художница Н. Буханова
Загадочным и необычным иногда кажется мир, в котором мы живем. Всегда ли он такой? Или это плод нашего воображения и нашей жизни? Кто знает…
Летняя волшебная ночь незаметно и быстро заполнила небо, разбросав бесчисленное количество ярких звезд. Они плыли и подрагивали на зеркальной поверхности реки, текущей откуда-то издалека и исчезающей где-то вдали.
Возле черного неподвижного глубокого омута вдруг забурлила, закипела вода.
- Ну, вот… дождались… - пробулькал зеленый старик-водяной с длинными мокрыми волосами-водорослями и толстыми, как у сома, усами, появляясь из воды. Его выпученные зелено-белесые глаза медленно осмотрели поверхность ночной реки.
Он снял с головы скользкую лягушку и стал осматривать ее со всех сторон.
- Ква! – сказала лягушка, подрыгивая лапками.
Водяной, осмотрев, все еще не выпускал ее, как бы решая, что делать. Лягушка перестала дергать лапками и, молча ждала, лежа на его ладони белым животом вверх.
Водяной вздохнул и что-то пробулькал толстыми губами.
- Ква… - сказал он и выкинул ненужную ему лягушку в реку.
- Шлеп! – разнеслось на реке.
- Дождались! Дождались! – красавицы-русалки звонко засмеялись и стали громко шлепать по воде хвостами. – Шлеп! Шлеп!
Водяной что-то опять недовольно забулькал себе под нос, но его никто не слушал; да он и сам не знал, о чем он булькает.
Над большими и неровными верхушками дремучего леса медленно и чуть лениво катил золотой месяц. Он равнодушно и немного высокомерно осмотрел звезды, притихшую темную воду, деревья внизу, о чем-то легко подумал и… зевнул – все было то же. Скучно!
- А что, братец-месяц, не хочешь ли искупаться в реке? – спросил его водяной.
- Искупаться в реке?.. – медленно повторил месяц и затих на какое-то время. Казалось, он заснул. Но, очнувшись, опять повторил:
- Искупаться в реке?.. – и снова затих.
Он посмотрел в зеркале воды на свое чуть дрожащее отражение, опять подумал.
- Холодно, наверно… - неуверенно, то ли спросил, то ли подумал вслух месяц, размышляя.
- Да нет, совсем не холодно, - сказал водяной, - разве летом может быть холодно?
Он очень удивился сомнению месяца, поскольку ему и зимой не бывало холодно.
- Очень тепло, - уверенно сказал водяной.
Большеротые лягушки с выпученными глазами, сидевшие на берегу, и красавицы-русалки в воде замерли, удивляясь. Никогда они еще не видели такого, чтобы месяц купался в воде.
А золотой месяц чуть пошевелился на небе, и почему-то от его водного отражения пошли легкие круги.
- Даже не знаю… - нерешительно сказал он, - никогда еще я не купался в реке…
- Давай, братец-месяц! Давай, решайся! – уговаривал его водяной, почесывая свои длинные волосы и выбрасывая из них ракушки. – Сегодня все можно – сегодня зацветает папоротник!
- Давай, братец-месяц! Давай, решайся! – повторили красавицы-русалки в воде и лягушки на берегах. – Сегодня все можно – сегодня зацветает папоротник!
- Давай, братец-месяц! Давай, решайся! Сегодня все можно – сегодня зацветает папоротник! – беззвучно, одними толстыми прозрачными губами повторили вслед за ними рыбы в воде, но их, увы, никто не слышал.
- Ах… Сегодня зацветает папоротник… - сказал золотой месяц и медленно, чего-то немного опасаясь, скатился вниз, освещая все вокруг. И вот он уже слегка коснулся воды.
- Ух! – восхитился золотой месяц. – Хороша!..
Он даже хотел было нырнуть, но побоялся утонуть – кто ж тогда будет ночью светить! - поэтому сел в воду, поближе к бережку.
Его тотчас окружили красавицы- русалки и лягушки.
- Ну вот, видишь, - сказал водяной, подплывая, - хорошо здесь!
- Хо-ро-шо… - медленно, чуть нараспев, повторил золотой месяц.
Он еще немного попрыгал в воде, и легкие волны побежали от него дальше в реку и погасли.
Ночь была чудесна и тепла, и уходить совсем не хотелось.
- Хорошо тут у вас… - чуть грустно повторил золотой месяц. – Но мне пора идти - наступает волшебная ночь… Долго не могу задерживаться, хочу еще увидеть цветок папоротника.
Он легко, но чуть замедленно, взлетел на небо. Несколько капель, светящихся желтым светом, упало с него в воду и растворилось.
- Теперь точно наступила купальная ночь, - пробулькал водяной, задрав голову вслед месяцу и поглаживая усы.
- Теперь точно наступила купальная ночь, - повторили за ним красавицы-русалки, задрав головы вверх и глядя на месяц.
- Ква-ква-ква, - заквакали лягушки на берегу.
Еще что-то говорили рыбы толстыми губами, но их, как обычно, никто не слушал.
- Жди чудес, - сказал водяной.
- Жди чудес… - повторило эхо в лесу.
- Жди чудес… - повторил автор.
Ночная река кажется таинственной, странной и волшебной, чудные звезды любуются собой в зеркальной воде.
Но вот среди отражающихся звезд стали появляться плетеные травяные венки из цветов ивана-да-марьи, лопуха, богородской травы, медвежьего ушка и других цветов, которые бережно опускаются на воду. Немного подождав и слегка покачиваясь на чуть заметных волнах, венки медленно и нехотя плывут по течению, храня запах волос и теплоту рук. Трепещущее желтое пламя вставленных лучинок и свечек разрывно прыгает в блестящей черноте воде.
А река бережно уносит куда-то вдаль, в ночь, в воспоминания и отражение, и огоньки, и сами венки.
Множество молодых ярких глаз смотрит на уплывающие венки.
- Смотри! Смотри! Твой венок утонул!
И чей-то венок медленно и нехотя погружается в воду, пока не исчезает с поверхности.
- Эх! Жаль – утонет любовь…
Вслед за ним еще несколько тонет в воде, и на берегу слышны грустные вздохи.
- А мой еще плывет! – слышен радостный голос.
- Значит, счастье тебе привалит!
И вскоре уже всего немного огоньков мерцает на ночной реке.
- А на чьем это венке дольше всех горит огонек?! Вот кто-то проживет долго!
Но, наконец, гаснет и последний огонек на реке.
- Побежали в лес! Чего тут стоять?! Поищем цветок папоротника!
Веселая гурьба шумно бежит от реки и растворяется в лесу. И через некоторое время уже на большой поляне горит костер, яркое пламя которого притягивает к себе и завораживает.
Жаркий зверь, родившийся в костре, становится больше и страшнее. Он с сильным хрустом поедает брошенные ему ветки, выпускает клубистый дым и урчит от удовольствия; длинные красные космы его шерсти быстро мелькают и становятся все больше и больше. Они ярким светом озаряют все вокруг, смешивая черноту ночи с танцем смерти огненного зверя.
- Еще хочу! Еще хочу!!! – кричит огонь-зверь.
Бело-серый дым тянется куда-то вверх, закрывая задыхающиеся от него звезды, а горячие красный искры, летящие вверх, пытаются достать до звезд и прожечь небо. Но не достигнув, в яростной злобе трещат и умирают.
- Айда прыгать через огонь! – крикнул кто-то звонким голосом.
- Айда! Айда! – подхватили другие молодые голоса.
И вот уже огонь-зверь высвечивает молодые ноги и срамные места, заглядывая снизу и пытаясь обжечь. Кто-то уже по второму, по третьему разу прыгает через костер, открыто показывая то, что обычно скрывается.
- Еще хочу! Еще хочу!!! – кричит огонь-зверь.
Вокруг костра хохот, крики, веселье, бесстыдный смех, беготня. Даже деревянные идолы, стоящие на поляне, с застывшими грубыми лицами, сейчас в красных отблесках ночного костра оживают, и кажется, что и они тоже участвуют в веселье.
Вскоре это уже надоедает, и хочется чего-то большего, чего-то недозволенного, ужасно притягательного. И вот опять чей-то звонкий молодой голос кричит:
- Айда искать цветок папоротника!
- Айда! Айда!!!
Всем хочется поскорее укрыться в темноте леса и насладиться любовью.
- А я? – с обидой, потрескивая, спрашивает огонь-зверь. – Я еще могу быть сильным и жарким! Со мной интересно!
Но его уже никто не слушает. И костер медленно умирает в одиночестве, под все более темнеющие, неподвижные и суровые взгляды деревянных идолов.
А ночь продолжается - она сегодня по-особому волшебна и щедра.
Все исчезают в черноте леса, ища и находя любовь, страх и еще неизвестно что, смешиваясь в хмельном желании любви. И только слышны чьи-то сладостные стоны:
- Люблю..люблю…
Куляша, отрок, с голубыми мечтательными глазами и легким пушком над розовыми пухлыми губами, тоже бродит по ночному пугающему лесу. Он сейчас находится в том возрасте, когда только-только заканчивается детство и чуть опаздывает взрослая жизнь: он похож на цветок, который слегка раскрылся и уже видна будущая красота; еще мгновенье - и он волшебно расцветет.
Мальчику слегка страшно в темном лесу. У него еще нет пары, и потому он сам. Но он, действительно, верит в цветок папоротника и хочет найти его, поэтому уходит все дальше и дальше. Вместе с ним медленно бродят в эту волшебную ночь по лесу деревья, переходя с места на место, меняясь местами и разговаривая, шелестя листьями, скрипя и чуть постукивая темными ночными ветками. Иногда корявые ветви цепляют Куляшу, и в то же время что-то шуршит в траве, и кажется, что кто-то страшный рядом дышит в самый затылок – ужас!
Куда идти – неизвестно. Перепуталась все. Не видно цветка.
Долго ли, коротко ли блуждал еще парень, но никак из лесу уже не может выйти – понял: поймал его лес. Загрустил он и остановился уставший.
- Уфффф! – раздалось где-то рядом: то ли это кто-то тяжело вздохнул гнилью, то ли из земли вышел смрадный воздух.
Закружилась голова, подкосились ноги, упал на землю Куляша и только увидел высоко в черном небе яркие мигающие звездочки. Закрылись его красивые глазки, и он заснул.
И снится ему сон.
Откуда-то из воздуха возникает прекрасное видение, невесомое, красивое и светящееся голубым нежным светом. Золотые длинные волосы слегка трепещут от ночного ветерка, синие глаза смотрят по-доброму, ласково, а красивые розовые губы улыбаются.
- Ты кто? – спрашивает парень.
Существо приблизилось.
- Я тот, которого хочет каждый…Я - Любовь…
Закружилась голова у Куляша.
- Какой ладный и добрый, - шепчет видение, приблизив лицо, и глядя прямо в глаза.
Парень слегка затрепетал, мелкая дрожь охватила его.
- Не бойся, - нежный шепот проникает в голову. – Понюхай цветок.
Прямо перед ним возник невиданный цветок, сладкий и резкий аромат которого проник в нос и задурманил голову. Стало радостно и беззаботно.
- Это и есть цветок папоротника? – осмелев, спрашивает Куляша.
- Нет… это не цветок папоротника – это дурман-цветок.
Парень вздохнул. Ему так захотелось чихнуть, что он даже набрал воздуха, но не смог. Все его тело стало легким и безвольно-радостным. Теплая и ласковая рука прекрасного существа коснулась его.
- Люби меня, - слова заполняют разум и кажутся волшебными.
- Люблю тебя, - язык Куляша сам произносит эти слова.
Он чувствует, как жаркий огонь охватывает его - совсем как там, над костром, становится горячо.
- Хочу тебя, - ласково говорит существо.
- Хочу тебя, - повторяет парень.
Мягкие пальцы гладят тело, прекрасные глаза смотрят прямо в затуманенные влюбленные глаза.
Ему сладостно, больно и хорошо - у Куляши это впервые. А потом была вершина наслаждения. Пламя бушевало и бушевало, заставляя двигаться все быстрее и сильнее; пока огонь, горящий внутри, не вырвался из тела; и оно ослабло.
Внезапная тишина поразила слух. Все замерло: и белые звезды, и далекой небо, и черные деревья.
- Хочешь любить еще?
- Хочу…
И вновь был огонь, и вновь была страсть, и вновь было блаженство.
А потом Куляша закрыл глазки и полетел в бездну. Он слышал, что тот же ласковый голос произнес:
- Получи подарок за любовь.
Парень открыл глаза и увидел, что летит между большими мрачными деревьями, поднимаясь все выше и выше. И вот темный лес уже внизу, а он летит к ярким звездам. Ему легко и весело. Он широко раскинул руки, и теплый ветер обдувает его.
- Еще!.. Еще!.. Хочу!.. Хочу!.. – кричит он.
Что-то большое, черное и мохнатое подлетело к нему, сделало несколько кругов, удивленно взглянуло кроваво-красными глазами и быстро улетело прочь.
- Что это было?
- Не думай об этом.
Он пролетает насквозь бестелесные облака, и, кажется, что вот-вот коснется звезд.
- Вот тебе мой подарок, - произнес голос.
Куляша смотрит вниз и видит, как в черноте земли светится яркий огонек.
Все ближе и ближе опускается он к огоньку. И вот уже ногами стоит на земле и замечает, что это не огонек, а яркосветящийся цветок папоротника.
Вокруг цветка собралось много всего: безобразные ведьмы с распущенными волосами, цыганки в ярких больших юбках, красивые русалки в цветочных, выловленных из реки, венках, с чешуйчатыми хвостами, мохнатые юркие черти, вампиры с красными глазами и большими клыками, оборотни, волки, ушастые филины, летучие мыши, ядовитые змеи, пауки, ящерки всякие и многое другое, мерзкое и ужасное. Был там и один писатель, путешествующий по странам и по временам и пишущий эромифы.
Все они окружили цветок папоротника и замерли в ожидании чуда. Куляша тоже стоит среди них и, чуть приоткрыв рот от удивления, смотрит. Никто его появлению не удивлен и никто не гонит.
Бородавчатые сучковатые деревья медленно и грузно приблизились и руками-ветвями образовали шатер, оставив круглое отверстие; они склонились кронами-головами к светящемуся цветку.
А цветок стал ярче и ярче разгораться.
- Слово! - прохрипела седая горбатая ведьма, вся в бородавках и лохмотьях, опирающаяся на кривую клюку.
- Слово! - прошамкал вслед ей ужасный черный вампир.
- Слово… слово… - загалдела остальная нечисть.
И вот цветок вспыхнул таким ярким пламенем, что на мгновенье ослепил всех. Затем радужные цвета, сменяя друг друга, стали отражаться на лицах, мордах, стволах деревьев. Все молчат и почти не дышат… Все замерло…
- Любовь… - слово идет от цветка.
- Любовь… - подхватывает и разносит ветерок.
- Любовь… - зашелестели низкие травы, находящиеся прямо под цветком.
- Любовь… - повторила нечисть с ярким отражением огня в блестящих глазах.
- Любовь… - зашелестели блестящими листьями огромные деревья.
- Любовь… - разнеслось по ночному, притихшему, звездному небу.
- Любовь… любовь… любовь… любовь… любовь… - весь мир был заполнен этим словом.
Любовь витала в воздухе и делала мир тягучим и медово-сладким. Головы закружились - благодать вошла во всех. Сколько это длилось – никто не может сказать. Может быть - минуту, может быть – час, а может быть – вечность.
Но вот цветок стал медленно гаснуть. И уже ярко-малиновый уголек мерцал на месте цветного чуда. Вскоре и он, мигая, потух. Черная ночь вновь окутала мир.
Все живое, что было вокруг цветка, зашуршало, поползло, зачвакало, полетело и захлопало, уходя. Парень чувствует, как что-то скользкое и холодно-противное слегка коснулось его, злобно зашипело и исчезло в темном лесу.
Куляша никуда не уходит - он, молча, стоит, словно ожидая еще чего-то. И когда уже совсем никого нет, он медленно подходит к тому месту, где был цветок и осторожно протягивает руку, пытаясь дотронуться до него. Но цветка нет – он исчез. И только прохладные, чуть влажные листья папоротника оказываются у него в руке.
«Ах, как жаль!» - думает юноша.
- Ах, как жаль! – произносит голос рядом.
Темнота наваливается, и он вновь чувствует запах дурман-цветка.
- Понравился тебе мой подарок? – спрашивает тот же голос.
Парень все еще под сильным впечатлением увиденного, он молчит и только утвердительно кивает в ответ.
- А теперь прощай…
- Не уходи… - чуть слышно шепчет Куляша. – Мне с тобой было хорошо… Я люблю тебя…
- Люблю… - повторило прекрасное видение.
И где-то вдалеке прозвучало растяжное:
- Про-щай…
Изможденный и уставший парень падает на землю.
Его тело сковано, он не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Кожа вокруг глаз стала черной, нос почернел; большой паук сплел на его голове паутину. Рот зашит черными нитками, а в губах были три алые розы. Разум его затуманился.
- Любовь… любовь… любовь… любовь… любовь… - тяжело мерцает в сознании. Он опять растворяется в черноте сна.
Летние ночи коротки, как и летняя любовь.
Быстро и неожиданно наступает утро. Уже от воды потянуло прохладой, и молочно-дымчатый утренний туман медленно выползает из реки.
Разбудил Куляшу мелодичный и непрерывный посвист птиц.
Открыл он свои красивые глазки, а прямо перед ним зеленый и спокойный куст папоротника растет, покачивая резными листьями. Под растением травка небольшая спряталась с острыми кончиками. А в траве этой всякая мелкота возится: то черный муравьишка какой-то сор криво тащит, то пузатая красная божья коровка-баба не спеша передвигается, а то зеленый сухой кузнечик лапками быстро перебирает и трещит.
Опять закрыл глаза Куляша, пытаясь войти обратно в сон. Но ничего, кроме цветной темноты уже нет. Ясность не сразу приходит в голову.
«Было или не было?» - думает он.
«И что было?» - пытается вспомнить Куляша. Но воспоминания в далеком плотном тумане. Лишь смутные отрывки, как голубые просветы в белых облаках, то появляются, то исчезают.
Поднимается с земли парень, а перед ним утренний лес. Светло-зеленые листочки на деревьях просвечивали желтое солнце и трепещут.
«Было или не было?» – в который раз задает он себе этот вопрос. Но никто и ничто не отвечает на него. Тишина и безмолвие.
- Было или не было?! – крикнул он лесу.
- Было или не было… – ответил ему лес, зашевелив листьями деревьев.
- Было?! – крикнул он вновь.
- Было… - повторило эхо в глубине леса.
- Не было?! – крикнул опять.
- Не было… - повторило лесное эхо, затихая.
Мелкая беззлобная мошкара вьется в воздухе. Голубенький мотылек неловко и неровно пролетает мимо.
- Ау! – раздается голос где-то недалеко.
- Ау! – отвечает ему другой голос.
- Аууу! Аууу! – раздаются еще голоса со всех сторон.
Перекликаясь и зовя друг друга, собирается молодежь на вчерашней ночной поляне.
Вчерашнее место не узнать – вроде бы та же поляна, а вроде бы другая. Она светла, зелена и не кажется, как ночью, маленькой. Деревянные идолы при дневном свете смотрят сурово и укоризненно, они уже и сами забыли, как ночью веселились. А посередине поляны лежат останки зверя-костра. Он уже не страшен – вместо горячей шерсти остались серый прах и черные кости.
Вокруг поляны, в разных местах в зеленой траве можно было увидеть темно-бурые пятна застывшей крови и белые засохшие пятна.
- Где же ты был всю ночь? – друзья беззаботно смеются и радуются. - Мы тебя искали!
Куляша смущенно улыбается и искренне говорит:
- Не знаю… Проспал…
- А мы искали цветок папоротника!
- Нашли?
- Да разве найдешь?! Никакого цветка папоротника нет!
Куляша промолчал. А может, все-таки что-то было?
- Да ты, поди, сам был?! – раздается взрыв смеха.
Куляша краснеет.
- Может сам, а может и не сам, - оправдывается он с улыбкой.
Но его, кажется, уже никто не слышит.
- Айда купаться!
- Айда! Айда!
Все шумно бегут к воде. Ночь прошла – здравствуй день!
«Ничего не было», - решает юноша и бежит вместе со всеми.
Утренняя река совсем не похожа на ночную: она чуть зеленоватая, тихая, и прозрачная. Река уже не кажется таинственной, странной и волшебной. Золотые подвижные солнечные блики сменили ночные серебряные лунные блестки, иногда по поверхности звонко шлепает хвостом блестящая рыба, а стайка серебристо-испуганных мальков держится ближе к берегу.
В воде сейчас веселье: розовые блестящие молодые тела перемешались, всюду брызги и волны, прозрачные жемчужины воды взлетают вверх, разноцветно сияют и шумно падают обратно, капли воды зависают на ресницах, и радуга светит в глаза. Иногда кажется: то ли любопытная большая рыба, то ли красавица-русалка дотрагивается до чьего-то тела, вызывая визг и смех. Счастье и радость наполняют реку.
Старик-водяной спрятался в глухих камышах и молча наблюдает оттуда за купающимися.
«Ох, не люблю я шума…» - думает он, высунув из воды только голову, на которую немедленно взобралась зеленая лягушка.
- Ква! – удовлетворенно сказала она.
По голубому небу медленно проплывают белые облака. Они меняют форму и преображаются. Вот проплывает белоснежный большой пушистый хлеб, а то - какой-то невиданный зверь с толстыми круглыми ногами, а то - облако похоже на чье-то лицо. И вдруг – Куляша даже замер – он увидел облако, так похожее на цветок папоротника. Такие же лепестки, такие же листики, но только все было белым, воздушным и призрачным.
Цветок завис в небе и, казалось, никуда не движется. Но никто его не замечает.
«Было или не было?»
Только хотел спросить у него парень, как подул ветер, и облачко растворилось в небе, и где-то рядом раздался всплеск то ли рыбы, то ли русалки.
«Эх! – подумал он. – Повторить бы эту ночь!»
Вода, омывающая еще хранящие воспоминания и следы любви молодые упругие тела, течет в даль, в неведомые и чуждые страны, и растворяется в больших соленых морях и в будущей вечности…
Было или не было… Кто знает…