу? В лесу молока не нальют. Да и рано или поздно все равно бы… мышку цапнул, птицу пролетающую ухватил.
- Найдем способ снять проклятие. Не бывает необратимых заклинаний.
Я только вздохнул – что-то не слыхивал я, чтобы снимали такие заклинания. Вьюга же себя повел как-то странно: положил меня на луг, брякнулся на колени в траву, вознес руки у небу и замолк. Мать моя лисица, да он же волхв. Вот чего вернулся – нельзя таким вдали от лесов.
- Ответьте мне, боги!
Ага, будут они с каждым волхвом беседовать. Ох, Вьюга-Вьюга, глупый ты у меня, хоть и отчаянный.
А вот это что такое? От края луга к нам плыло золотое облачко. Вьюга повернулся в ту сторону, так и замер. А внутри облака – девица. Красивая, светится вся, золотая, как солнышко. Доплыла до нас, положила руки мне на голову, погладила.
- Храброе у тебя сердце, Желан, чистая душа. Не быть на тебе проклятию, раз отказались родители, не первенец ты им, лисенок простой, сирота оборотническая. Так и живи.
И растаяла Мать Лесов. Я так и остался сидеть, раскрыв пасть. Что-то многовато для меня впечатлений на сегодня.
- Перекинься, Желан.
Я подпрыгнул. И хлопнулся на траву уже парнем. Вьюга сгреб меня, прижал к себе, так и замер.
- Завтра же облаву устроим, всех волков потравим. А тебе подпаска найдем, чтобы в одиночку не ходил.
Тепло, хорошо, Зорька пасется неподалеку, бока крутые раздувает. Ой, что-то они слишком крутые.
- Эй, Вьюга…
- Что?
- А ты всерьез про свою собственную корову говорил?