Друзья
- Лето совсем закончилось, даже бабье прошло… - загадочно и даже немного грустно сказал Леха.
- А может, в Турцию на недельку махнем? А? Сейчас самолеты прям из VRN летают – сел и через четыре часа уже на курорте! – после небольшой паузы с надеждой в голосе предложил Михась.
- Какая Турция?! В этом же семестре сопромат! Старшекурсники рассказывали: пропустишь хоть одну лекцию – никогда не сдашь потом, Вернавский и Линза тебя быстро до армии доведут! – искренне возмутился Андрон.
- Да-а-а, Строяк нельзя пропускать… - поддержал его Леха.
- Если даже и найдем бабки – лучше деньги на сессию уже начинать копить. Они не помешают. Когда все с огромными глазами только начнут бегать – мы себе большую часть зачетов проставим… Да и тащиться куда-то, зачем это нужно? Какая-то Турция… вон мне брателло рассказывал – есть отличная турбаза на левом берегу, раньше это был детский пионерский лагерь « Земляничная поляна», а сейчас там за копейки можно отдохнуть, пока сезон не закончился. И пруд, и лес. За небольшую помощь грузчиками на кухне еще и кормить будут на халяву! – предложил свой вариант Лысый.
- А что? Мне нравиться! Возьмем Таньку и Длинную, да и махнем на этих выходных! – довольный согласился Леха.
- А не там ли находиться новый туберкулезный диспансер? – спросил Леха.
- Не ссы! Не заразишься! Мой братан там тыщу раз был! – Лысый быстро успокоил его.
- Ну что мы тут стоим перед этим ненавистным Кирпичным? Пока большой перерыв перекусим в «Зеленом питоне», может, пивка немного хлебнем. Если останется время, сбегаем к девчонкам в третью общагу – возьмем лекции переписать… - произнес Михась, по его лицу было видно, что он слегка обиделся на не согласившихся ехать с ним в Турцию приятелей.
Четверо друзей третьекурсников отошли от полупившегося желтоватого с белыми колонами фасада архитектурно-строительного университета и быстро перешли дорогу на красный свет. Ловко уворачиваясь от притормаживающих и обозленных водителей и зашли в крохотный замызганный PUB, в шутку прозванный студентами Строяка – девятым корпусом ВГАСУ. Лысый – высокий худой коротко стриженый парень заказал пиво с подсохшими заветревшимися бутербродами, пока одногруппники занимали стол и рассаживались по скрипучим откровенно не новым деревянным стульям.
- Опять стол жирный… - пробормотал себе под нос вечно чем-то раздраженный Леха.
- Так что там в твоей «Земляничной поляне»? Говоришь, номера есть с кроватями и столами? – заинтересованно спросил Андрон.
- Номер… Целый домик можно снять, как раз на шестерых, как нам и нужно! – объяснил подошедший Лысый и сел с характерным скрипом на свободный стул.
- Молодцы, нашли нам курорт! – воскликнул Андрей и в шутку потрепал не слишком длинные курчавые волосы Михася.
- А как мы туда доберемся? – вовремя задал важный вопрос Миха.
- Так возьмем у моего брательника его зеленую копейку и доедем! Доверенность у меня есть, - ответил Лысый.
- Вшестером залезем что ли?
- Мы в эту тарантайку еще не таким количеством залазили! Номер у нее смешной – 911, брат по знакомству достал… – заверил всех Лысый и закончил разговор на эту тему.
- Парни приглашают нас на какую-то базу отдыха неподалеку от VRN, - сразу же, как только дозвонилась на мобильный Насти, выпалила Таня.
- Новую хрень придумали… Ты поедешь? У тебя же парень появился – будет ревновать, - не совсем позитивно Длинная приняла эту новость.
- Не будет! Я с Сергеем встречаюсь только месяц, а с Лысым, Михой, Андреем и Лехой мы дружим с самого поступления. Обещали в пять в пятницу после универа заехать за мной… потом сразу за тобой. OK? – рассмеялась невысокая темно-русая и так не похожая на длинноволосую светлую Настю Таня.
Друзья, как и договаривались, встретились вечером в пять. Сначала заехали в Политехнический переулок Коминтерновского района за еле успевшей собраться и запастись кое-какой едой и теплой одеждой Танькой, а затем на набережную Авиастроителей и за Длинной.
- Зачем тебе эта арматура на крыше?! – по неизвестной причине пребывающая уже несколько дней в плохом настроении огрызнулась Настя, утрамбовываясь к остальным троим, на заднем сидении изумрудной повидавшей на своем веку копейки.
- Лысый, как настоящий ПГСник давно влился в профессию! Спит, наверное, с кирпичом под подушкой, а зубы чистит шуруповертом, а в багажнике бетономешалка лежит – на всякий случай, вдруг что-то строить придется! – предвкушая отлично проведенные выходные, громко и заразительно заржал весь в веснушках парень среднего роста Андрей.
- Да ну тебя… Это дедовские железяки. Брателло припахал. Раз берешь тачку – завези их к деду в деревеньку недалеко от турбазы…
- А какого года копейка? – поинтересовался Михась.
- 80-ого…
- Раритет…
- Да-а, классика!
За стеклами окон тонких, почему-то казалось, картонных дверей машины заморосил неприятный мелкий дождь. Но в самом салоне было жарко – друзья веселились, шутили и кричали, перебивая друг друга, все время отвлекая Лысого, сидевшего за рулем. Улицы быстро проносились мимо. Переулок Ольховый, Ленинский проспект, Брусилова, Минская… На пересечении Ленинского и Брусилова чуть было не столкнулись с высоким золотистым Lexus. Возмущенная блондинка еле различимая за густой дымкой тонировки что-то яростно зашипела. В копейке на минуту воцарилась тишина, а затем вновь испарилась в гуле шуток и смеха.
Наконец, молодые люди выехали за последние пределы города. Изыскателей, Боровое, Сомово. Пейзаж из городских серых мрачных, а порой и просто страшных и пугающих девятиэтажен сменился редеющим охристым лесом по обеим сторонам дороги. Осень в средней полосе России наступала внезапно. Заросли не превращались в красно-оранжевые и деревья не стояли долго в этих прекрасных нарядах. Зеленая листва слегка тускнела, немного желтела и быстро опадала, оставляя после себя почти черные депрессивные облысевшие метелки растений.
- Стойте! А самое главное?! – опомнился Миша, когда большая часть пути была преодолена.
- Да есть там все! – успокаивал всех Лысый.
- Втридорога, да?! Разворачивайся! – обиделся Михась.
- Много проехали уже… бензин жалко… здесь недалеко есть проселочная дорога, до ближайшей деревни. Там СельПО у них имеется – и затаримся по полной! – предложил Лысый.
- СельПО? А что такое СельПО? – неосведомленно спросили девушки.
- СельПО – это сельский продуктовый отдел! – гордо ответил Михась.
- Нет, это сельское потребительское общество… - улыбаясь объяснил Лысый.
- Как-то чересчур замудрено для Совка… - недовольно фыркнула Настя.
Все не споря, согласились, и 911 свернула с асфальта. Ехали долго и медленно по нестерпимым кочкам, ямам и продавленным тяжело грузами колеям. Несколько раз друзьям приходилось выходить и выталкивать севшую на брюхо копейку. Эти частые мероприятия раздражали и злили – веселья среди приятелей явно поубавилось. Неудивительно, когда разбитая грунтовка закончилась, и снова начался сносный асфальт, Лысый прибавил газу и старенький автомобиль старательно набирал скорость нагоняя упущенное время. На мобильнике высвечивалась уже половина восьмого, и стало ощутимо темнеть.
- Слушай, Леш… - начал кто-то спрашивать, но не успел.
Визжащие тормоза напугали всех, особенно девчонок. Сидящие вчетвером, не пристегнутые на заднем сидении, впечатались в ватные и громоздкие передние. Словно в замедленной съемке студенты наблюдали, как от слишком резкого торможения плохо закрепленные на кривом проржавелом багажнике на крыше железные прутья сорвались и вонзились в переходящего не широкую дорогу человека… Предчувствуя недоброе, еще не полностью осознавая произошедшее, водитель вышел из машины. Его примеру последовали и остальные пассажиры.
В свете фар и пасмурного заходящего дня они разглядывали лежащего на асфальте пожилого мужчину. Очевидно – это местный деревенский житель, небритый и в грязной неопрятной одежде. Две арматуры торчали из его груди, неглубоко застряв в теле и прогибаясь под собственной тяжестью. Рыжий выдернул их. Еще один прут, словно средневековое копье, пробил насквозь шею человека. Из-под этой раны сочилась и быстро растекалась огромной лужей по неровному дорожному покрытию кровь. Андрей не решился выдергивать и эту железяку и в растерянности топтался на месте.
- Откуда он так быстро выскочил?!! – в сердцах громким воскликом нарушил леденящую тишину Михась.
- Он живой? – с дрожью в голосе спросила Таня, засопела и тихо нервно захныкала.
Ей никто не ответил.
- Что нам теперь делать?! – добавила паники Настюха.
Леха решился выдернуть искривленный от сильного удара штырь. Кровь из освободившейся свежей раны невысоким фонтаном, слабо пульсирую вырывалась наружу. Лысый схватил не подающего признаки жизни мужчину сначала за одну руку, потом за другую пытаясь прощупать пульс…
- Сдох… - уверенно и как-то обреченно, наконец, произнес он.
- Может скорую надо вызвать… спасут… - неуверенно и робко предположила Длинная.
- Тебе сказали, сдох уже!! – огрызнулся Лысый.
- Мобильник отрубился! Ни одной полоски! Ну и глухомань здесь! – сообщила Настя.
- Так, давайте подумаем! Успокойтесь все! Машина не повреждена, нас ни в чем не заподозрят… Арматуру заберем с собой, труп тоже… - решительно размышлял вслух Андрон.
- Как с собой??
- Как, как? Так!! Труп заберем. Заедем к деду – возьмем у него лопаты и закопаем его поглубже! Тогда никто никогда его не найдет! Сейчас же копать не чем, ни руками же! – взволнованный Лысый иногда переходил на крик.
Пани молча схватили мертвеца и поволокли к багажнику, бросили его внутрь, а бурые пятна и лужи крови на асфальте засыпали песком с обочины. Танька не переставала всхлипывать даже тогда, когда копейка тронулась с места. В полной тишине ее негромкий плач еще больше нагнетал тяжелую атмосферу.
- Не плач, Танюха! Все обойдется и никто не узнает, и тем более не докажет! Скоро подлечим тебя винцом, и станет сразу полегче! – долго успокаивал ее Миша.
- Я домой хочу… - только смогла ответить она.
- Потерпи чуть-чуть и все закончится, может, и перехочешь домой… - присоединился к нему еще кто-то.
- OK…
Через полчаса, освещая тусклым светом грязных фар, безлюдные проселочные улочки с покосившимися старыми трухлявыми домами друзья въехали в село. К этому времени уже совсем стемнело. Немного пропетляв, Лысый остановился возле одной из стоящих в ряд хибар и торопливо вышел. Оставшиеся в машине удручающе молчали, пытаясь рассмотреть происходящее вокруг. По узкой дороге медленно шел подвыпивший мужик, немного пошатываясь. Его черный силуэт быстро слился с ночной темнотой. В доме, куда направился Лысый, не горел свет. Парень быстро вернулся недовольно ругаясь: «Куда его только бесы унесли на ночь глядя?? Нет его дома!»
- Лопаты-то ты взял?
- Нет… У меня ключ только от калитки… Помогите мне выгрузить эти долбанные железяки… - попросил он.
Ребята, ни говоря ни слова вышли, сняли плохо закрепленную связку арматуры с крыши копейки и побросали ее во дворе.
- Что теперь будем делать? – жалобно спросила Таня, когда все опять уселись в машину. Леха выключил горящую под изорванным потолком салона блеклую крохотную лампочку, и студенты продолжили сидеть в абсолютной темноте, от чего Таньке и Длинной стало еще больше не по себе. Миха спросил у Лысого про сигареты, долго копался в плохо закрывающемся бардачке и нервозно закурил. Салон быстро заполнился малоприятным едким дымом.
- Будем ждать его?
- Да его дождешься! Вот дед! – раздосадовано хмыкнул Лысый.
- Может тогда поедем за эликсирами? – осторожно предположил Рыжий.
- Да, и сразу в «Земляничную поляну»! – ответил он.
- Что? С этим что ли? – недоуменно переспросил Михась и хоть никто в темноте и не видел, махнул головой в сторону багажника.
- Может, как-нибудь закопаем его, все-таки… руками откопаем яму или палками? – поддержал его Леха.
- Нет! Это слишком долго! Пока нет двенадцати часов – надо попасть на турбазу. Отдохнем, переночуем, а с утра опять съездим к деду, тогда и закопаем поглубже по нормальному. За ночь жмурик ни куда не денется, - объяснил Лысый и рванул с места.
Заехав по пути в пустующее, но открытое для посетителей СельПО, студенты купили выпивку и закуску. Хлюпающую носом Таньку и расстроенную Настю сразу подпоили дешевым вином из белого пластикового стаканчика. Не удержались от соблазна выпить и парни. В машине обстановка постепенно перестала быть напряженной после катастрофического происшествия и даже появились шутки и редкий негромкий смех. Лысый был единственным кто не пил. Он цепко держал старенькую засаленную баранку копейки, ловко маневрировал между выбоинами и кочками плохой дороги. Лысый невольно повторял про себя беззвучную мольбу: «Лишь бы нас не остановили менты… Только не менты…». Миха нервно курил одну за другой некачественные сигареты, открывая неприятно скрипящее окно и напуская в салон машины ночной осенний холод.
Через час друзья добрались до назначенного пункта и еле успели вовремя – одинокий седой пузатый сторож в заляпанной какими-то маслянистыми пятнами форме, расцветки городского камуфляжа, и в смятой кепке, неровно сидящей на черепе, уже вовсю закрывал покосившиеся тяжелые железные ворота въезда на туристическую базу. Он удивился позднему визиту отдыхающих, но пропустил «службу спасения». Еще немного и всей компании пришлось бы ночевать в сыром лесу.
Лысый подкатил к входу одноэтажной с облупившимися кирпичами администрации с еще оставшейся с лета старой тюлевой занавеской от мух на двери. Заглушил мотор и скрылся в здании. Друзья оглядывались, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь за плохо помытыми стеклами машины, но ничего кроме асфальтных дорожек, деревьев и редко падающих листьев не было видно. Их водитель отсутствовал совсем недолго и быстро вернулся, довольно потрясывая ключиком и привязанным к нему серой бечевкой толстым деревянным номерком. Приятели неспешно поехали по узковатой то асфальтной, то уложенной плиткой дорожке всматриваясь в тускло освещенные небольшие, собранные из старого дерева домики, ища свой доставшийся семнадцатый номер.
- Вон, там он! – указал на левую сторону дороги Леха.
Друзья остановились у домика отдыха и немного шумя, направились к нему. Лысый еще в 911 отдал ключ рядом сидящему Михасю, а сам когда все ушли вперед осторожно открыл багажник. Человек в нем, перепачканный успевшей засохнуть кровью лежал в том же положении и не шевелился. Лысый дотронулся до его лица и тут же отдернул руку – тело мертвеца стало холодным. Убедившись в окончательной и бесповоротной смерти сбитого человека, он захлопнул багажник с характерным громким лязгом.
- Мобильник и здесь не ловит, ни на улице, ни в домике! – обиженно пожаловалась всем Длинная.
- Это же просто отлично! Отдохнешь от цивилизации! Почувствуй себя в 70-ых! – подшучивал над ней Андрей.
Леха нашел выключатель, зажег свет. Лысый запер дверь домика изнутри на ключ. Студенты быстро освоили стоящий посередине главной комнаты большой стол, разложив и расставив на нем недавно приобретенную и взятую из дома еду и емкости с горячительными напитками.
- Как думаете, нас уже ищут? – осторожно поинтересовалась Таня, нарушив растущий по мере выпитого алкоголя шум. Образовавшуюся гробовую тишину прервал Андрон: «Так, Таньке еще налить! Да побольше! А то она еще не расслабилась! Будем об этом завтра думать…».
Вскоре негромкий шум и возня превратились в громкий гул, смех, беготню по комнатам и выкрики, которые разносились далеко за пределы их домика с горящим светом в окнах. Но в осенний период базу посещало мало отдыхающих и они ни кому, ближайшие постройки не были заняты, не мешали.
Глубокой ночью, когда уже почти все спиртное было выпито, друзья неровными шагами отправились на поиски местного озера, что бы посидеть на берегу и освежиться. Пошли все. Шумя и плутая по лесным тропинкам, Лысый больше всех наслышанный об этих территориях не сразу, но вывел приятелей к искомому водоему. Наслаждение прохладным свежим воздухом быстро переросло в шутливую возню. Подвыпившая компания, не смотря на октябрьский холод, решила искупаться. Побросав одежду и оставшись в одном нижнем белье, поскальзываясь на скользких жирных черноземных берегах, ребята с грохотом и плеском попрыгали и попадали, казалось в ледяную воду. Девушки немного помялись, боясь намочить волосы и простудиться, но быстро присоединились к парням. Шумная компания веселилась и плескалась в озере, баламутя воду и оставляя на ней далеко расходящиеся круги и небольшие волны. Кто-то отплыл подальше, с трудом от выпитого держась на поверхности, кто-то барахтался у самого берега. Михась давно симпатизирующий Тане заигрывал с ней, неожиданно выныривая рядом и пугая. Накупавшись вдоволь студенты один за другим стали выходить из озера. Карабкались по скользким берегами, пачкая грязью руки и ступни. Содрогаясь от обжигающего прохладой кожу воздуха, они быстро оделись.
- А где… Настя? – испуганно спросила Таня. Друзья принялись озираться и звать ее по имени, но Длинная не отзывалась.
- Она в озере! – Андрей первым заметил недвижимое, еле заметное в темноте, тело, плавающее у высохших камышей. Леха и Махась в одежде прыгнули в воду и вытащили бездыханную Настю на берег. Уложили ее на небольшой участок из жухлой травы и опавших листьев. Ее белое, немного посиневшее тело выглядело даже устрашающе в слабом свете луны. Ребята столпились вокруг Длинной и наперебой пытались привести ее в чувство. «Она умерла…» - еле слышно произнесла Танька. Миха неумело делал искусственное дыхание, Леха ритмично давил на сердце, но эти мероприятия оживить девушку не помогали. Тогда Андрон и Лысый перевернули ее, стали изо всех сил трясти. Наконец стоящие в стороне Таня, Михаил и Алексей услышали бульканье. Настю стошнило ледяной водой, и раздался громкий, словно болезненный крик новорожденного, истошный хрип. Неистово кашляя и трясясь от холода Длинная села на траву, обхватив продрогшими негнущимися пальцами ноги. Леха нашел ее одежду, висящую на невысоком кусте, и накинул красную куртку на плечи девушки.
- Не пугай так больше, ладно? – не совсем уместно пошутил Миха и прикрыл ее ноги своим свитером.
- Пить надо меньше… - недовольно добавил Лысый.
Когда она окончательно пришла в себя Таня помогла подруге одеться и вся компания пережив еще один сильный испуг за один вечер побрела обратно к снятому на турбазе домику… Почти до самого утра продолжалось вновь реанимировавшееся веселье и шум. Только когда в лесу стало светло, потух свет в окнах, и воцарилась полная тишина.
- Ребята, вставайте! OK? – проснувшаяся раньше всех Татьяна ходила по маленьким комнатам и будила спящих вповалку прямо в одежде друзей.
- Ууу! – доносилось лишь отовсюду недовольное похмельное мычание.
- Давайте, просыпайтесь! У нас мертвец в машине! Вы не забыли еще? – настойчиво продолжали приводить всех в сознание девушки.
Нехотя парни все же проснулись. Кто-то сразу стал перекусывать, кто-то судорожно искал свои неизвестно где брошенные ботинки.
Лысый и Михась вышли из домика, чтобы умыться из баклажки, покурить и вспомнить произошедшие вчера злоключения.
- Ты помнишь, как вчера Настюха чуть не утонула? – теперь, когда все обошлось, с еле сдерживаемым смехом спросил Лысый друга, кутаясь в воротник куртки. Михась торопливо закивал головой и закурил, добавляя к утреннему туману сигаретный дым. Стало даже слишком, как им показалось тихо и чересчур для этого времени года холодно. Под утро были заморозки, и редкие неглубокие лужи покрылись тонкой невесомой корочкой прозрачного льда. Лысый и Миха выдыхали клубы пара перемешенного с табачным дымом и уже собрались вернуться в домик, чтобы согреться, как Мишка насторожился.
- Что? – в легком недоумении спросил у него Лысый.
- Ты слышишь? – негромко и опасливо ответил Михась.
- Слышу что?
- Скрежет какой-то, будто скребется кто-то… - пояснил он.
- Скребется? – словно полный придурок повторял за ним Лысый.
Михась ни чего не ответил и молча сошел с неровного деревянного крыльца. Он немного постоял на пожелтевшей начавшей прогнивать траве, пытаясь определить направление доносящегося звука. Потоптавшись на месте, он уверенно пошел к зеленой копейке. Лысый спокойно наблюдал за ним.
- Это отсюда! – выпалил Миха, смотря на друга неожиданно увеличившимися и округлившимися испуганными глазами.
- В смысле? – только и смог пробормотать Лысый себе под нос и спустился на тропинку.
- Слышишь! – уверенно спросил его друг, кивая на багажник.
- Слышу… - странно согласился Лысый.
Из багажника копейки его брата и вправду доносился подозрительный скрежет. Лысый покопался во всех карманах Джинс и куртки пока не нашел ключи от машины. Потянулся к замку багажника и собрался было отпереть его, как сильный гулкий толчок изнутри остановил его.
- Он что… живой что ли? – удивленно произнес Михась.
Тем временем толчок повторился и стал еще громче. Старенький автомобиль содрогался от сильных ударов. Друзья безмолвно следили за происходящим. Очередной толчок стал такой силы, что тонкий металл крышки багажника прогнулся, образовав невысокую, но очень выразительную кривую несимметричную кочку. Михась и Лысый завороженные увиденным, в страхе отпрянули от, словно взбесившейся 911, судорожно придумывая как им теперь поступить…
Лилит и Сандалф
Сандалф неспеша, шел за Лилит, обдумывая как лучше рассказать ей о задуманном. Переводил взгляд то на ее длинную с тонкой линией кружев черную юбку, то на всю покрытую выщерблинами не новую уличную плитку, то на фасады старинных домов на Театральной. Пара молодых влюбленных направлялась к драматическому театру. С него открывался неплохой вид на местное «море», и на застроенные разношерстными высокими и низкоэтажными домами правый и левый берег. Они уже зашли в небольшой парк перед театром с жухлыми газонами, редкими раскидистыми многолетними деревьями, мощеной площадью и кучками маргиналов разных возрастов и увлечений, рассевшихся на спинках добротных крепких скамеек.
- Эй, Эмо! Подстригись!!
Наглый грубый выкрик одной, наверняка пьяной компании остановил их. Оскорбление было явно направлено в сторону длинноволосого крашеного в черный цвет Сандалфа. Отличавшаяся обычно терпеливостью и устойчивостью к провокациям, Лилит на этот раз не выдержала и быстро подошла к трем коротко стриженным гоперской наружности парням.
- Мы не эмо!! Во-первых, эмо – это эмоциональные психически неуравновешенные дети, а мы намного старше! Во-вторых, в них нет ничего мистического и темного, а только цветные яркие полоски, челки и заколочки! В-третьих, эмо поверхностные и легкие, а наша философия глубокая, осмысленная и правдивая! Ты понял?! Тебе это понятно?!– несдержанно повысила она голос.
Парень, кричавший то, что первое пришло ему в голову при виде странной парочки не ожидал такой реакции и растерянно приоткрыв рот, смотрел на разъяренную Лилит. Сандалф наблюдал, что она даже побледнела от охватившего ее негодования и стала похожа на взбешенную вампиршу. Остальные двое обидчиков не желая вмешиваться отвернулись, молча продолжая потягивать пиво из темных бутылок и хрустеть небольшими пакетиками с пережаренными сухариками.
- Извините… - обескуражил всех, даже своих товарищей ответил позволивший себе грубый комментарий незнакомый парень.
Лилит гордо и победно кивнула, и они с Сандалфом продолжили свой путь. Выйдя на площадь за драмтеатром яркая готическая пара увидела что, как и обычно под вечер, она не пустовала. На невысоком парапете длиной во все здание сидели поодиночке и группами люди. Одни курили, другие просто любовались видом на водохранилище. Сандалф и Лилит подошли к высоким кованым поручням.
- Лилит, давно хотел тебе рассказать, ритуал поклонения… я нашел отличное место, где можно провести его… - наконец решился рассказать молодой человек.
- Это же прекрасно! Я так давно хотела посвящения! – обрадовалась его возлюбленная, - и что это за место?
- Старое заброшенное кладбище под VRN. Там никого не хоронили с самой Второй мировой… Высокие могучие деревья, старинные кресты и ограды, очень романтичное кладбище… - с некоторой долей гордости объяснил он.
- Если я не ошибаюсь неподалеку больницы для туберкулезных больных… - согласилась с замыслом Сандалфа Лилит.
- Да это так… Ты знаешь эти места? – немного удивился ее друг.
- Совсем чуть-чуть. В прошлом году ездила с родителями на турбазу и видела это кладбище. Когда мне было скучно с предками, я ходила гулять туда и на озеро…
- Я думал, удивлю тебя!
- Все хорошо! – с улыбкой редко появляющейся на ее узком бледноватом с большими карими глазами лице ответила Лилит.
- Что нужно выполнить для ритуала? – сразу же поинтересовалась она.
- Выкопать мертвеца, пролежавшего в земле не меньше пятидесяти лет, принести в жертву козла. Его кровь смешать со своей и выпить… Вот и все.
- А где козла взять? – озадачилась Лилит.
- Купим по объявлениям в деревне… - рассказал Сандалф.
- Кто будет покупать? Ты думаешь, тебе кто-то продаст свое животное, когда ты так странно выглядишь? – удивилась она.
Сандалф немного замялся, подумал и произнес: «Я для такого события оденусь поприличнее. Хотя у меня нет ничего не черного. Куплю что-нибудь…»
- Когда все это произойдет? – задала последний вопрос она.
- Ночью в полнолуние в пятницу тринадцатого – через две недели как раз выпадает эта счастливая дата! – показал всестороннюю подготовленность Сандалф, - и еще забыл сказать, я татуировку сделал в виде вампира…
Через две недели в пятницу тринадцатого второй половины октября они взяли такси и приехали к заветному кладбищу. Сандалф как и обещал, был одет в светлые джинсы и рыжеватую куртку, на время позаимствованные у соседа. Длинные черные волосы он тщательно спрятал под темно-зеленой бейсболкой. Теперь он был похож на обычного шестнадцатилетнего парня.
В большой сумке и рюкзаке они захватили все, что могло понадобиться для проведения ритуала посвящения. Перевернутые металлические кресты, свастики и фашистская серебряная печатка, самодельные символичные фигурки, трофейный старинный кинжал, пошитые на заказ ритуальные туники с большими просторными капюшонами, отделанными багровыми кружевами и серебристой вышивкой, старая железная миска, намного еды, две бутылки дорого вина, древняя молитвенная книга с заклинаниями и огромные толстые разноцветные свечи.
В располагающейся неподалеку деревне Сандалф уже договорился о покупке взрослого черного крупного козла и двух лопат, чтобы не тащить их из города. Молодые люди заметили слишком много объявлений и вывесок похоронных бюро, словно в этом небольшом поселении занимались только тем, что хоронили местных жителей. Пешком они дошли до нужного дома и постучались в плохо сколоченную калитку с совсем облупившейся голубой краской на заборе. Открыла дверь неприветливая угрюмая неопрятная толстая старуха с непривычно сильно волосатым лицом. Она молча вывела из сарая своенравного упрямого длиннорогого козла, еле вытащила, согнувшись под тяжестью своего тучного тела откуда-то из-под дровницы две лопаты, взяла деньги и также, не промолвив ни слова, захлопнула за Лилит и Сандалфом дворовую калитку. Сандалф удовлетворенно закачал головой, указывая на пытающегося встать на дыбы и ударить хоть кого-нибудь тяжелыми перекрученными рогами животное. Он был очень доволен своим выбором.
Необычная парочка направилась с брыкающимся козлом, лопатами и сумками к кладбищу тщательно избегая встреч со случайными прохожими. Сандалф не искал заранее могилу, хотел предоставить право выбора любимой Лилит. На мобильном телефоне высвечивалось всего четыре часа дня. Восемь часов – предостаточно для того, чтобы найти лучшее подходящее место, разложить все необходимое и к полуночи полностью подготовиться к проведению зловещего ритуала.
- Мне нравиться эта могила! – наконец сделала выбор Лилит, обернувшись к покорно следующему за ней Сандалфу.
Они остановились у невысокой полуразваленной тяжелой чугунной ограды с витиевато украшенного коваными узорами креста. С полувыцветшего фото на металле на них смотрела молодая худощавая девушка с тугими, обернутыми по старой моде вокруг головы, косами. Влюбленные по датам прочитали, что умерла она еще в 38-ом году в возрасте двадцати одного года. Сандалфу сразу же понравился выбор Лилит. Он безмолвно воткнул лопату в небольшой холмик твердой слежавшейся земли, а она неспешно принялась доставать из сумки и раскладывать на торжественное атласное огненно-алое покрывало принесенные ритуальные принадлежности. Сандалф забрасывал землю за крест к высокой раскидистой ели и периодически внимательно прислушивался – не шел ли кто-то пока светло… Еще как на зло начал громко блеять козел.
Стало темнеть, и в темноте, даже если рядом пройдет случайный прохожий, было легко спрятаться от посторонних глаз. А в полночь вряд ли кто из местных жителей осмелиться сунуться на это старинное кладбище. Почти все приготовления были закончены. Лилит еже облачилась в длинное обрядовое одеяние и с нетерпением ожидала окончания разрытия могилы.
- Что-то не так… - недовольно сказал Сандалф.
- Что не так?
- Гроба просто нет…
- Копай глубже! Раньше верующих хоронили на глубине трех метров.
- А я, по-твоему, на какой уже копаю?! – никогда не позволявший себе грубость по отношению к Лилит, огрызнулся он.
Лилит, обиженная, немного посомневалась, но потом быстро скинула праздничную сатанинскую красно-черную тунику, взяла вторую лопату, спрыгнула в раскуроченную могилу и принялась помогать Сандалфу…
Скоро стемнело настолько, что они не видела друг друга.
- Нужно выбираться – гроба в этой яме почему-то нет…
- Как это возможно??! – возмутилась она.
- Не знаю… так бесследно разложиться ни гроб, ни тело не могли…
- И что теперь? Ритуал посвящения отменяется? – грустно спросила она, под блеяния вновь ставшего жалобно выть животного.
- Пока еще есть время надо найти другую могилу! – ответил Сандалф, вглядываясь в тускло светящийся мобильник.
Молодые люди выбрались из странной могилы и стали быстро, не разбирая порядка скидывать приготовленные вещи в рюкзак и сумку. Сандалф включил небольшой фонарик, отвязал от сохранившего изначальное вертикальное положение куска ограды козла и они втроем скорым шагом направились подальше от злосчастного места. Лилит была сильно расстроена такой неудачей – долгожданный романтический ритуал теперь выглядел не таким прекрасным.
На противоположной стороне кладбища они нашли другое не менее интересное захоронение. На ржавом слегка покосившемся кресте висела одна овальная металлическая совместная фотография трех людей среднего возраста, одного мужчины и двух женщин. Было подозрительным и необычным явлением, почему они все похоронены в одной могиле и как в ней располагаются, в одном большом гробу или рядом… Возможно, они одновременно задохнулись в дыму при пожаре в их старинном доме или умерли от опасной смертельной болезни, но Сандалф и Лилит не боялись причины их смерти. На экране высвечивалось десять часов. Сандалф, заверившись полным согласием Лилит, принялся как можно быстрее раскапывать могилу. Девушка, понимая, что ему одному до назначенной полуночи не справиться, тоже взяла лопату и изо всех сил помогала возлюбленному. Фонарь, воткнутый в земляную стену, равнодушно освещал их старания. Всего через час, когда они только по плечи скрылись в яме, их лопаты наткнулись на полусгнившие доски гроба со следами красной краски. Довольный нервный смешок невольно сорвался с уст Сандалфа. Он отбросил лопату и руками выломал трухлявые доски над изголовьем похороненного мертвеца. Подрагивающими от усталости пальцами крепко схватил появившийся в провале гроба плохо освещенный помаргивающим фонарем череп. Но их опять постигла неудача – давно лежащие в сырой почве кости рассыпались на куски в руках Сандалфа.
- Твою же мать! – громко выругался он и со всей мощи выбросил осколки черепа из могилы далеко в сторону.
По измазанному грязью и песком лицу Лилит от бессилия беззвучно текли слезы. До полуночи оставалось чуть больше получаса. Полная луна давно вышла из-за редких ночных туч и неплохо освещала безлюдное кладбище.
- Ничего, попробуем в следующем месяце или весной… – пытался успокоить себя и подругу Сандалф.
- Там под гробом что-то есть, посмотри! – прервала его Лилит.
Они принялись торопливо разбрасывать обломки дерева и костей. Под первым верхним гробом располагался второй, и он сохранился немного лучше. Сандалф пробил лопатой крышку и достал еще один череп. Эти кости оказались крепче и не рассыпались в руках. Лилит от радости вскрикнула и невысоко подпрыгнула, немедленно провалившись по икры в гроб. Сандалф помог ей, истерично смеющейся выбраться из ловушки и из ямы.
До двенадцати осталось пятнадцать минут. Парочка стремительно и не очень аккуратно разложила ритуальные ножи и другие принадлежности на смятом цвета свежей крови покрывале. В спешке облачились в праздничные балахоны. Сандалф видел, как на испачканном лице Лилит сверкали счастьем и удовольствием глаза. Трясущимися от волнения руками расставили по пиктограмме и зажгли большие толстые черные, красные и белые свечи. Молодой человек затащил упирающегося козла в центр символической фигуры, она подала старинный изогнутый кривой нож. Сандалф полоснул им по покрытому густой шерстью горлу животного, продолжая крепко держать его за рог. И свежая жертвенная кровь тонкой горячей струей потекла в подставленный Лилит человеческий череп. Когда он наполнился до краев парень отпустил мучающееся умирающее существо и сделал небольшой надрез на своей и левой руке девушки, добавив к крови животного собственную. Взял с покрывала заготовленные еще несколько месяцев назад порошки и деревянные фигурки. Девушка осторожно подняла руки высоко над головой, стараясь не пролить ни капли из сосуда, бывшего когда-то частью живого тела. Медленно поворачиваясь против часовой стрелки, громко зачитывала давно заученные заклинания поклонения. Сандалф ходил по кругу в противоположном направлении, выкрикивал другую важную часть текста, вырисовывая в воздухе скульптурками образов дьявола символичные фигуры, играл свою роль. Следя за временем ровно в полночь, они без малейшей доли брезгливости на двоих распили всю жертвенную жидкость из ритуального черепа. Ритуал поклонения был завершен – как думали влюбленные, теперь они считались слугами сатаны и представителями его нечисти, вурдалаками и вампирами. Все настоящие истинные готы были обязаны пройти подобный ритуал. Теперь обряд обращения предстояло закрепить праздником и торжеством.
Сандалф открыл бутылки хорошего дорогого вина без единого слова на русском на этикетке и постепенно разлил его по огромным древним металлическим бокалам, с трудом выкупленным у знакомого антиквара. Они, кружась в медленном танце в полной тишине, распили напиток. Лилит страстно прижималась к Сандалфу. Впереди их ожидал обязательный для подобного торжества акт любви, и она старалась быстрее разогреть себя и настроиться. Это был их не первый контакт, и Лилит сожалела, что не смогла сберечь девственность для такого важного ритуала и невероятно романтической ночи... Под утро изможденные бурным сексом, обессиленные переживаниями и долгим промежутком без сна, но довольные и счастливые тем что все несмотря на трудности в начале прошло так как они и хотели, Лилит и Сандалф заснули в ритуальной одежде на смятом покрывале. Они, прижимаясь друг к другу от холода, лежали посреди ассиметричного четырехугольника ограды оскверненной могилы, с окоченевшим трупом козла напротив поскрипывающей от слабого ветра калитки и разбросанных ритуальных побрякушек…
Холодное утро быстро захватило тихое заброшенное кладбище. Раздосадованный режущий слух крик одинокой вороны, сидевшей на кресте неподалеку, разбудил отдыхающую после своеобразного веселья парочку. Сандалф медленно встал, потягиваясь и подергиваясь от осенней прохлады, громко вдохнул полной грудью освежающий воздух и огляделся вокруг. Старинное кладбище и вправду было прекрасно. Вчера им, озабоченным важными приготовлениями, совсем не осталось времени насладиться этим великолепным мрачноватым и небывало лирическим пейзажем. Высокие деревья-долгожители с торчащими из влажной земли мясистыми корнями, могучими ветвями и броней-корой медлительно сбрасывали свои рыжие предзимние одеяния. Легкий ветер наигрывал на листве и высокой сухой затвердевшей от инея траве успокаивающую сложную природную мелодию. Жухлые мертвые листья, будто сказочный эльфийский дождь витали, кружась вокруг. Обычно в полностью пасмурную осень неожиданно из-за сплошной серой и тяжелой небесной пелены выглянуло яркое солнце. Согревающие лучи заставляли тени танцевать, отбрасывая их от частоколов оград и крестов…
Вдруг Сандалф услышал инородные чуждые этому умиротворенному пейзажу звуки.
- Лилит!! Просыпайся!! Здесь кто-то есть! – стараясь не шуметь, разбудил он свою возлюбленную.
Лилит быстро вскочила на ноги, и еще не успев толком проснуться, принялась спешно забрасывать раскиданные вокруг перемазанные в грязи и жертвенной крови ритуальные предметы. Они не хотели быть пойманными или замеченными. Сандалф стал помогать ей собирать самое ценное.
Жуткий хрип, раздавшийся на тропинке, прячущейся за ближайшими редкими кустами, сильно испугал их и заставил бросить свое занятие. Сандалф и Лилит словно завороженные напряженно всматривались в зловещее пространство. За кустарником сквозь поредевшие ветви постепенно вырисовывался силуэт медленно приближающегося человека. Сандалф молча показал рукой назад, недвусмысленно намекая, что им уже пора. Он взял наспех собранную сумку, она рюкзак – ношу легче. Они тихо и осторожно вышли из ограды и направились по тропе в противоположную от незнакомца сторону. Когда отошли достаточно далеко, будто какая-то неведомая мистическая сила заставила Сандалфа обернуться.
Когда он увидел случайно обнаружившего их прохожего, то просто потерял дар речи, силу воли и способность двигаться… Лилит, заметившая, что Сандалф не идет вслед за ней, тоже остановилась и из-за тонких стволов молодых берез удивленно рассматривала чужака на тропе…
Незнакомец шел тяжело, при каждом шаге из его горла вырывался неприятный вызывающий озноб ужаса, булькающий и одновременно скрипящий хрип. Не совсем нормальный человек не обратил ни малейшего внимания на оскверненную изувеченную молодыми вандалами могилу и ковылял прямо на них. Сандалф заметил, что он идет все быстрее и быстрее и по мере его приближения смог разглядеть на нем порванную одежду и усыпанную крупными сплошными и мелкими черными пятнами кожу. Глаза прохожего были наполнены кровью из полопавшихся сосудов, ярко освещенное солнцем лицо перекошено страшной неописуемой гримасой, а из разорванного рта на грудь, только частично прикрытую каким-то грязного цвета свитером и курткой, сочилась кроваво-желтая слюна…
Разные мысли путались в голове Лилит. Сначала она подумала – это призрак кладбища пришедший наказать их за надругательство над мертвыми… Но выглядел чужак вполне реалистично и ей даже показалось что это воскресший с помощью их обряда поклонения труп. Он ничего не говорил, в его руках, по локоть в черноземе, словно он самом деле только вылез из свежей могилы, оружия видно не было.
- Что-то мне не нравиться, ни как он выглядит, ни что идет за нами… - неуверенно произнес Сандалф.
Когда жуткий посторонний человек оказался всего метрах в двадцати от них, Сандалф не выдержал и громко выкрикнул: « Бежим!!».
Лилит побежала. Сандалф мельком обернувшись через плечо, заметил – как только они пустились наутек, странный прохожий резко рванул вперед и с колоссальной скоростью догонял их…
Безысходность на Менделеева
Улица Менделеева находится в депрессивном районе на отшибе города. Здесь все было пропитано тревожностью и обреченностью… Сюда сложно добраться – ходили редкие, переполненные вечно недовольными бедными людьми, грязные сыпящиеся прямо на ходу проржавелые ПАЗики. В огромной глубокой луже в центре района они часто застревали и глохли, оставляя в своих неказистых телах, словно в заложниках десятки не могущих выйти людей. Умирающий шинный завод, ради которого в 60-е и был построен весь район, из последних сил травил своими выбросами окружающие его скромные старенькие улицы. Городская застройка из двух, трех и пятиэтажных домов изредка пронизывалась девятиэтажками из безликого силикатного кирпича. Ветхие нищие аварийные дома были заселены алкоголиками, которые часто бездельно шлялись по этим улицам. Они пугали, угнетая непрезентабельным больным видом добропорядочных граждан, не по своей воле случайно оказавшихся в районе, и от безвыходности постоянно или временно проживающих в тех же пяти и девятиэтажных домах. Магазины с совковыми прилавками, обслуживанием толстыми тетками-продавщицами в белых, будто врачебных халатах, наводили невыносимую тоску. Давней постройки редкие школы стояли с облупившимися потрескавшимися и много лет не реставрируемыми фасадами. Заброшенные невысокие строения с провалившимися крышами и деревянными сгнившими перекрытиями кишели бездомными животными и людьми, которые десятками замерзали и умирали в холодные зимы… В этом районе на левом берегу города все казалось мрачнее, грязнее, запущеннее и угрюмее чем являлось на самом деле. Это было одно из самых неблагополучных для проживания и посещения мест VRN.
Ира нервно курила на обшарпанном не застекленном балконе четвертого этажа хрущевки, стараясь успеть, пока не вернулся с работы любимый и ненавистный одновременно муж. Маленькая полугодовалая дочь спокойно и безмятежно посапывала в купленной с рук дешевой за семьсот рублей без одной грядушки кроватке. У молодой семьи не было своего жилья, и они снимали небольшую всего в сорок четыре квадратных метра двухкомнатную квартиру в этом ужасном районе на Менделеева. В их комнатах казалось, время давно остановилось. Об этом напоминало все – в чужой квартире не было ни одной новой современной вещи. Голая засиженная мухами лампочка под потолком нагоняла жуткую депрессию…
Резкий скрежет ключа в дверном замке заставил Ирину вздрогнуть. Она грустно вздохнула, закрыла балкон и пошла на кухню, разогревать мужу еду. Влад молча, как обычно, не поздоровавшись и не обняв ее, прошел в дальнюю комнату и переоделся в домашнюю одежду. Вчерашнее картофельное пюре, сосиска и два яйца весело шипели на кривоватой видавшей виды сковороде, распространяя по квартире соблазнительный запах. Муж зашел на кухню и уселся за шатающийся с истертой клеенкой стол.
- Вчерашнее?
- Мы же все время экономим… возьми свежее… я доем…
- Опять пересолила… Я когда-нибудь буду есть нормальную еду? То пересолено, то не досолено…
Она, привыкшая к его постоянным обидным придиркам, молча налила и поставила перед ним кружку с чаем.
- Что это за чай?! – не выдержал и взбесился Влад, - трехнедельной свежести что ли??
- Да нет же, только сегодня заварила… - робко пыталась оправдаться молодая женщина.
- Ну да, ну да… - еще больше обижал ее Влад.
Ира не стала больше пререкаться, ушла в зал и тихо включила безвозвратно устаревший еще советский ламповый телевизор «Рубин», принимающий всего два канала. Вскоре муж вышел из кухни: «Снова телик смотришь? Занялась бы чем-нибудь, дел что ли нет….»
- Чем я займусь, ребенок помытый, накормленный – спит, убралась и наготовила на завтра! – вспылила уставшая от непрекращающейся ругани Ирина и немного повысила голос.
- Ну и все тогда… - словно обиженный малолетний несмышленый ребенок ответил он и сразу же принялся собирать личные вещи.
Владислав поступал подобным образом уже четвертый раз за полгода. Из глаз молодой женщины хлынули слезы, и она бросилась ему не шею. «Любимый, не уходи, пожалуйста… не бросай нас!» - плакала и умоляла она. Ирина делала так всегда, когда гражданский муж вновь собирался уходить и почти каждый раз слезами и своей болью ей удавалось остановить его. Лишь дважды он все-таки уходил из их общего дома и неделю жил у родителей.
Разлад начался полтора года назад, когда его отец и мать неожиданно и без серьезной весомой причины обозлились на Иру. Постепенно все больше и наглее стали обвинять в бесхозяйственности, невнимательности к ребенку и в итоге попросили больше в гости к ним не приходить. «И самое страшное, я знаю - она курит! Что бы ее здесь больше не было!!» - острой бритвой полоснули душу доброй молодой женщины их грубые жестокие слова, переданные ей через собственного сына. Она не знала, почему все время так унижается, пытаясь сохранить их отношения, позволяя каждый день унижать себя и просто «вытирать об себя ноги». То ли правда так сильно любила этого самовлюбленного эгоистичного и не очень далекого кареглазого человека, то ли просто боялась остаться одной с крохотным ребенком на руках, без жилья и хоть и небольшого, но заработка…
Разбуженная шумом дочь испуганная громко и надрывно заплакала. Ирина беспомощно сквозь густую пелену слез смотрела на нее и не решалась выпустить мужа из объятий. Он недовольно хмыкнул и вырвался из ее рук. Она бросилась к ребенку и принялась жалобным голосом успокаивать его, а сама с расширенными от ужаса глазами наблюдала, как Влад складывает в большую сумку и некрепкие полиэтиленовые пакеты с логотипом продуктового магазина свои личные вещи. Маленькая Валечка приутихла, и мать аккуратно положила ее обратно в детскую кроватку.
- Я так люблю тебя, останься, прошу… - истощенная ежедневным страхом на коленях обнимая ноги мужа, просила она.
- Из тебя все-таки получилась плохая мать! Как меня и предупреждали родители! – он явно намекал на то, что Ира не укачивала ребенка, а из последних сил цеплялась за него.
- Что ты пристала ко мне!! Из-за тебя у меня ничего в жизни не получается! – кричал Владислав.
Ирина отпустила его джинсы и, полусидя на стареньком протертом ковришке в темно-бежевых листьях, не переставала громко хлюпать носом. Потом она снова бросилась к нему на шею.
- Не уходи любименький, Владушка… ради меня и дочери!! – яростно шептала она ему на ухо.
Он недовольно отвернулся от ее слов, но постепенно стал успокаиваться и вскоре передумал уходить: «Ладно, только на сегодня останусь…» - буркнул он и отставил собранные пакеты и сумки в угол. Ира, радостно вытирая пальцами слезы, засуетилась на кухне, поставила чайник и красиво выложила на чайное блюдце его любимые песочные печенья.
В глубине души ее сильно расстраивала такая несправедливая неоправданная жестокость мужа и сердце сжималось от ставшей привычной горькой обиды, но она продолжала терпеть… Все чаще ее посещала мысль – Владислава правильнее было бы отпустить от себя раз она так немила ему, но женщина сразу же давила эти предположения не давая им разрастаться – ведь она не представляла себе жизни без обожаемого мужа. Казалось странным, Ирина никогда и никого не любила так сильно, хотя не встречала прежде человека так плохо относившегося к ней. Даже когда она узнала о своей незапланированной беременности, Влад настаивал на аборте. Она решила оставить ребенка, несмотря на его угрозы бросить их... Малышка Валентина стала для нее самым близким человечиком на свете… Ирина мечтала о покупке фотоаппарата – ей так хотелось запечатлеть дочку маленькой на память, ведь у нее не было еще ни одной ее фотографии, не было и общих фотографий с мужем.
Ира еще долго не могла прийти в себя после очередной ссоры. Ее волнение выдавала чрезмерная суетливость и нервный смех, когда, стараясь угодить и понравиться ему, неестественно смеялась над его шутками. С каждой ссорой Ира становилась все запуганней, покорнее и несчастнее. Когда он уходил на работу, ей становилось легче. Ирина возилась с дочкой, смотрела любимые программы по будням, читала учебники по заочному обучению на юриста, занималась привычными домашними делами и даже наносила на лицо косметику.
Каждый вечер «гражданская» свекровь интересовалась самочувствием своего сыночка. После ссоры с родителями Ира не брала трубку, при очередном ненавистном звонке пряталась в ванну или делала вид, что сильно чем-то занята, дожидаясь, когда Влад сам подойдет к телефону. Просто не могла слышать голос, за спиной унижающей ее, женщины. Она была приезжей, в новом городе у нее не было друзей, и Ира не боялась пропустить важный звонок – кроме ужасной свекрови им никто на домашний телефон не звонил. Муж быстро это понял и, конечно же, не упускал возможности отругать ее за такое неуважительное к его родителям поведение. Ее собственные родители давно спились и не общались с дочерью. Ирина воспитывалась больной бабушкой, которая уже как девять лет назад умерла. У нее не было ни одного близкого человека кроме Владислава и дочери, и она панически боялась потерять и их, остаться в полном медленно убивающем безысходном одиночестве.
Несмотря на все тяжелые условия своего существования, молодая приятная симпатичная женщина не пыталась ни с кем познакомиться, так сильно верила в свое чудовищное черное счастье и рисовала в воображении безупречное и совсем не кажущееся фальшивым их общее будущее. Когда она робко начинала разговор о скромной свадьбе, что бы только официально зарегистрировать незаконно рожденную дочь, Влад просто взрывался от гнева и ярости: «А ни чего тебе больше еще не нужно?!» - бессердечные слова сразу же отрезвляли женщину, заставляя послушно соглашаться с его грубостью.
Шла кровь с крупными багрово-черными сгустками, сопровождающаяся тугими тянущими болями внизу живота. Ира поняла, что снова беременна и это очередной выкидыш уже третий по счету. Казалось чудом, что она посреди своих женских несчастий смогла выносить и родить вполне здорового ребенка. Новый залет не был для нее неожиданностью. Владислав каждый день настойчиво требовал секса, от не в силах не смотря ни на что отказать ему, запуганной женщины. А предохраняться он не любил, не особо заботясь о здоровье жены. Ирина очень плохо себя чувствовала: тело одолела сильная слабость, голова постоянно кружилась, а кровь текла ручьем так, что насквозь за десять – пятнадцать минут промокала любые, даже самые надежные средства гигиены.
Как назло, завтра ее пригласили ненавистные родственники мужа на праздничный обед, впервые после долгого перерыва. К ним приехала какая-то важная родня, и у кого-то из них завтра как раз был день рождения. Родители Влада совсем бесцеремонно, не отягощенные угрызениями совести старательно делали вид что ни чего не произошло, и слышно сладостно сюсюкали с сыном по телефону. Она знала – Ольга Михайловна и Владислав Владимирович хотели видеть не ее, а показать маленькую внучку родственникам, которым они, по всей видимости, боялись признаться, что ненавидят свою невестку. Ирина не могла не согласиться прийти на праздник – когда-то давно из-за плохого самочувствия она пару раз не появлялась на их обедах по выходным и этим еще больше всех злила. Да она и сама смиренно хотела наладить так сильно испортившиеся отношения, сделать все, что было в ее силах и сохранить тем самым семью. Молодая женщина надеялась на это до последнего, страдая и терпя хамское поведение горячо и преданно любимого человека. Она подозревала, что гражданский муж давно завел себе любовницу, но все рано боролась и испытывала невообразимые для большинства женщин и девушек ее возраста душевные муки.
С чувством неотвратимой боли она дождалась назначенного часа, приготовилась сама и собрала дочку. Влад как обычно ни в чем ей не помогал, ушел с утра и просто договорился с ней встретиться сразу в квартире родителей. Боясь упасть в обморок, Ирина медленно с трудом выволокла из подъезда тяжелую коляску, и поплелась к ближайшей автобусной остановке. Натолкавшись в тесном ПАЗике с громоздкой обузой, она вышла на нужной остановке на другом краю города, раскинувшегося по левому берегу. Тревожно зазвонил телефон: «Ну, где ты есть?? Здесь все уже готово!» - раздался недовольный голос Влада.
Ира волновалась, а на душе неприятно скребло чувство страха и боли. Ей прямолинейной, доброй и открытой, всегда было тяжело скрывать свои истинные чувства, вести себя лицемерно и наигранно... А это ей предстояло делать целый вечер. Она поднялась на покачивающемся лифте на восьмой этаж и позвонила в дверь 136-ой квартиры. Открыла ей мать Влада. Ирина натянуто улыбнулась, поздоровалась и отвела взгляд в сторону. Ей было тяжело смотреть в глаза тем, которые ее не выносили и неистово презирали, а при чужих непосвященных в семейную драму людях подло любезничали и обхаживали. Ольга Михайловна ловко и быстро выхватила маленькую Валюшку из розовой коляски и тошнотворно для слуха Иры заулюлюкала, на ходу снимая с нее крохотные теплые осенние вещички и показывая внучку гостям. Голова невыносимо кружилась, а каждая с трудом выдавленная из себя улыбка отбирала столько сил, будто Ирина на стройке таскала тяжелейшие двадцати пяти килограммовые мешки с плиточным клеем.
Оставленная в одиночестве женщина медленно сняла верхнюю одежду и пошла в ванную комнату. Женщина долго не выходила из небольшого тесного помещения, изведя на текущую по худым ногам тонкими струйками кровь половину рулона туалетной бумаги. Когда вышла, прошла в просторный зал, где был поставлен большой стол с разными угощениями и напитками. Все родственники и остальные гости уже сидели за ним. Она заняла последнее свободное место рядом со своим гражданским мужем. Весь вечер родители Влада шутили и общались с гостями. Ира охотно и весело отвечала, когда ее о чем-то спрашивали, стараясь оставить о себе счастливое и беззаботное впечатление. А сама боялась встать со стула, зная, что каждое даже малое движение усиливает ее женскую кровопотерю.
Когда вечер, наконец, закончился, гости начали прощаться и расходиться. Засобиралась домой и она. Ирина поднялась из-за стола и почувствовала, как по узким джинсам расплылось тепло. Мельком увидела – по грубой плотной ткани разошлось огромное кровавое пятно. Она, незаметно прикрываясь руками, торопливо проскользнула в коридор и быстро накинула свою яркую куртку. Владислав Владимирович и Ольга Михайловна помогали ей, пока не разошлись последние гости одеть ребенка…
В автобусе Ира заметила, как кровь пропитала низ куртки. Она прятала это место за сумкой, чтобы никто из пассажиров не заметил такого стыда, а на ее глазах выступали не высыхающие горестные слезы…
- Куда ты собираешься? – недовольно спросил в один из последних октябрьских выходных дней Владислав.
- Записалась в бассейн с дочкой… Ей нравиться… Она так смешно барахтается в воде у меня на руках… - осторожно, боясь возможной непредсказуемой реакции муже, ответила она.
- Почему мне раньше не сказала? Почему я никогда ничего не знаю и все время не в курсе? – злобно пробурчал он.
Ирина не зная как ответить, только беспомощно пожала плечами.
- Я пойду с вами! – произнес он, - хочу побыть где-нибудь кроме этих стен со своей дочерью…
Неожиданно подобрел он. Такое с ним редко, но случалось. В нем иногда просыпалась нежность к малышке, но никогда к жене.
- Нужна справка...
- Какая справка?
- На посещение бассейна. От врача. Мы брали… - рассказала она.
- Ладно, я зайду в поликлинику. И давно ты ходишь в бассейн?
- Два раза уже ходила на сеанс, пока ты был на работе… - с опаской негромко ответила она.
Стало заметно – ее ответ уму не понравился, но Влад промолчал и молча стал смотреть рябящий телевизор, лежа на неуклюжем неказистом еще 60-ых годов диване. Как ни странно он сдержал слово, взял из больницы справку для посещения бассейна, купил плавки и резиновую шапочку для плавания.
В следующую субботу они втроем в первый раз куда-то пошли вместе. Дворец подводного спорта располагался на набережной, на левом берегу в двадцати минутах езды на маршрутке от их дома. Ира странно себя чувствовала. С одной стороны ей было приятно внимание мужа-тирана. С другой стороны она не знала как правильно себя вести, ведь он никогда даже в детскую поликлинику не ходил с ними, и поэтому смущалась и чувствовала себя скованно.
В просторном высоком холле они купили у администратора билеты, и пошли в разные раздевалки. Ира осторожно переодевала малышку в забавный крохотный цыпляче-желтый купальничек. Уже здесь пахло сыростью, свежестью, хлором и еле уловимым восторгом из детских воспоминаний, когда она точно также вплоть до школы ходила с еще не заболевшей алкоголизмом матерью в бассейн учиться плавать. Здесь почти все так и осталось, только некоторые помещения обросли дешевым отделочным пластиком, а в самой чаше бассейна добавилась небольшая зигзагообразная красная с синим горка. Когда она вышла из душевой в плавательный зал. Влад уже плыл по одной из дорожек. В хлористой жидкости плескались и взрослые с детьми, и шумные группки подростков. В огромном бассейне находилось не меньше пятидесяти человек. Ноги обжигал холодом разнотонный выложенный геометрическим узором коричневатый и голубой кафель. Ира боялась поскользнуться на мокрых поверхностях и уронить свою драгоценную малышку. Аккуратно спустилась на мелководную зону бассейна. Маленькая Валечка испуганно заплакала на ее руках, но как только коснулась младенческими ножками прохладной воды, успокоилась, даже негромко весело засмеялась. Ирина тоже заулыбалась – для каждой мамы нет мгновения счастливее, когда радуется ее ребенок.
Влад долго плавал в противоположной стороне бассейна, игнорируя их. Только под конец сеанса он приблизился к жене и ребенку и взял на руки беззаботно барахтающуюся в воде дочку. Ира с опаской посматривала на него – она не совсем доверяла гражданскому мужу и боялась, что он не сможет проследить должным образом за их Валечкой.
- Пу-пи-пу, пу-пи-пу-у-у! – шутливо шушукал он с ребенком, впервые за полгода после рождения играя с ней.
Но молодая женщина не улыбалась, она с горькой грустью вспоминала, как муж даже не пришел в роддом на выписку и она в одиночестве с новорожденной дочкой на руках с пересадками на опостылевших грязных ПАЗиках добиралась домой…
Нечеловеческий оглушающий звонкой силой жуткий крик в середине чаши бассейна испугал их и заставил одновременно обернуться. Никто не понимал что происходит. У Ирины в голове промелькнули сразу несколько догадок: то ли кто-то тонул, то ли подростки, так несдержанно, не обращая внимания на окружающих, бесились, гоняясь друг за другом, то ли кто-то неудачно прыгнул с вышки и с высоты сильно ударился об воду, хотя до нее было далековато…
Казалось, весь плавательный зал перестал барахтаться и с нескрываемым жадным любопытством наблюдал за продолжавшим кричать человеком. Ира тоже невольно даже вытянула шею и с интересом смотрела в центр искусственного водоема. Несчастный продолжал биться в жидкости, крича уже не так сильно и пытаясь вырваться из крепкого захвата второго человека. Когда по поверхности воды быстро растворяясь, пошла дымка темно бурых кровавых пятен, Ирина перепугалась до смерти и сразу же бросилась к мужу и дочери. Выхватила у него Валю, крепко прижимая ее к себе и тяжело преодолевая сопротивление густой воды, как можно быстрее устремилась к хромированной лестнице из бассейна.
На середине пути она обернулась. Влад, совсем не торопясь медленно, все время оглядываясь вокруг, отходил назад.
- Влад! Быстрее!! Выбирайся из воды! – не выдержала и закричала она ему.
- Дай посмотреть, дура!! – огрызнулся он, нездорово наслаждаясь жутким зрелищем.
В главном зале бассейна началась паника. Перепуганные посетители толпились в проходной у четырех узких лестниц, отпихивая друг друга. Ира боялась не выбраться из чаши бассейна, полные женщины по хамски не хотели пропускать ее с крохотным ребенком на руках и бесцеремонно как бронированные танки лезли вперед. Мокрые люди, выбравшиеся из воды поскальзываясь и падая, бежали к единственному полузакрытому выходу из высоко ярко освещенного помещения. Кто-то оказался сообразительнее и направился в душевые. Молодая мать, держа одной рукой ребенка судорожно хватаясь соскальзывающими пальцами за металлический поручень, наконец, выбралась из воды и побежала к выходу. Словно издеваясь над испуганной толпой, прозвучал громкий сигнал окончания очередного сорока минутного сеанса. У выхода уже толпились, полностью заблокировав его и образовав давку успевшие добежать первыми мужчины и женщины. Тогда Ирина побежала к двери в женскую душевую, но затем остановилась. С возвышенности бортов чаши она хорошо видела, что происходило в бассейне. Вокруг в разных направлениях хаотично проносился перепуганный персонал бассейна в белых халатах. Два широкоплечих тренера прыгнули в воду, что бы разнять сцепившихся на глубине посетителей.
Истекающий кровью человек неистово бился в воде, пытался отбиться от нападающего, то выныривая, то погружаясь и захлебываясь. Второй кусал его, отделяя целые куски плоти, рвал ногтями, заметно обдирая кожу. Кровавое пятно вокруг уже не растворялось… От ужаса увиденного у Иры после новой накатившейся волны страха ноги будто окаменели. Она только глупо, словно загипнотизированная повторяла одно единственное слово: «Сумасшедший, сумасшедший!» - переводила взгляд с дерущихся в собственной крови людей на явно противоестественно засмотревшегося на эту страшную картину, еще стоявшего по грудь на мелководье мужа и обратно.
СКАЧАТЬ КНИГИ АВТОРА БЕСПЛАТНО www.borodinova.ru