Задумка написать серию документальных рассказиков и попытаться издать книжку под общим названием «Записки старожила» появилась давно. Захотелось рассказать о том, как было и как стало. Не все ведь, что было, - было плохо. И не все, что стало, - стало хорошо. И наоборот. Но не все наши желания, как говорят, совпадают с нашими возможностями. Полагал, надо бы следовать хронологии. Но какие именно события, какие факты из жизни стоит отнести к «стартовым», почему-то четко не вырисовывались. И, соответственно, не писалось. Но вот, как это обычно бывает, вмешались обстоятельства, которые назвать внешними можно лишь условно: сон странный увидел. Он как бы подсказал: а почему, собственно, нужно придерживаться хронологии? Чего ради?
МОЙ ДРУГ ОЛЕГ, ЕВРЕЙ
Из цикла «ЗАПИСКИ СТАРОЖИЛА»
Сегодня мне приснился Миша Фарбирович. С чего бы? Последний раз я видел его лет эдак шестьдесят назад. 60 лет. С ума сойти! Как давно это было! А будто бы вчера. Он был тогда мальчишкой, а приснился зрелым, дородным мужчиной, не очень старым. Я не видел никогда его таким, но почему-то узнал сразу. Мы оба были рады этой встрече. Обнялись даже. Потом днем, уже наяву думал о нем и странных превратностях судьбы.
И почему он пошел в военные? Все, кто его знал, были уверены, что Михаил станет великим артистом.
А началось все, как сейчас говорят, с кастинга.
В школе объявили: городскому детскому хору нужны мальчики с хорошим голосом и слухом. В чем же дело? Раз нужны такие, мы готовы. Втроем, Олег Миркин, Мишка Фарбирович и я, пошли проверяться. По дороге в школу я грешным делом думал: «А Мишка-то куда лезет? Какой из него певец, солист. Он же ни на что не годится: ни в футбол путем играть не может, ни на «шпагах» сражаться, ни в городки... Одно слово – еврей». Олег чуть что, гол ли пропустит Мишка, или пас неточный даст, бьет друга по шее или по загривку. И Жидом несчастным обзывает. Как бы само собой и я стал недолюбливать евреев.
Ну, пришли мы в школу, в актовый зал. На сцене дяденька сидит, у пианино. Подзывает нас:
- Смелее, смелее, ребятки, - говорит.
Забрались на сцену, подошли к пианино. Дяденька нажимает на одну клавишу, обращается к Олегу :
- Пропой «а…а…а…а».
Олег пропел. Дяденьке понравилось, сказал: «Отлично! Превосходно!». Нажал другую клавишу, кивнул мне. Я тоже проакал. И тоже заслужил похвалу. Кто бы сомневался?! Очередь дошла до Мишки. Думал, припозорится ведь. А он одну ноту взял, другую. Целую гамму наиграл музыкант, да еще в разной тональности. А Мишка хоть бы, хоть бы, - повторяет точь в точь, поет. Тогда дяденька спрашивает у нашего друга, Жида несчастного:
- Как звать-то тебя?
- Миша.
- Замечательно, Миша. Ты какие-нибудь песни знаешь?
Мишка утвердительно кивнул головой. И запел:
«Друзья, люблю я Ленинские го-оры.
Здесь хорошо рассвет встречать вдвоем.
Люблю мосты, чудесные просто-оры…»
В общем, одного Мишку Фарбировича и взяли в городской детский хор. Вскоре услышали его пение по местному радио. Однако в хоре пел он недолго. У него стал ломаться голос. И по совету врачей замолчал.
Прошли годы. Я уже жил в другом районе города, и давно не встречался ни с Олегом, ни с Михаилом. И вдруг слышу по радио, уже не по местному, а центральному, Московскому:
- Поет Михаил Фарбирович.
Я снова услышал песню о Ленинских горах. Но пел ее уже не мальчик, а мужчина, пел замечательным баритоном. Каково же было мое удивление, когда я узнал, что Михаил не пошел учиться в консерваторию, а поступил в наше Кемеровское военное училище связи. Закончил его, стал там же преподавать и, спустя годы, в чине полковника уехал жить на Украину.
- * -
С Мишей Фарбировичем связана у меня еще одна малоприятная для меня история.
В нашем районе, который назывался Соцгород, жило много евреев. Это были в основном те, кто успел эвакуироваться с Украины, из Киева до того, как туда пришли немцы.
Встретился как-то в нашем дворе с одним из таких, моим сверстником и одноклассником Маргулисом (имя не помню). Он шел записываться в библиотеку Трудовых резервов, которая располагалась в нашем же дворе. И заведовала в ней мама Олега Миркина. Идем, болтаем. Говорил в основном я. Маргулис был неразговорчивый.
- Ты с Мишкой Фарбировичем не играй, - говорю.
- Почему?
По секрету сообщаю:
- Он еврей.
Ничего не ответил на это Маргулис.
Пришли в библиотеку. Стоит сказать, что она у нас, пацанов, пользовалась большой популярностью. Я, в частности, еще тогда, в раннем возрасте перечитал много «взрослых» книг, например, «Отверженные» Виктора Гюго. Для заполнения карточки абонента мама Олега стала спрашивать данные у Маргулиса: фамилию, сколько лет, где живет и так далее.
- Национальность? – спросила она.
- Еврей, - ответил Маргулис, не моргнув глазом.
Я был готов провалиться сквозь землю.
Лишь в зрелом возрасте, когда стал кое в чем разбираться и кое-что понимать, узнал, что Олег Миркин тоже еврей. Он был белокурый и голубоглазый, и мог с успехом «косить» под славянина. Однажды даже говорил мне, будто он белорус. Зачем таился? Зачем гнобил Мишку Фарбировича? Зачем сеял зерна антисемитизма среди русских ребятишек?
А вообще-то я ему благодарен за многое: за приобщение к спорту, литературе, искусству. Мы вместе ходили и в цирк, и в театр музыкальной комедии, и в драматический театр. И, само собой, не пропускали ни одно кино. Когда родители давали нам деньги на билеты - копейки стоили, а когда ухитрялись проскочить и без билета. Это в кино. А в театры мы попадали вместе со взрослыми, с родителями. Культурные походы организовывал профсоюз Трудовых резервов. На всю жизнь мне запомнились оперетты Ю. Милютина "Трембита" и И. Дунаевского "Вольный ветер", а из драматических произведений - спектакли по пьесе К. Гальдони "Слуга двух господ" и по роману В. Лациса "Сын рыбака". Кстати главную роль в последнем играл Владимир Самойлов, который позднее снимался во многих фильмах. Мы и сами "музыцировали". Благодаря Эллы Миркиной, сестры Олега я наизусть знал все арии из оперетты И. Кальмана "Сильва", многие из которых могу пропеть и сейчас.
К сожалению, Олега Миркина давно нет в живых. Спился, как сказала при случайной встрече его сестра Элла. Но, думаю, дело не только в водке. Она стала лишь следствием, причиной же послужило его гипертрофированное стремление во всем быть первым. Мамаша и папаша слишком уж постарались, внушали ему, что он самый красивый, самый умный, самый сильный. Косвенно подтвердил это и его единоутробный брат. У него были какие-то дела в Ленинск-Кузнецкой типографии. Расстроился, когда узнал, что я работаю в газете, сказал со вздохом:
- Все друзья Олега чего-то добились в жизни, а он…, - и махнул рукой.