Критик

Олег Долгов
               


     -Ну знаете  батенька,- классик пожевал  старческими губами, -пока не дотягиваете. Как то у Вас всё благополучно, никто никого не убивает, ну хоть бы придушили кого нибудь, так, не до смерти, понарошку. И совсем без мата, согласитесь, это как то скучновато. Вы что, тьфу, тьфу, праведник.
    Мы сидели в большой комнате за маленьким столиком, напротив друг друга.  В комнате настойчиво пахло  подгоревшей  пшенной кашей и вчерашними котлетами. Всё это в сочетании с беззубым ртом, известного в прошлом писателя, создавало гнусную, явно не творческую обстановку. Но приходилось терпеть, слушать, вникать.
     - И эти старые песни, а где рэп, я Вас спрашиваю.- Голос его окреп, и время от времени угрожающе  завибрировал.
     - Поговорим про самое главное, про любовь, -  он плотоядно улыбнулся- У Вас какие то всё погружения,сочетания, проникновения. Тут он оживился, у Вас, у самого то, как с этим вопросом, нормально Ну вот и расскажите поподробней, обнажитесь перед читателями.Смелее, смелее надо быть, друг мой, здесь надо отбросить ложный стыд.
     Я хмуро молчал, плохо понимая, как об этом можно писать, совсем по другому.
 -    Зачем Вы так много пишете о промежности, необходимости поддерживать ее, гм, так сказать, в санитарном состоянии. - Я внутренне содрогнулся, когда представил как читатели, форменным образом плюются, читая подобное.
     - Извините, батоно, но я этого не писал.
     - Вы правы, это написано у другого юмориста. 
      
     - Вот Вы пишете, как отдыхающий, увидев на пляже объявление:
     - Туалет, 10м.- вынул рулетку и стал измерять расстояние до вожделенного приемника человеческих отходов и со вздохом, заметьте со вздохом, объявил окружающим:
     - На самом деле 11 метров, 47 сантиметров. Не понял юмора. Причем здесь какие то  сантиметры. И зачем об этом должны знать все.Вы что,нас всех за дураков держите.
     - Да нет, что Вы, даже совсем наоборот.
     Читая Ваши рассказы иногда хочется улыбнуться, но я себя во время одергиваю. Или вот еще — старикман придвинулся поближе:
     - Она посмотрела на него немигающим, каким то щучьим взглядом. Причем здесь щука, ведь Вы пишете о людях.
     -  Или, ну это вообще безобразие,  часто употребляете, когда пишете о наших замечательных женщинах, это отвратительное выражение - «филейная» часть. Вы что, в мясном отделе что ли. Вы же  в магазине  не говорите — отрежьте мне кусочек, килограмма на полтора от, извините, задницы.Классик захохотал.
      Мы помолчали, возникла неловкая пауза заполняемая хриплым дыханием разгневанного собеседника.
     - В ваших рассказах слишком большое место занимает туалетная тема и эти малоприятные шумы, звуки, нехорошо.Ведь задача писателя совсем не в этом.
     Я сделал вид, что задумчиво вспоминаю,где это я написал, в каком рассказе и не мог ничего вспомнить.
     И вдруг бедняга не выдержал такого длительного, серьезного разговора и, как обычно пишут в научной литературе -  «пустил шептуна». Он выпрямился, щеки и уши побагровели, затем нервно посмотрел на меня, слышал ли я это неприятное колебание атмосферы. Набрав воздух в легкие, я минуту не дышал, сделав вид, что ничего не заметил. Понятно, что писатель был благодарен мне за такой героический поступок.
     - Но вы пишите, пишите, глядишь со временем, учитывая мои замечания, что нибудь стоящее и получится.
    Я попрощался, вышел и тихо прикрыл за собой дверь.На улице я с наслаждением вдохнул чистый воздух.