Минувшей осенью в Михайловском театре был представлен ряд интересных оперных постановок. В этот раз объектами современного творческого прочтения режиссеров стали несколько оперных шедевров зарубежных композиторов XIX века. И самой интригующей из них, пожалуй, была постановка «Русалки» Антонина Дворжака (премьера которой в Михайловском театре состоялась 30 октября 2009 года).
Уже с первых минут стало понятно, что лирическая сказка Дворжака будет «рассказана необычным языком». Хотя об этом можно было догадаться ещё по афише, напоминающей рекламу нового триллера или фильма ужасов. С началом увертюры поднялся занавес и на сцену выбежал балет леших, чтобы зрители не заскучали. Зрители, не слушатели – именно такой была ориентация постановщиков, чьи усилия, кажется, были направлены на то, чтобы отвлечь посетителей театра от глубоко лирической музыки чешского композитора. Балетная анимация, исполненная непристойностей, сопровождала весь спектакль, не считаясь, порой, ни с характером, ни с содержанием звучавшей музыки.
Но главной достопримечательностью постановки стало проецирование видеоряда на задний план сцены. Это решение позволило отказаться от декораций и помогло преодолеть некоторые театральные условности. Так в сцене встречи Русалки и Принца перед зрителями предстал сказочный лес во всей своей красе – солнце то и дело пробивалось через роскошную листву благородных древ и освещало лесную чащу золотистым светом, ветер тихонько колыхал кроны деревьев и нередко мелькали между стволами птицы… Но, к сожаленью, этим использование видеоряда не ограничивалось. На протяжении спектакля можно было наблюдать различные визуальные заставки развлекающего характера – капли воды, загадочные лица, вспышки огня и другие эффекты. Но все они были оформлены в стиле компьютерных screensaver’ов, что шло в разрез с характером музыки, которая скорее «мешала» постановщикам реализовывать свои фантазии на тему «Русалки» средствами мультимедиа. Так ещё в начале увертюры на экране изображался полет в глубины космоса (или подразумевалось подводное путешествие, с непонятными огоньками?), что никак не вязалось с нежной и поэтической темой Русалки, звучавшей в оркестре. Слушателям оставалось либо закрыть глаза, и наслаждаться музыкой, абстрагировавшись от видеоряда, либо оставаться увлеченными в полёт сквозь звездное пространство и забыть о музыке.
Положение отчасти было спасено хорошим исполнением главных партий – Анна Нечаева (Русалка), Дмитрий Карпов (Принц), Марина Трегубович (Княжна). Удивительно, как исполнителям удалось справиться со своей ролью в тех условиях, в которых они находились, и представить наряду с профессиональным исполнением вокальных партий хорошую актерскую игру, в целом не противоречащую замыслу композитора. Оркестр тоже звучал хорошо, не было слышно ни киксов, ни грязи. В музыкальном плане опера была донесена до слушателя верно…
Но неугомонная фантазия постановщиков не перестала нас удивлять и во втором действии (несмотря на незабываемый образ Бабы-Яги – инопланетянина из первого действия). Мир людей был показан, как фантасмагорическая оргия. Вульгарный красный цвет костюмов сочетался с уже известной нам хореографией – тут откровенно пошлые движения достигли своего апогея. Наряду с уже перечисленными особенностями постановки здесь обнаруживаются и новые находки уже в области оформления сцены и костюмов. В центре сцены находились четырехметровые слуги-гиганты, обмахивающие такими же длинными и непонятными предметами главную залу дворца Принца. Их неестественно вытянутые, экспрессионистически деформированные фигуры дополняли ирреалистичность этой сцены, наряду с видеорядом, изображавшим какой-то фантастический пейзаж.
И ведь технически все приемы, находки были выполнены качественно – странные костюмы, непонятные конструкции на сцене, все нагромождения эффектов и мультимедийных заставок… Тем мучительнее было наблюдать страшный разлад происходящего на сцене с музыкой, которой отводилась второстепенная, фоновая роль. Эта непростительная ошибка стала главной неудачей постановки и обрекла её на примитивный уровень развлечения скучающих от оперы.
Такой предстала «Русалка» Дворжака в «оригинальной» трактовке петербургского режиссёра Игоря Корнеева. Если бы такими средствами были поставлены сочинения композиторов второй половины XX века (вроде научно-фантастической оперы «Новый Год» Майкла Типпета, или экспрессионистских опер Альберто Хинастера), то возможно режиссеру удалось бы достигнуть сколько-нибудь органичного синтеза с музыкой – в этом случае подобные идеи отвечали бы содержанию оперы, а средства могли быть направлены на воплощение замысла. Но зачем совершать такое насилие над музыкальными шедеврами прошлого и выдумывать то, что никак не вяжется с природой конкретного оперного сочинения? Сколько можно эпатировать публику, опускаясь до уровня эротического шоу со спецэффектами? Как можно оставаться глухим к музыке оперы, практически не считаясь с волей композитора?
К сожаленью, перечисленные недостатки можно обнаружить во многих современных оперных постановках. Хочется пожелать режиссерам большей честности в воплощении композиторского замысла, и большей музыкальной отзывчивости – чего особенно не хватает постановщикам Михайловского театра (И. Коняев, П. Окунев и О. Шаишмелашвили), превратившим великолепную лирическую сказку в непонятную фантасмагорию.