— Лешка, здравствуй!
Не слышит? Или не хочет слышать?
— Леша! — голос звучит настойчиво, но мягко. Человек, наконец, уходит от собственных мыслей, мелькает взглядом по сидящим с обеих сторон милиционерам и оборачивается к отцу:
— Ну, здравствуй...
Двойственное чувство у меня и, кажется, у всех заполнивших зал, где проходит выездное заседание народного суда.
С одной стороны — 27-летний Алексей Кузняк только начал было жить по-настоящему в новом доме с любимой женщиной, скоро станет отцом. И ведь никого не убил, не ограбил, если вредил, то только себе.
С другой - он наркоман.
Прежде мы были радостно убеждены, что такая напасть существует лишь где-то далеко. Ощутили пламя в собственном доме, когда оно начало всерьез жечь пятки...
Однако запреты и описания ужасающих последствий, даже угроза неминуемой решетки вряд ли остановят пьянство и наркоманию, если не противопоставить им что-то более привлекательное, более сильное, на что нынешняя система организации досуга, увы, неспособна.
Лучшее доказательство тому — судьба самого Алексея, заядлого музыканта, непременного участника выступлений эстрадного ансамбля.
— ...Мы пришли с понятыми, попросили показать. Он спокойно открыл ящик стола, где стояла банка с гашишем. В кладовой в полиэтиленовом пакете хранилась недавно собранная им конопля. (Из выступления свидетеля).
97 граммов вещества, который экспертиза признала гашишем, и 380 граммов сырья. «Изготовление и хранение наркотических средств без цели продажи», — так сформулирует ситуацию в ходе процесса государственный обвинитель.
Первый раз Алексей споткнулся в 18 лет, когда учился в Кривом Роге на помощника машиниста электровоза: по глупости принял участие в краже магнитофона и зимней шапки. Одновременно был обвинен в хранении наркотиков, осужден на три года. В семье убеждены, что вину за наркотики он взял тогда на себя добровольно, чтобы спасти от наказания ранее судимого товарища. Красивая легенда?
— После освобождения я приехал в родной колхоз, чтобы начать новую жизнь, стал работать трактористом на дождевальной установке...
Говорит Алексей уверенно, продуманно, почти заученно. Поначалу меня это удивляет — ожидал бессвязного лепета, просительной интонации. Потом понял: многомесячное предварительное заключение дало возможность немало передумать.
- Что бы ни случилось, в первую очередь участковый шел ко мне - проверял. Однажды кому-то показалось, что видел меня пьяным — а был там другой. Все это отражалось на моем душевном состоянии…
Бьет на жалость? Или вправду так? Марина, сестра Алексея, в разговоре со мной подтвердит:
— Он очень переживал. С горечью говорил, что даже девчонки танцевать с ним отказываются...
Но ведь доверие нужно заслужить. Около
года назад в его жизни появилась она, Тамара.
Боюсь, в этом зале ей хуже всех. Не только его родители и большинство сельчан — сама казнит теперь себя как предательницу. Это она сообщила о хранящемся дома наркотике.
— Я поругалась тогда с Алешкой: на танцы одну не отпускал. Виновата, что заявила, сгоряча произошло. Сколько ему дадут, как вы думаете? — не без надежды спрашивает. — Считаю, что его можно не судить, взять на поруки. Он исправится, я знаю...
Не виновата Тамара. Принудительное лечение ему действительно необходимо, и наказание Алексей заслужил.
Должен бы послужить этот процесс назиданием исполкому и милиции: ведь не контрабандное, на подпольных заводах изготовленное зелье загубило человека — конопля, еще растущая кое-где на наших полях, уничтожать бы которую поусерднее самых лютых сорняков.
Уже после судебного заседания я заговорил о судьбе Алексея с одним из старожилов села. Он не был на процессе и ещё не знал приговора.
— Четыре года? Моя воля, я бы этот срок поделил с его родителями, особенно отцом: очень уж любит «закладывать». Некому было вовремя одернуть парня, подсказать, побороться за него. Мне его по-человечески жаль...
Когда я спросил у Тамары, что будет после возвращения Алеши, она ответила просто:
— Вместе будем жить, детей воспитывать.