Она.
Мне 23. Я сижу за столом перед рюмкой водки. Он обещал, что это поможет. Он мне всегда врет.
Сегодня он забыл мое отчество. Мы живем вместе уже три года.
Он.
Она сидела за столом и курила сигареты одну за другой. Справа стояла пепельница, полная окурков. Я назвал ее отчество неправильно, думал, она накричит на меня. Она промолчала.
Мы ругаемся каждый день. Кажется, это единственный способ общения, который мы знаем.
Она.
Мы слишком разные. Я музыкант, он – художник по призванию, адвокат – по профессии. Я даже не могу назвать причину, почему мы вместе.
Он.
Я хотел, чтобы она накричала, но она только курит. Я подошел и поцеловал ее. Ее губы мне не ответили. Я понял, что пора уходить.
Она.
Он накинул куртку, обулся и вышел, хлопнув дверью. В нос ударил душный запах подъезда с его кошками, протухшей едой из мусоропровода и пр.
Он.
На улице была влажная свежесть. Дождь только что прошел. Я поднял воротник и пошел в мастерскую. У меня есть второй ключ, да и охрана меня всегда пускает. Мастер не против.
В мастерской приятно пахло масляными красками, деревом и холстом. Я выдвинул ящик с моим именем. Лица, маски, эмоции. Вот она.
Несколько картин. Она за роялем, с гитарой, с сигаретой и чашкой кофе, или вот. Она лежит на крыше, запрокинув голову к звездному небу. На ее лице блики от фонаря.
Все это не то. Это музыка, ее музыка, и ее фанатов. К нам это не имеет отношения. Я вздохнул и вернул портреты на место. Вставил лист в мольберт, взял краски, кисть, налил воды из-под крана.
Вернулся я только к утру. На часах было четыре часа. Я провернул ключ в двери, и понял, что горит свет. В квартире была музыка. Живая. Я уже мог отличить запись от ее рояля. Снова блюз. Она его давно не играла.
Мы познакомились поздно, когда ей было 19. Я знаю ее 13 лет. Я увидел ее в окно музыкального класса, и решил, что тоже хочу играть. Меня не взяли, но предложили пойти на художественное отделение. Я согласился. Мне нужно было узнать ее имя, но я просто ждал каждый раз после уроков, когда она придет на свое занятие. Она проходила мимо меня и скрывалась в своем кабинете. Когда нам было по 19, нас представили. Это было на дне рождения моего друга. Я был страшно удивлен этой встрече, и столь же рад.
Она играла там блюз. Мне сказали, что она в этом профи. Прошло четыре года. Уже два года она не играет блюз. Подрабатывает на вечерах, подыгрывая в место караоке.
-Давно я его не слышал.
-А ты давно не рисуешь.
Я поставил перед ней на пюпитр рояля свою картину, которая еще даже не досохла.
Она усмехнулась, а потом рассмеялась.
-С чего это вдруг ты пишешь меня голой?
-Решил похвастаться тем, что есть только у меня, и больше ни у кого.
Она обернулась чмокнула меня в щеку и вернулась к роялю.
-Сыграй про нее. Про то, что ты видишь на картине.
Она хмынула, постучала пальцами по деревянному краю клавиатуры и заиграла. Музыка получилась опять в стиле блюза, но было много неточностей и шероховатостей. Она сочиняет? Неужели я ее это заставил сделать?
Я не дал ей доиграть. Стащил со стула, и мы покатились по полу, целуясь. Кажется, мы освоили новый способ разговора.
Она оттолкнулась и посмотрела на меня сверху. Ее волосы щекотали мне лоб.
-Из тебя выйдет ужасный адвокат.
-Я на вечеринках вытаскивал тебя из твоего же дерьма. Кажется, эта профессия мне по вкусу.
Она расхохоталась.